Стратегия. Русский Союз - Денисов Вадим Владимирович - Страница 57

— Русские идут! — громоподобно заорал Гоблин, вскакивая прямо на квадроцикле во весь рост.

— Русские идут! — дружно заорали сталкеры.

Какого черта! Что за ерзанья!

— Русские идут! — прохрипел и я, от волнения забыв вздохнуть.

Как я вообще мог сомневаться!

А позади уже скрипели колодками и резиной тормоза, трудно вздыхали тяжелые двигатели боевых машин, глухо хлопали помятые двери, ухала уставшая броня, взбивали дорожную пыль сапоги бойцов, прыгавших с бортов, от толчков лязгало оружие.

— Ру-усские-е иду-ут!! — заревела вся наша колонна так, что даже эти гадские холмы родили эхо.

Наверное, нечто подобное было у разрушенного Рейхстага в том памятном году.

И все начали стрелять. В небо.

Бедные спутники Смотрящих.

Костя «Кастет» Лунев, шанхайский рыцарь в разгуле

День начался — хуже не бывает.

Голова — тяжелей не представить.

Представьте себе картину, нарисованную просроченной крошащейся пастелью: хмурое осеннее утро, серо-свинцовая пелена готового к долгому субтропическому дождю неба… Восточная улочка удивительного города, не заброшенного на Платформу заранее, а выстроенного уже здесь из того, что было. Редкие прохожие, серая пыль проезжей, если можно так сказать, части, дощатая стена маленькой гостиницы со щелями, аккуратно замазанными глиной, и два унылых типа на скамейке, обвалившиеся на нее спинами.

Бесхитростный двухместный номер в «Луанг-Прабанге», спокойной и тихой гостинице прибрежного лаосского квартала, остановиться в которой посоветовал Федя Потапов, вполне нас устраивает. Вот только тесноват он мальца, особенно для Гоблина. Да и посидеть негде, плетеный стульчик всего один, и он слишком хлипок для гостей, находящихся в похмельном статусе, — когда с координацией проблемы и центр масс гуляет. Так что разве что на подоконнике можно примоститься, а это еще менее зашибись — запросто сверзишься на грешную землю.

Смоделировал мысленно… Грешный русский сталкер лежит на грешной же шанхайской земле. Руки в стороны, край кобуры, торчащий из-под пуза, задранная камуфляжная футболка, медленно оседающая пыль, нос набок, слюни и сопли ручьями, восторженные крики всегда веселых местных детей.

И мерзкое мычание: «У-у-у, суки… чем поили…» Брр.

Валяться в таком состоянии никак нельзя, это, ребятки, давно проверено: совсем расклеишься, расползешься, лишь хуже будет. Ну вот мы и выползли на улицу, сели под окнами. Сначала бодрый местный мальчонка по имени Пармеш вытащил эпическим героям кресла, опять плетеные и опять жидкие, скорбно посмотрел на нас, все понял, удрал куда-то — и вскоре, на пару с хрупенькой девчонкой такого же звенящего возраста, вытащил нам дубовую такую скамейку, широкую, устойчивую. Нашу.

А осень ведь. Все в городе ждут дождя, у всех огороды, сады и баки-накопители из металла и пластика, покрашенные в черное. Хозяйки, выбегая на улицу по утренним хозяйственным делам, первым делом поглядывают на небо, подставляют вверх ладошки — не капает ли? Нас с Сомовым это никак не парит, ибо над головами надежной защитой обвис выцветший на солнце матерчатый тент в разноцветный квадратик. Да если бы и не было — плевать, так нам и надо.

Вокруг — мешанина крошечных жилых и хозяйственных зданий, архитектурный коктейль пристроек, крылец и крыш — чаще плетеных, реже крытых: черепицей и кусочками крашенной на два-три раза фанеры. Встречаются кровли из длинных листьев, есть пластик и даже шифер. А вот соломенных не видел, странно.

— А-мм… Кастет, я щас сдохну, — прохрипел рядом со мной Гоблин.

Понимаю, брат. Сомов вчера так лихо поддавал, что даже я диву давался. Да и сам хорош — если и отстал в рывке, то всего на полшага. Мы же начали прямо на трассе…

Вояк еще как-то держали за холку отцы-командиры, тем более что изрядная часть армейцев (бедолаги, нет другого слова) отправилась дела доделывать, трассу проверять, временные посты ставить. Тяжелые Гонты принялись найденную локалку приходовать, очевидный трофей собирать. Дел навалом — пока все не проверят, хозяйственников на Пакистанку не допустят. А это пара дней плотной работы, не меньше.

Лишь одна машина бельгийцев осталась, покатила в Нью-Дели, как прикрытие миссии Демченко.

