Рассказы (СИ) - Кай Ольга - Страница 3

Вечером Антон позвонил сам. Сперва сообщил, что его уже выписали, а потом вдруг возмущенно затараторил в трубку:

— Слушай, Ксюх, ты представляешь, его тоже выписывают! Не знаю, мне кажется, он еще не совсем здоров, но доктор сказал, что завтра после обеда… Мы всей палатой уговаривали — не помогло. У него сегодня осложнение было. Не знаю, серьезно там или нет, но выписывать его, мне кажется, рановато…

Пасмурным, холодным утром Оксана подошла к зданию больницы. Ее нога уже встала на ступеньку, когда хриплый, незнакомый голос окликнул ее со спины:

— Девушка…

Она обернулась.

На нее смотрел человек, в котором она не сразу узнала того больного. Просто не ожидала увидеть его на улице. С заросшего густой, давно не бритой щетиной лица на нее недоверчиво и, пожалуй, даже робко смотрели светлые глаза, слезящиеся, с покрасневшими белками.

— Простите, вас, кажется, Оксаной зовут?

Девушка кивнула. Она заметила и сузившиеся от сильной боли зрачки, и прижатую к животу руку, и напряженную позу. Свободной рукой человек держался за стенку.

— Простите, пожалуйста, но вы… — последовала короткая пауза, во время которой человек перевел дыхание, так, словно собирал не только оставшиеся силы, но и решимость. — Не могли бы вы купить мне анальгин… — и поспешно добавил: — Только одну пластинку! Пожалуйста…

Оксана кивнула. Через минуты две девушка вышла из здания с пластинкой анальгина и бутылкой минералки. Человек взял таблетки и воду. Руки его дрожали, пока он выколупывал таблетку, а потом открывал крышку пластиковой бутылки. Проглотив одну таблетку, человек подождал немного, меньше минуты, и принялся судорожно доставать еще. Стряхнув с себя оцепенение, Оксана произнесла:

— Не надо.

Человек оглянулся. На лице его была написана мука, боль, которую хотелось поскорее заглушить.

— Не надо, — повторила Оксана, и пояснила: — Таблетка скоро подействует, а пить сразу много — вредно.

Она не знала точно, сколько это — много. Быть может, ему как раз мало будет одной таблетки? Человек колебался недолго. Два белых кругляшка лежали на его ладони, один из них человек все-таки забросил себе в рот, второй опустил в карман старых спортивных штанов и присел на ступеньку лестницы. Ждать…

И только теперь Оксана обратила внимание на его одежду. Казалось, будто его одели в вещи разных и по размерам, и по вкусам людей. Старенькие, кое-где поштопанные теплые штаны, из-под которых выглядывали большие, явно не по размеру, ботинки, свитер, тоже не новый, но чистый, аккуратный, а под ним, кажется, еще один. Поверх всего спортивная курточка с пропалинкой от сигареты на левом рукаве… "Не иначе как всей палатой одевали" — подумала Оксана, и на душе стало немного теплее — не остались все-таки безразличными, вступились. А как заступничество не помогло — так хоть одели.

Наверное, таблетка подействовала. Человек прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Потом снова посмотрел на Оксану с робкой благодарностью, и опустил лицо, глядя на носки подаренных ботинок. В воздухе незаметно возникли белые пушинки снега. Уютно кружась, они падали и падали на землю, а Оксана стояла почти неподвижно у деревянных перил и следила за тем, как постепенно седеет мерзлый асфальт.

______________________

Получая высокое звание врача и приступая к профессиональной деятельности, я торжественно клянусь:

— честно исполнять свой врачебный долг, посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека;

— быть всегда готовым оказать медицинскую помощь, хранить врачебную тайну, внимательно и заботливо относиться к больному, действовать исключительно в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств;

— проявлять высочайшее уважение к жизни человека, никогда не прибегать к осуществлению эвтаназии;

— хранить благодарность и уважение к своим учителям, быть требовательным и справедливым к своим ученикам, способствовать их профессиональному росту;

— доброжелательно относиться к коллегам, обращаться к ним за помощью и советом, если этого требуют интересы больного, и самому никогда не отказывать коллегам в помощи и совете;

— постоянно совершенствовать свое профессиональное мастерство, беречь и развивать благородные традиции медицины — КЛЯНУСЬ.

