Женщина нашего времени - Томас Рози - Страница 5

— Когда?

— Сегодня вечером, в семь часов. Пришла скорая и увезла ее.

Харриет почувствовала, что Чарли трясло. Дрожал даже его голос. Она увидела, что Лео вошел в кухню и посмотрел ей в лицо.

— Они срочно сделали кесарево сечение. Плацента только что вышла. Я никогда не видел столько крови.

— Чарли, о Господи. Дженни?.. С Дженни будет все в порядке?

— Они не знают. Это продолжалось не очень долго. Я только что видел врача. Он сказал, что они ее вытащат. Понимаешь, она потеряла очень много крови.

— Чарли, послушай меня. Я еду. Я буду там… через полчаса.

Она смотрела в лицо Лео. Он побледнел, его темные глаза расширились.

— Нет, не делай этого. Ты ничем не сможешь помочь. Они сказали, чтобы я ехал домой, а они позвонят мне. Я просто хотел рассказать, рассказать кому-нибудь.

Харриет знала, что родители Чарли умерли. Старая мать Дженни жила где-то на севере Англии.

— Ты сообщил матери Дженни?

Чарли сказал очень спокойно:

— Я… я думаю, что это следует отложить до утра. Они же сказали, что с ней будет все в порядке.

Полная страха, Харриет спросила:

— А как ребенок?

— Он еще жив. Он был задохнувшимся, он длительное время находился без доступа кислорода, они не знают точно, как долго. Сейчас он в отделении интенсивной терапии. Это маленький мальчик. Я его не видел и не знаю, разрешат ли мне. Они позволили мне только мельком взглянуть на Дженни. Она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Чарли, пожалуйста, позволь мне приехать. Или позволь приехать Джейн. Я ей сейчас позвоню. Я не хочу, чтобы ты сейчас был один.

Когда Чарли ответил, она почувствовала, что он очень устал.

— Со мной будет все в порядке. Если они не позволят мне остаться здесь с Дженни и ребенком, я поеду домой и лягу спать.

Харриет кивнула. Лео обошел стол и встал перед нею, пытаясь угадать, что же случилось.

— Утром сразу же позвони мне. Или в любое время, как только ты что-нибудь узнаешь. Ты обещаешь, Чарли?

— Да. Харриет?

— Что?

— Да ничего. Просто спасибо. Дженни будет рада узнать, что ты… с нами.

— Не беспокойся. С ней все будет в порядке. — Харриет искала слова, чтобы получше утешить его, но не находила их. — Все будет в порядке.

Чарли опустил трубку. Лео положил руку на плечо Харриет, однако она чувствовала, что между ними оставалось расстояние. Она рассказала ему, что случилось, и увидела в его глазах слезы.

— Боже, — прошептал Лео. — О, Господи, это же ужасно. Бедняжка Дженни. Бедный маленький ребенок.

Харриет была человеком действия. Все ее мысли были поглощены только Чарли и Дженни — что можно сделать для них, в чем они нуждаются? Лео был другим. Она знала, что его горе было искренним, под его развязностью скрывались мягкость и даже некоторая ранимость, близкая к сентиментальности. Но сегодня эти черты его характера раздражали ее, и она отвернулась, чтобы не видеть его.

Она включила кофеварку и сварила кофе, выполняя каждое движение с особой тщательностью. Ей казалось, что прошло много времени с тех пор, как она спешила в студию Лео с лежащими в сумке билетами в кино, гораздо больше, чем несколько часов.

Харриет налила кофе в две чашки, одну из которых подала Лео.

Они сидели, как обычно, друг против друга, разделенные кухонным столом.

— А ребенок выживет? — Лео всхлипнул, откашлялся, а затем закурил сигарету. Лицо его вновь приобрело свой нормальный цвет.

— Я не знаю. Я полагаю, что они тоже не знают. Кислородная недостаточность — это очень опасно, не так ли? Я думаю, что даже если он и останется жив, то могут возникнуть серьезные осложнения.

Она попыталась представить себе крохотное существо, подвешенное под лучами яркого света и соединенное с различными приборами, но не смогла. Все ее мысли были о Дженни.

В течение нескольких минут они говорили с Лео о том, сможет ли ребенок выжить, и что будет с Дженни и Чарли, если он останется неполноценным.

