Гномий Клинок - Морозов Дмитрий Витальевич - Страница 12

Воин рассвирепел и кинулся вперёд, вращая двуручником. Нельзя убивать? Ладно, не будем. Покалечим слегка, пусть поймёт, что значит — вставать на пути у мастера своего дела. И портить его план блеснуть умением перед высшим духовенством — а именно оно сейчас наблюдало за происходящим. Однако странный юнец ничего понимать не желал. Он всё так же падал, уворачивался, совершал глупые, смешные движения, однако отработанные, верные, никогда не подводящие приёмы пропадали даром, а окованная дрянным железом палка раз за разом чувствительно тыкалась в рёбра, разрывая одежду, кожу, заставляя почувствовать боль собственным телом.

Монах разъярился. Никто не смеет нелепыми вывертами позорить искусство боя! Да ещё как! Шатается, падает, словно пьяный… Не бой, а насмешка над его мастерством! Он начал работать уже на поражение, не думая о последствиях. Накажут? Плевать! Слишком ценен опытный мечник, что бы бояться за свою жизнь — а остальное стерпим! Но этого нахала поставим на место…

Элан недоумевал. Разум его бастовал в попытках найти смысл в происходящем, однако благоразумно не вмешивался, сознание словно парило в стороне от тела, отрешённо наблюдая за происходящим — а странный, нелепый танец продолжался. Весёлый и опасный хмель туманил голову, руки вдруг стали лёгкими, почти невесомыми — а ноги наоборот, погрузнели, заставляя спотыкаться и качаться из стороны в сторону, а то и вовсе падать навзничь, что неминуемо должно, просто обязано было по всем законам логики привести к поражению — это ясно написано было на растерянном и озверевшем одновременно лице противника Элана. Его меч, ещё недавно такой лёгкий и вёрткий, падал тяжело и сильно, как топор палача — щадить его похоже, уже никто не будет — но при этом он ничего не мог сделать! Непонятно почему у опытного и сильного воина не получалось справиться с неуклюжим юнцом, шатающимся, словно пьяный. Элан с удивлением наблюдал, как его руки взмахнули бокеном, слово пытаясь что-то показать невидимым зрителям — и совершенно случайно на его пути оказался меч противника. Взвизгнув, тот в очередной раз отлетел куда-то в сторону — а неуклюжая, вся в зазубринах палка прошлась по лицу соперника, раздирая кожу и заливая кровью лицо. Монах взревел раненым быком и кинулся вперёд, высоко подняв двуручник над головой. Хранитель отбросил бокен в сторону, пытаясь убежать — однако руки опять подвели его, и тот полетел вперёд, прямо под ноги рассвирепевшему воину. Монах споткнулся — эта проклятая деревяшка запуталась у его в ногах, и упал лицом вниз… Элан попытался поддержать противника, шагнул вперёд — но опять сделал это словно пьяный. Меч противника зарылся в песок за его головой, а его собственные руки, вместо того, чтобы смягчить удар, неловко повернули голову монаха — раздался негромкий хруст и тот затих уже навсегда.

Тишина, воцарившаяся на площадке, словно звенела. Тело медленно отходило от напряжения, Землянин встал, не отводя взгляда от распростёртого тела — когда увидел стрелы. Сотни стрел были направлены на него из за каждого выступа, из каждой бойницы; и тетивы на луках были натянуты до дрожи в побелевших пальцах — а за ними виднелись белые, испуганные лица с расширенными глазами — слово ожидая, что он сейчас превратиться в чудовище и начнёт пожирать поверженного противника.

— Спокойнее, чада. Все видели — это просто нелепая случайность. Вы ведь не хотели его убивать?

Иерарх дождался неуверенного кивка Элана и, удовлетворённо кивнув, продолжил:

— Вам следует отдохнуть и подкрепить свои силы. До завтра.

— Великая! Помоги! — Ракх-инти распростёрся перед Греей, прервав её возвышенные думы — так раконцы деликатно называли любимое времяпровождение всех драконов — покемарить на горячем камне после сытного обеда, наблюдая удивительные грёзы, проносящиеся перед глазами воспоминания о прошлом и смутные образы будущего. В принципе, каждый дракон мог, сосредоточившись, увидеть и более ясные картины грядущего — но большинство драконов этого боялось, считая, что таким образом они не столько предугадывают, сколько формируют своё «завтра», лишая себя внутренней свободы. И не было для гордого племени дракона большего проклятия, чем добровольное рабство — даже если это всего лишь зависимость от собственного предсказания.