Нас много. Нас очень много. Хотя, если подумать, пара миллионов — это все же чудовищно мало. Но мы справляемся. Мы помогаем тем, кто держит наш мир у края пропасти, не давая ему сорваться вниз. С каждым десятилетием нам все сложнее становится исполнять свое предназначение, но пока мы не отчаялись — надежда есть.

Мы живем, рождаемся и умираем бесконечно много раз. Мы приходим в мир незаметно, а уходим с яркой вспышкой, зажигая пламя, которое иногда согревает тысячи душ, а иногда — только одну. Мы проживаем человеческую жизнь, не помня ничего о своей природе, но каждый раз, за несколько минут перед смертью, мы вспоминаем…

Я иду по тротуару. Громко стучат каблуки новых лаковых туфель, в лужах отражаются золотистые огни вечерних окон. Эти блики многое мне напоминают… Слишком часто я видела огонь изнутри. Трижды. И это очень много. Я хорошо помню обжигающую ласку языков костра.

В последний раз я уходила ярко, на виду нескольких тысяч людей, и их полные кровожадного возбуждения взгляды обжигали душу так же сильно, как огонь — тело. Но я знаю, что не зря горела тогда на центральной площади провинциального городка во Франции — больше здесь не было костров. Значит, нашлись среди тех тысяч люди, чьи души проснулись, воспротивились жестокости, обратились к свету.

Я сворачиваю направо, в арку. Здесь, как обычно, темно, лишь сероватый свет где-то в конце этой черноты освещает облачко напитанного влагой воздуха. Чей-то неосторожный шаг нарушил тишину. Я не пугаюсь, нет. Я знаю, что не одна здесь, под темным сводом арки. И я знаю наперед все, что будет происходить дальше. Осталось немного, лишь несколько минут, несколько страшных минут…

Я знаю, ради кого умру на этот раз. Парнишка из соседнего подъезда, светловолосый. сероглазый… Мы оба, вчерашние выпускники, учились в одной школе, в одном классе. Правда, за все эти годы сказали друг другу едва ли пару слов. Сегодня ты снова с ними, снова, отринув увещевания матери и мрачные слухи о ночных забавах твоих приятелей, сидишь в темной арке и, вместе со всеми, умолкаешь, прислушиваясь к звуку моих шагов.

А ведь тебе предстоит стать известным человеком, ты должен вырастить достойного сына, стать последней надеждой многих отчаявшихся людей. ты нужен будущему, и поэтому сегодня ты станешь свидетелем не "невинной" шалости, а нечеловеческой жестокости. Ты даже попытаешься вступиться за меня, а после пролежишь до утра на грязном асфальте, не в силах подняться, избитый, со сломанными ребрами и вывихнутой рукой. Ты будешь плакать как ребенок, глядя на бездыханное тело в двух шагах от тебя. Ты долго не сможешь спать по ночам, кошмары будут преследовать тебя, и ты будешь просить прощения — у меня, у людей, у неба…

И душа твоя проснется. Ты будешь жить, искупая вину молодости, и никогда больше не свернешь с пути, не отвернешься от света. И всегда будешь помнить обо мне. А я… я тоже буду тебя вспоминать.

Стук каблуков отражается эхом от каменных стен арки. Делаю следующий шаг.

Крылья снова беспомощно дернулись и опустились, издав мерзкое чавканье, но ребята не услышали этого, потому как сами производили куда больше шума, хотя, осознавая недозволенность своих действий, переговаривались громким шепотом и не кричали, несмотря на плескавшееся в широко открытых глазах волнение.