Помни об алиментах - Тру Бетани - Страница 21

• Предыдущая
• 21/60
• Следующая

– Я уже извинился за это. Клянусь, я так не думал.

– Тогда зачем ты сказал это? – Дилани считала, что все, что говорит человек, имеет под собой какую-то реальную основу.

– А если я скажу, что ревновал? – спросил он.

– Ревновал?

– Это не секрет. Меня действительно влечет к тебе. Это какое-то безумие. Я знаю, что у тебя была жизнь с Джей-Ди еще до того, как мы познакомились, но… я начал представлять тебя с Джей-Ди… тебя с Лоренсом…

– С Лоренсом! – Она потрясенно открыла рот.

– Я сказал, это безумие. Просто я такой. Если есть что-то, чего я действительно хочу, меня сводит с ума мысль, что кто-то другой обладает этим.

Когда их глаза встретились, страсть между ними вспыхнула с новой силой. Лукас первым отвел глаза. Он откашлялся.

– Так что же было пресловутой последней каплей между тобой и Джей-Ди?

– Однажды в выходной в клубе проходил турнир по гольфу. Я не должна была в тот день быть в городе, но Мейс и Фибс отменили наш девичник, поэтому я подумала, что могу устроить Джей-Ди сюрприз. Но вышло так, что это оказалось сюрпризом для меня. Я пришла в клуб, и там все только и говорили что о новой пассии Джей-Ди, и, конечно, она была там, эта деревенская красотка. Я подошла прямо к ней и представилась. Я сказала: «Здравствуйте, я Дилани Дэниелз, миссис Джеймс Дэвид Дэниелз». И ты знаешь, что у нее хватило наглости сказать?

Лукас покачал головой, но улыбнулся, побуждая ее продолжать.

– У нее хватило бесстыдства попросить меня уйти, чтобы не портить ее выходные с моим мужем. Потом она обозвала меня обманщицей и объявила всем присутствующим, что я не более чем жадная до денег дешевка, изображающая из себя Барби.

– И что ты сделала?

– Я сказала, что Мисти – это глупое имя.

Лукас поднял бровь.

– Я была слишком зла, и это было все, на что меня хватило. Потом я ушла. Я поехала домой и перенесла все свои вещи в гостевые комнаты. Как только компания Джей-Ди начала строить дома, я переехала в первый же законченный домик. А конец истории ты уже знаешь.

Дилани подняла глаза и увидела, что Лукас широко улыбается.

– Что здесь смешного?

– Ты. Твой акцент. Раньше я не замечал его. Ты научилась прятать его, не так ли? Почему?

– Да ладно. Я же ходячий стереотип. Светлые волосы, большие сиськи, тиара. И конечно, я должна быть глупа как пробка, верно? Когда люди слышат мой акцент, это только подливает масла в огонь. После того как я выиграла мой первый конкурс красоты, я смотрела «Все мои дети» каждый день и научилась говорить, как Эрика Кейн. Я так хорошо натренировалась, что крайне редко ошибаюсь. Только если я дома и мне уютно. Тогда что-то возвращается.

– Мне это нравится.

– Акцент?

Лукас кивнул.

– И то, что тебе уютно со мной.

Дилани прикусила губу. Она не хотела давать ему понять, что ей с ним хорошо. Так оно и было, но это совершенно его не касается.

– И ты вовсе не глупа как пробка. Когда я в первый раз просматривал бумаги о вашем браке, я был поражен, как много ты сделала, работая в благотворительных организациях. Это впечатляет.

– Спасибо. От тебя я принимаю это как истинный комплимент.

Они проговорили больше двух часов. Говорили обо всем, от любимых цветов до того, кто выиграет «Инди-500». За это время Дилани принесла Лукасу еще два пива, ложку, чтобы он тоже мог есть мороженое, и початый пакет чипсов, которые были не очень свежими, однако никто из них этого не заметил. Дилани узнала, что отец Лукаса умер десять, а мать пять лет назад. У Лукаса был брат, которого он редко видел, обычно только по праздникам; Эйса служил в ФБР и чаще всего работал под прикрытием.

– Интересно, что вы оба выбрали работу в системе правосудия, – заметила Дилани.

– Эйса находит плохих парией, а я отправляю их за решетку.

