Сговор остолопов - Тул Джон Кеннеди - Страница 41

• Предыдущая
• 41/97
• Следующая

— Как смеете вы непристойно орать на меня? Схватите кто-нибудь этого мальчишку, — безудержно закричал Игнациус, а Джордж тем временем растворился в толпе уличных пешеходов. — Хоть кто-нибудь хоть сколько-нибудь порядочный — хватайте этого малолетнего преступника. Этого мерзостного малолетку. Где его уважение к старшим? Этого беспризорника нужно сечь розгами, пока он не лишится чувств!

Из группы, собравшейся вокруг колесной сосиски, раздался женский голос:

— Нет, ну какой ужас, а? И откуда только этих киоскеров-собачников берут?

— Бичи. Все они бичи, — ответил ей кто-то.

— А все винище проклятое. Я так думаю, у них всех от пьянства крыша протекает. Таких вообще нельзя на улицу выпускать.

— Моя паранойя совсем от рук отбилась, — осведомился Игнациус у собравшихся, — или вы, монголоиды, в самом деле обо мне говорите?

— Да ну его, — сказал еще кто-то. — Вы только посмотрите, какие у него глаза.

— А что не в порядке с моими глазами? — злобно поинтересовался Игнациус.

— Пошли отсюда.

— Будьте так любезны, — ответил Игнациус. Губы его дрожали. Он приготовил себе еще одну «горячую собаку», чтобы успокоить трепетавшую нервную систему. Трясущимися руками он поднес фут красного пластика в тесте ко рту и пропихнул его внутрь — по паре дюймов зараз. Активным жеванием он разминал пульсировавшие виски. Загрузив в рот последние миллиметры крошек, он почувствовал себя гораздо спокойнее.

Снова схватившись за рукоятки, он толкал тележку вверх по улице Каронделет и косолапо шаркал следом. Верный обещанию обойти весь квартал, он снова свернул на следующем углу и остановился у стертых гранитных стен Зала Галлье, где потребил еще две райские сосиски прежде, чем приступить к последнему отрезку своего путешествия. Завернув за последний угол, Игнациус опять увидел вывеску КОРПОРАЦИЯ «РАЙСКИЕ КИОСКЕРЫ», криво болтавшуюся над тротуаром улицы Пойдрас, и относительно резко припустил рысью, приведшей его, запыхавшегося, в самые ворота гаража.

— На помощь! — жалобно выдохнул он, стукаясь жестяной сосиской о низкий цементный порог гаража.

— Что стряслось, кореш? Мне показалось, ты должен ходить по улице целый час.

— Нам обоим повезло, что я вообще вернулся. Боюсь, они нанесли еще один удар.

— Кто?

— Синдикат. Кем бы они ни были. Почсмотрите на мои руки. — Игнациус сунул обе лапы старику прямо в лицо. — Вся моя нервная система целиком находится на грани восстания против меня из-за того, что я подверг ее такой травме. Игнорируйте меня, если я внезапно впаду в шоковое состояние.

— Да что же, к чертям собачьим, произошло?

— Участник огромного подросткового подполья взял меня приступом на улице Каронделет.

— Тебя что — ограбили? — возбужденно спросил старик.

— И прегрубо. Огромный и ржавый пистолет разместили прямо у моих висков. На самом деле — прижали непосредственно к точке давления, что повлекло за собой остановку кровообращения с левой стороны головы на довольно продолжительное время.

— На улице Каронделет средь бела дня? И никто его не остановил?

— Разумеется, никто его не остановил. Народ поощряет такие действа. Вероятно. Он получает некое удовольствие от зрелища публично унижаемого, несчастного, выбивающегося в люди киоскера. Вероятно, они уважают предприимчивость мальчишки.

— Как он выглядел?

— Как тысяча других подобных отроков. Прыщи, помпадур, аденоиды — стандартная подростковая экипировка. Могла быть и какая-нибудь особая примета, вроде родимого пятна или слабого колена. Припомнить я, на самом деле, не в состоянии. После того, как пистолет сунули мне в самую голову, я лишился сознания от недостатка кровообращения в мозгу и страха. Пока я лежал на тротуаре бесчувственной кучей, негодяй, очевидно, перетряхнул всю тележку.

— Сколько денег он забрал?