— Возможно, если ребенок не выживет, это будет, в конце концов, лучше всего.

Харриет отрицательно покачала головой. Это было бы очень тяжело.

— Я думаю, что они захотят, чтобы он остался жив. Какой бы плохой ни была действительность, они все же захотят, чтобы он выжил.

Они скупо роняли слова друг другу, сознавая всю незначительность своего собственного несчастья, но все равно не могли забыть его или надеяться на его преодоление.

Харриет пила кофе. Снова посмотрев на Лео, она увидела, что он обхватил голову руками и опять заплакал.

— Лео…

Он вздернул голову.

— Если бы у нас был ребенок, Харриет.

Она подумала: «Если бы был… Какая же большая разница между словами «у нас будет» и «у нас мог бы быть». Разница между этими словами заставила ее понять еще более ясно, чем любое самое длинное объяснение, что их семейной жизни наступил конец.

— Если бы у нас был ребенок! — снова воскликнул Лео. Его охватил гнев. Харриет видела, что он воспринял свой собственный гнев почти с благодарностью, как будто он давал ему выход для облегчения его собственной боли. — Я бы любил ребенка, но ты так никогда не считала, не правда ли? Для этого заключаются браки. Они предназначены для создания семей. А не всего этого дерьма. — Он показал рукой на находящееся вокруг.

Ее глаза проследили за этим движением. Он имел в виду кафельный мозаичный пол и керамическую надкаминную полку, посудомоечную машину, испанские гравюры, висящие на стене, свадебные подарки на полках, картинки и безделушки, которые они сделали вместе.

— Я хотел очень много детей. Я был бы хорошим отцом, просто замечательным папой. Таким же, какими были для меня мои родители.

Харриет мельком подумала о Харолде Гоулде, ласковом добродушном человеке, любящем давать советы, как преуспеть в бизнесе, и о Эйврил, ее свекрови, для которой Лео был религией со всеми ее заповедями, основные из которых были связаны с едой.

— Но у нас не было никаких шансов для этого, не так ли? Главными были твои собственные интересы, твоя чертова карьера, твой маленький бизнес. Ты холодная самка, Харриет. Жить с тобой — все равно, что с роботом. Ты делаешь все, что от тебя требуется, потому что ты не любишь критики, но все это только механические действия, не правда ли?

Харриет перестала слушать. Он продолжал, как обычно, со свойственной ему смесью эгоизма, высокомерия и детского разочарования. Харриет знала, что в общем-то он был прав. Он мог доказать верность каждого своего обвинения, направленного против нее, но она не хотела больше изменяться ради него.

«Так вот что чувствуешь, когда перестаешь любить кого-нибудь, — подумала Харриет. — Видишь все вполне ясно во всех измерениях без всяких туманных надежд и ожиданий. Именно отсутствие надежды и говорит о конце».

Она встала и подошла к кофейнику, чтобы наполнить еще чашку. Такое количество кофе позволит ей бодрствовать, но и без этого она полагала, что не уснет.

Лео был также прав, когда возмущался, что она отказывала ему в ребенке. Они поговаривали об этом, однако довольно редко. Лео обычно интересовался отпрысками знакомых значительно больше, чем она, и это было во всех случаях, за исключением Дженни. Она наблюдала за течением беременности своей подруги с интересом, но без всякой зависти. Джейн, третий член их компании старых друзей, завидовала. Но Харриет не допускала такой возможности для себя. Она считала излишним даже обсуждать ее, так как полагала, что совершенно обязательным условием для материнства, таким же, как наличие матки, является стабильное положение, которое имела Дженни Тимбелл.

Она понимала, что просто не чувствует себя надежно возле Лео. Было удивительно, почему она никогда не приходила к этому выводу раньше.

Она также понимала, что время еще есть. Ей нет и тридцати, и были другие дела, которые нужно было сделать в первую очередь. Если бы на нее нажали, то можно было бы сказать, что она имела в виду успехи в бизнесе. Хотя она сама не могла бы сказать, каковы же должны быть эти успехи. «Что-нибудь большее, чем «Степпинг», — могла бы предположить она со столь нетипичной для нее неопределенностью.