— Встань, жрец. Чем я могу помочь приютившему меня народу Вар-Раконо, отплатив за проявленное гостеприимство и скрашивание долгого ожидания?

— Что ты, Великая! Ты нам ничем не обязана, для нас честь — принять себя земную мощь триединого, и лишь тяжкие страдания всего нашего народа заставили обратиться к тебе в этот горький час…

— Вряд ли я могу помочь целому народу; мои возможности — это просто сила обычного дракона, не более того. — Грея встревожилась. Лицо жреца было непроницаемо, однако, похоже, он уже отвёл ей место в каких-то своих планах, пытаясь втянуть во внутренние интриги…

— Не обычного дракона, Великая. Как минимум, очень мудрого. Кто знает, может, это именно то, что не хватает нашему народу… Но что не хватает вам, уважаемая, это покоя — и возможности спокойно дождаться своего хранителя. В нашей стране разгорается гражданская война, и нам нужна ваша помощь.

Грея потянулась и зевнула как можно шире, выпустив клуб дыма сквозь ноздри — даже в человеческом обличье это произвело впечатление — Ракх-инти побледнел и отступил на шаг.

— Революция? Это может быть забавным. Может я и понаблюдаю ней. Вы — за или против?

Жрец глубоко поклонился, однако в голосе его до этого прямом, зазвучали вкрадчивые нотки:

— Если вы, Великая, хотите остаться в стороне — это ваше право, и никто не смеет его оспаривать. Но, похоже, хранитель уже на подходе — и какие у него шансы выжить в стране, где все воюют друг с другом, у всех оружие, и для каждого человек — кровный враг?

Глаза Греи вспыхнули фиолетовым огнём. Тело затряслось, сразу увеличиваясь в размерах и обрастая чешуёй; огромный хвост бил по скалам, превращая камни в песок и пыль; струя пламени опалила землю, заставив раконцев, предусмотрительно попрятавшихся по щелям, взвыть в голос — как и все рептилии, они были чувствительны к высокой температуре…

Лишь через час после того, как дракон успокоился и превратился в очаровательную девушку, Ракх-инти выполз из небольшой трещины в скале, весь в земле и пыли и на коленях приблизился к Грее.

— Прости меня, Великая, можешь сорвать на мне злобу….

Та задумалась, заставив раконца стать на несколько оттенков светлее.

— Твоя смерть в данном случае ничего не изменит, а значит, нет смысла напрягаться. Лучше встань и расскажи всё подробно.

Драконесса поудобней устроилась на камне и приготовилась к долгому рассказу…

Итак, мы остановились на том, что Бог — есть всё вокруг нас. Вселенная — его тело, звёзды — его глаза, туманности — его дыхание. Он есть во всём, он есть всё. Он Бесконечен!

Религиозный огонь вспыхнул в глазах иерарха!. Он привстал собирайся упасть на колени, однако вовремя остановился — не пристало столпам церкви падать ниц перед кем бы то ни было… И продолжил уже спокойней:

— Всевышний — бесконечность, вмещающая в себя равно легко любые наши действия: ведь вы наверняка знаете, что у бесконечности есть и положительная, и отрицательная составляющая. И поэтому Вы не можете сделать его ответственным за зло, творящееся вокруг! — и иерарх с торжеством фанатика откинулся на спинку стула, с усмешкой поглядывая на растерянного таким напором Элана.

— Позвольте, но если я правильно понял… Из вашего вывода следует, что бог есть вселенная, природа, безразличная к человеку… Зачем же тогда ваши храмы и богослужения?

Иерарх усмехнулся.

— Не будьте наивным… Это нужно для черни, и, потом — есть ещё Вы. Само существование триединого как символа божества, сошедшего на Землю, позволяет говорить о локальных проявлениях бога, и персонализации его как личности. Это даёт интересные возможности для диалога между Богом и Церковью…