– Но ты не очень часто разговариваешь с ним?

– Он значительно моложе меня… На пять лет… Конечно, я люблю его, но у нас не слишком много общего. Честно говоря, мне ближе Джуда, чем Эйса.

Дилани кивнула, хотя ей было странно слышать о таких отношениях с единственным родственником. Неужели он разговаривает с братом всего несколько раз в год? Она не могла такого представить. Например, сейчас огонек ее автоответчика яростно мигал, сообщал, что пленка переполнена звонками, скорее всего от Фиби или кого-то еще из ее четырех сестер.

– Вас пять сестер? – изумленно переспросил Лукас.

– Нуда. Папа все хотел мальчика. В конце концов мама твердо решила положить этому конец.

– Расскажи мне о них.

– Ты серьезно? – Дилани удивила эта просьба. За пять лет их брака Джей-Ди никогда не проявлял никакого интереса к ее семье. Даже наоборот. Он просил Дилани не распространяться в клубе о своей жизни в Биг-Стинкинг-Крик, чтобы не выставлять себя деревенщиной. Поэтому для большинства знакомых Джей-Ди она была из Абилина или Лаббока, что первое приходило в голову, до тех пор пока Джей-Ди на самом деле не купил ее родителям дом в Абилине, и тогда Дилани стала только из Абилина. Она говорила всем, что у нее одна сестра Фиби, а мама и папа – удалившиеся от дел владельцы ранчо, а вовсе не безземельные арендаторы, как это было в действительности.

Дилани была рада хотя бы раз поговорить обо всей своей семье. Фиби была самой умной. Она получила степень бакалавра, потом магистра и уже была на полпути к степени доктора, хотя ей было только двадцать шесть лет. Она была биохимиком, и Дилани считала, что когда-нибудь Фиби найдет лекарство от рака или сделает что-то еще столь же важное. В Нью-Йорке жила Брук, художница. У нее была квартира в Сохо и крупный контракт с какой-то галереей. Она занималась тем, что создавала работы из старых техасских флагов, автомобильных номерных знаков и клаксонов. Конечно, это не были красивые пейзажи и натюрморты, но сейчас она была невероятно популярна. Следующей была Тайлер, названная по имени города, в котором ее зачали. Тайлер уехала в Голливуд, чтобы стать актрисой. Сейчас она играла служанку в популярной «мыльной опере», и всего за два месяца ей удалось продвинуться от улыбок и кивков в ответ на шутки до того, чтобы давать советы по вопросам любви своему ветреному хозяину. Письма фанатов сыпались на нее дождем.

– Просто дайте ей десять лет, и она получит «Оскара», – с гордостью заявляла Дилани.

Еще две сестры оставались дома. Шестнадцатилетняя Эвелин, сокращенно Эви, была спортсменкой, получавшей высшие награды во всех видах спорта, в которых она участвовала, но плавание было тем, что должно было привести ее на Олимпийские игры.

– Только ни говори, что она тренировалась в каком-нибудь большом вонючем ручье, – пошутил Лукас.

Дилани рассмеялась. Это не было на нее похоже. Обычно она ощетинивалась, когда кто-то отпускал подобные шуточки. Но с Лукасом было иначе. Хотя они с ним выросли в совершенно разных условиях, это не мешало Дилани ощущать какое-то родство с ним.

Наконец была еще пятилетняя Эшли.

– Пятилетняя?!

– Мамина последняя уступка, папин последний шанс. Он еще раз хотел попробовать родить мальчика, – рассказала Дилани семейную шутку.

– Полагаю, Эшли еще не продемонстрировала свой талант.

Дилани кивнула.

– Но, по-моему, в ней есть понемножку от каждой из нас. Личико как у ангела, острый ум. Когда папа хочет наказать ее, она королева трагедии. Для нее расплакаться легче, чем вот это. – Дилани щелкнула пальцами. – Она все делает с удовольствием. Вот она с папой смотрит передачу по телевизору или во дворе играет в мяч. Но пройдет два часа, и вот она уже помогает маме печь печенье. Она чудесный ребенок. – Дилани подняла глаза и увидела, что Лукас пристально смотрит на нее. Опять. Каждый раз, когда она поднимала глаза, он так на нее смотрел.

• Предыдущая
• 21/60
• Следующая