— Денег? Никаких денег украдено не было. В конце концов, денег для грабежа не оказалось, поскольку мне не удалось продать ни одного вашего деликатеса. Он украл «горячие собаки». Вот. Тем не менее, забрал он, очевидно, не все. Когда я пришел в себя, я проверил содержимое тележки. Там, наверное, осталась одна или две.

— Я никогда не слыхал ни о чем подобном.

— Быть может, он оказался крайне голоден. Быть может, нехватка какого-то витамина в его подрастающем организме требовала умиротворения. Человеческая жажда пищи и секса примерно равна. Если существуют вооруженные изнасилования, то почему не оказаться вооруженным кражам сосисок? Я в этом деле не вижу ничего необычного.

— Из тебя враки так и лезут.

— Из меня? Этот инцидент социологически значим. Вина возлагается на наше общество. Отрок, сведенный с ума суггестивными телевизионными программами и сладострастными периодическими изданиями, очевидно, якшался с довольно приличными инфантильными особами женской принадлежности, которые отказались принимать участие в его воображаемой сексуальной программе. Его неосуществленные физические желания, следовательно, искали сублимации в поглощении продуктов питания. Я, к несчастью, пал жертвой всего этого. Мы можем возблагодарить Господа, что этот мальчишка обратился к еде как к отдушине. Если б не она, меня. Быть может, изнасиловали бы прямо на месте.

— Он забрал все, кроме четырех, — произнес старик, вглядываясь в сосисочный колодец. — Вот сукин сын, как же ему удалось унести все эти «горячие собаки»?

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Игнациус. А затем негодующе добавил: — Придя в себя, я обнаружил крышку тележки открытой. Разумеется, никто не помог мне подняться. Мой белый халат поставил на мне клеймо киоскера, неприкасаемого.

— Как насчет еще разок попробовать?

— Что? В моем нынешнем состоянии — вы всерьез рассчитываете, что я опрометью кинусь на улицу спекулировать? Мои десять центов будут переданы в руки трамвайного кондуктора на Св. Чарлзе. Оставшуюся часть дня я намереваюсь провести в горячей ванне в попытках восстановить хоть какое-то подобие нормальности.

— А как тогда насчет того, чтобы вернуться завтра, кореш, и попробовать еще разок? — с надеждой в голосе спросил старик. — Мне в самом деле нужны киоскеры.

Игнациус некоторое время поразмыслил над предложением, пристально изучая шрам на носу старика и газообразно отрыгиваясь. По крайней мере, он будет работать. Мамаша должна быть довольна. Работа не предполагала строгого надзора и домогательств. Завершив медитации прочисткой горла, он изрыгнул:

— Если я окажусь функционален наутро, то, возможно, вернусь. Я не могу предсказать часа, в который прибуду, но, более или менее, воображаю себе, что вы можете рассчитывать на то, что увидите меня.

— Это ничего, сынок, — ответил старик. — Зови меня мистер Клайд.

— Буду, — заверил его Игнациус и слизнул крошку, обнаруженную в уголке рта. — Кстати, мистер Клайд, я намереваюсь отправиться в этом халате домой, дабы доказать моей матери, что я нанят на работу. Видите ли, она довольно сильно выпивает, и ей необходимо подтверждение, что денежные поступления от моих трудов вскоре прибудут, и ее запас спиртного не истощится. Жизнь моя, как видите, достаточно безрадостна. Настанет день, когда я, быть может, опишу ее вам в подробностях. В настоящий же момент, тем не менее, вы должны узнать пару-другую вещей о моем клапане.

— О клапане?

— Вот именно.

Джоунз слепо возил губкой вдоль стойки бара. Лана Ли отправилась в закупочную экспедицию, первую за долгое время, громоподобно и предостерегающе захлопнув и заперев перед уходом кассу. Увлажнив стойку еще немного, Джоунз швырнул губку обратно в ведро, уселся в кабинке и попытался разглядеть последний номер «Лайфа», который дала ему Дарлина. Он закурил, но туча дыма сделала журнал еще невидимее. Самым лучшим для чтения светом в «Ночи Утех» была крошечная лампочка возле кассы, поэтому Джоунз подошел к стойке и щелкнул выключателем. Едва он начал вдумчиво изучать сцену званого вечера с коктейлями на рекламе «Сиграма В.О.», как в бар ввалилась Лана Ли.

• Предыдущая
• 41/97
• Следующая