Сговор остолопов - Тул Джон Кеннеди - Страница 28

• Предыдущая
• 28/97
• Следующая

Игнациус вознил зубы в первый бутерброд, раздирая его напополам, и некоторое время удовлетворенно жевал.

— Я очень надеюсь, что мисс Трикси все же придет, — произнес он, разделавшись с первым бутербродом, и выпустил очередь отрыжек, звучавших так, точно расстреливали весь его пищеварительный тракт. — Боюсь, мой клапан не вынесет мясного рулета.

Как раз когда он отдирал зубами от хлеба начинку второго бутерброда, вошла мисс Трикси: зеленый целлулоидный козырек ее смотрел назад.

— Вот она, — сообщил Игнациус управляющему конторой сквозь большой лист вялого салата, свисавший у него изо рта.

— Ох, да, — немощно произнес мистер Гонзалес. — Мисс Трикси.

— Я воображал, что мясной рулет активизирует ее способности. Сюда, Мать Коммерция.

Мисс Трикси столкнулась со статуей Св. Антония.

— Я так и знала, что у меня на уме что-то было все утро, Глория, — сказала мисс Трикси, вцепившись когтями в бутерброд и уволакивая его к своему столу. Игнациус завороженно наблюдал за сложным процессом приведения челюстей, языка и губ в действие каждым куском бутерброда.

— Вы очень долго переодевались, — сказал управляющий мисс Трикси, с сожалением отмечая, что нынешний ее ансамбль лишь ненамного презентабельнее халата и ночнушки.

— Кого? — переспросила мисс Трикси, высунув язык, на котором громоздился пережеванный мясной рулет с хлебом.

— Я сказал, что вы долго переодевались.

— Я? Я только что вышла.

— Будьте любезны, прекратите третировать ее, — рассерженно вмешался Игнациус.

— Не было совершенно никакой надобности задерживаться так долго. Она живет где-то рядом с причалами, — ответил управляющий и вернулся к своим бумагам.

— Вам понравилось? — осведомился Игнациус у мисс Трикси, когда последняя гримаса сошла с ее губ.

Мисс Трикси кивнула и прилежно взялась за второй бутерброд. Но съев, наконец, половину, вдруг откинулась на стуле.

— Ох, я уже наелась, Глория. Очень вкусно.

— Мистер Гонзалес, не хотите ли кусочек бутерброда, который мисс Трикси уже не съесть?

— Нет, спасибо.

— Лучше, если б вы его взяли. Иначе крысы кинутся на нас штурмом ан масс [Искаж. фр. en masse — в массовых количествах].

— Да, Гомес, возьмите, — настойчиво произнесла мисс Трикси, роняя влажную половину недоеденного бутерброда прямо на кипу бумаг на столе управляющего.

— Ну посмотрите, что вы наделали, старая идиотка! — заорал мистер Гонзалес. — Черт бы побрал миссис Леви. Это же ведомость для банка.

— Как смеете вы совершать нападки на сам дух благородной миссис Леви, — загрохотал Игнациус. — Я доложу о вас соответственно, сэр.

— Я готовил эту ведомость больше часа. Посмотрите, что она сделала.

— Я хочу той пасхальной ветчины! — прорычала мисс Трикси. — Где моя индюшка на День Благодарения? Я бросила чудесную должность кассирши в синематографе, чтобы прийти работать в эту компанию. Теперь я, наверное, так и помру в этой конторе. Должна сказать: к работникам тут относятся подло. Я ухожу на пенсию прямо сейчас.

— Почему бы вам не сходить вымыть руки? — предложил ей мистер Гонзалес.

— Это хорошая мысль, Гомес, — согласилась мисс Трикси и галсами пошаркала в дамскую уборную.

Игнациус чувствовал себя обманутым. Он надеялся на сцену. Когда управляющий конторой начал переписывать ведомость, он вновь обратился к кресту. Однако, сначала следовало поднять на ноги мисс Трикси, уже вернувшуюся из уборной: теперь она стояла на коленях непосредственно под распятием и молилась — как раз там, где Игнациус красил крест. Мисс Трикси висела у него над душой все время, отходя лишь для того, чтобы заклеить мистеру Гонзалесу конверты, несколько раз в уборную, да вздремнуть. Единственный шум в конторе издавал своей пишущей машинкой и арифмометром управляющий — и то, и другое Игнациус находил слегка отвлекающим. К половине второго крест был почти завершен. Недоставало только букв из золотой фольги, гласивших БОГ И КОММЕРЦИЯ, которые Игнациус собирался приклеить к нижней части распятия. Когда девиз утвердился на месте, Игнациус отошел на шаг и сообщил мисс Трикси:

— Дело сделано.