Не, мы конечно же тоже к индусам заглянули на минуточку, как такое пропустить, и сразу пошли на Шанхай, вместе с гуркхами. Короче, приехали уже разогретыми — хорошо, что тут ГИБДД нет на дорогах. Хотя… кто бы осмелился остановить Победителей?

Докладываю: в этом мире пьют все.

Я почему-то считал, что гуркхи — трезвенники от рождения. Ага… И бельгийцы дружно по самогоночке местной вдарили, только локти мелькали. Кстати, хорошо они себя в драке показали, нет вопросов, бойцы на славу. Гоб тяжко пошутил, что будь бельгийцев в Париже чуть побольше, Нотр-Дам оказался бы под ними. Экипаж «лаффлика», услышав такое предположение, о чем-то задумался — надеюсь, что забудут, — вот же падла Гоблин, вечно что-то учудит неполиткорректно.

— Вложить тебя, чудака, что ли, за вчерашние базары? — нехотя спросил я, пересиливая стойкое желание убито молчать весь день.

— А че я сказал? Ох… Нормально все было. Почти. — Помятый вчера гораздо больше меня, Мишка сразу начал ставить щит.

— Да ну тебя, Михаил. Добазаришься когда-нибудь, точно тебе говорю. На хрен было бельгийцам такое кидать? «Да вы, да франков, да почему не вы там старшие…» Революций хочешь?

— Так я ж того… шутканул.

Я вяло махнул рукой, и мы опять горестно замолкли, смуро глядя на двух велосипедистов. Те приветливо улыбались. Нам вообще часто улыбаются. Ну-ка и я попробую в ответ… Вот так, чтобы весело — аж скулы свело! Ну как?

Прохожие тут же закрутили педали бодрей.

А по бельгийцам есть у меня одно важное наблюдение: они себя называют именно так: «бельгийцы». И только так. Несложно вспомнить, как на Земле-1 граждане собачились в этой своей Бельгии, все норовили размножиться делением: фламандцы от этих… как их там… каталонцев? Нет, что-то другое, не могу вспомнить. М-да, тяжелое утро, хмурое… Ладно, это не суть важно. Так вот, здесь они едины. Так же едины, как многочисленные дагестанские народности, приезжая в Россию, становятся дагестанцами. Как все россияне, попадая за границу, как правило, становятся русскими. Вот такой феномен случился и у них. Но на платформе это правило не всеобщее — шанхайцы, например, четко делятся на мини-анклавы.

Где тут Фактор?

Из двери выскочил Пармеш-Пельмеш, так этого парня представил Федя, притащив нас сюда. Пельмеш — штатный охранник отеля, веселый исполнительный мальчишка чуть старше десяти. Говорим мы с ним, как и со всеми шанхайскими жителями, на смеси русского и английского, английского в этой смеси, само собой, пока больше. И вполне получается: за время сталкерских скитаний языки мы кое-как подтянули, а с «неносителями» всегда общаться проще.

В руках у парня подрагивал поднос, на нем две чашечки с чем-то жидким. Над этим жидким — подозрительного запаха парок, струйками. Рядом лежит серого цвета лепешка. Посмотрел… и меня тут же одолел рвотный позыв. На Земле-1 Лаос занимает предпоследнее место в Азии после Афганистана по бедности населения. Вот и национальная кухня лао по жизни никакая: клейкий рис, бананасы, сомнительного вида и вкуса смазки-соусы и мелкие жареные рыбки. Все. И по трезвому-то не захочешь. А уж тут…

— Пельмеш, родной, да ты че, убери это! — попытался вскричать Гоблин, как бы резко отворачиваясь.

Парнишка все понял, бодро скрылся. Какая еда, ничего не полезет!

В моей сумеречной голове неожиданно всплыла история из «Махабхараты» — у тестя на Кордоне этот томик почему-то стоит на полке рядом с иконками, на видном месте. Наверное, потому что обложка яркая.

Там такая тема, что всякие неугомонные демоны и полубоги не по рангу начали прочесывать некий Молочный океан, чтобы добыть из него нектар бессмертия. Доэкспериментировались до того, что из глубин океана поднялся смертельный, какой-то реально крутой яд, не помню названия, они в книжке больно лихие. Короче, нашли на свою задницу… Яд начал разливаться по всем трем планетным системам, полный апокалипсис, доигрались. Всем стало грустно. Тогда делегация искателей приключений — некие девы — во главе с Вишну обратилась за помощью к самому Шиве. В общем, пришли они к нему, поплакались, посопливили и уговорили на подвиг. Шива в ситуацию вник, милостиво решил спасти их от этой отравы. Применил магию и уменьшил количество яда, а потом собрал его в ладонь да и выпил залпом. Но не все так шоколадно вышло. Ибо яд оставил на шее Шивы синюю полосу. С тех пор он стал известен под именем Нилакантха — «синешеий».