— Ох, Глория, как красиво, — искренне ответила мисс Трикси. — Вы посмотрите, Гомес.

— Какая красота, — сказал мистер Гонзалес, изучая распятие усталыми глазами.

— Теперь — к систематизации, — деловито произнес Игнациус, — а потом — на фабрику. Я не могу терпеть социальной несправедливости.

— Да, вам следует сходить на фабрику, пока у вас еще функционирует клапан, — подтвердил управляющий.

Игнациус зашел за стенку конторских шкафчиков, взял в руки скопившуюся стопку еще не разложенного по папкам материала и швырнул ее в мусорную корзину. Заметив, что управляющий сидит за своим столом, прикрыв глаза ладонью, Игнациус вытащил первый ящик с папками и, перевернув его, вывалил все его алфавитное содержимое туда же.

А после этого затопотал к фабричной двери, прогрохотав мимо мисс Трикси, снова молившейся на коленях перед распятием.

Патрульный Манкузо в попытках задержать кого-нибудь — хоть кого-нибудь для сержанта — пробовал левачить. Высадив тетушку возле дома после кегельбана, он решил самостоятельно зайти в бар и посмотреть, не перепадет ли ему чего-нибудь. Перепали же ему лишь три жуткого вида девахи, которые его же и побили. Он поправлял повязку на голове, входя в участок, куда его вызвал сержант.

— Что с тобой стряслось, Манкузо? — заорал сержант при виде повязки.

— Упал.

— Очень на тебя похоже. Если бы ты хоть что-то соображал в своей работе, ты бы сидел в барах и подавал нам информацию о таких субчиках, как те три девки, которых мы привезли сюда вчера вечером.

— Есть, сэр.

— Я не знаю, какая шлюха навела тебя на эту «Ночь Утех», но наши парни проводят там почти каждую ночь, и ничего им еще не попалось…

— Ну, я думал…

— Заткнись. Ты дал нам липовую наводку. А ты знаешь, что мы делаем с людьми, дающими нам липовую наводку?

— Нет.

— Мы отправляем их в комнату отдыха автобусной станции.

— Есть, сэр.

— Будешь дежурить там в кабинках по восемь часов в день, пока не приведешь нам кого-нибудь.

— Ладно.

— Не отвечай «ладно». Отвечай «есть, сэр». А теперь убирайся и загляни по дороге в свой шкафчик. Ты сегодня фермер.

Игнациус раскрыл «Дневник рабочего парнишки» на первой чистой странице «Синего Коня» и с нажимом выдвинул стержень. Кончик шариковой ручки «Штанов Леви» дал осечку при первом щелчке и скользнул обратно в пластиковый корпус. Игнациус пощелкал энергичнее, но кончик непослушно прятался. Яростно треснув ручкой по краю стола, Игнациус схватил с пола один из карандашей «Венера-Медалистка». Потыкал грифелем воск в ушах и начал соредотачиваться, прислушиваясь к тому, как мать собирается на весь вечер в кегельбан. Из ванной доносились дроби шагов, что, насколько он знал, означало одно: мать пытается завершить несколько фаз своего туалета одновременно. Затем раздались звуки, к которым за много лет он уже привык, — они сопровождали всякий выход матери из дома: щетка для волос плюхнулась в раковину, о пол ударилась пудреница, неожиданный вскрик смятения и хаоса.

— Ай! — в какой-то момент раздался материнский вопль.

Игнациус расценивал приглушенный одинокий шум в ванной как источник раздражения: хоть бы она закончила побыстрее. Наконец, щелкнул выключатель. Она постучалась к нему.

— Игнациус, лапуся, я ухожу.

— Хорошо, — ледяным тоном ответствовал сын.

— Открой дверь, малыш, выйди чмокни меня на прощанье.

— Мамаша, я в данный момент довольно-таки занят.

— Ну не будь же ж таким, Игнациус. Открывай.

— Бегите к своим приятелям, я вас умоляю.

— Ой, Игнациус.

— Вот нужно же отвлекать меня на всех уровнях. Я работаю над одной вещью, имеющей чудесные перспективы для кинематографа. В высшей степени прибыльный проект.

Миссис Райлли пнула дверь кегельной туфлей.

• Предыдущая
• 28/97
• Следующая