И осталась только надежда - Бульба Наталья Владимировна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/71
- Следующая
— Считай, что она у тебя есть. Что еще?
— Кто, — поправил он меня. — Таши в это время должна находиться рядом с тобой.
— Ей грозит опасность?
На тревогу, которая прозвучала в моем вопросе, отец ответил мне укоризненным взглядом. Но испытывать моего терпения не стал.
— Исходя из прогноза, сделанного Сартарисом, есть вероятность, значительного скачка в магическом фоне Дарианы. А ваша пара вполне способна его нейтрализовать.
Пришлось спросить о том, о чем я хотел бы умолчать.
— У меня есть подозрение, что Таши беременна. Эти события могут повлиять на будущего ребенка?
В ответ — глубокий вздох, от которого в моей голове появляется множество не самых приятных предположений, но его рука тяжестью ложится на плечо еще до того, как я начинаю просчитывать возможные варианты своих действий.
— Я не собирался тебе об этом говорить, рассчитывал, что она должна сказать об этом сама, но это уже не подозрение. — Мой напряженный взгляд он словно и не замечал, говорил спокойно, с непривычной ленцой, которой я никогда раньше не слышал в его интонациях. — Расчеты говорят об этом однозначно, как и о том, что угрозы для беременности нет.
— А о том, кто родится? — Я не собирался скрывать от него свои радость и облегчение. Пусть это и не могло соответствовать образу бесстрастного ялтара. К тому же, своим вопросом я заверял, что нисколько не сомневаюсь в его способности не допустить гибели миров.
— А о том, кто родится, — его лицо на мгновение смягчилось, но в этой мимолетности была и непонятная мне горечь, — ты узнаешь, когда придет время.
Наверное, впервые в своей долгой жизни мне хотелось, чтобы это день наступил как можно скорее.
Но это не помешало мне задать свой следующий вопрос. И хотя особого значения он не имел, любопытство, и не более, оценить, насколько он оказался важным, смог уже довольно быстро.
— Первым, кто встретил Единственную, был Тинир?
Я не хочу жить! Я настолько не хочу жить, стремясь лишь к одному — провалиться в обещающую покой темноту, что отказываюсь замечать светлое пятно над головой, хоть оно и продолжает приглашающее мерцать, играя бликами.
Моя грудь разрывается от потребности сделать вдох, так же, как я сама разрываюсь между небытием, в котором закончится все, что меня терзает, и ощущением неправильности этого решения, болью, холодом, пустотой….
Я не хочу жить!
Очередной удар по лицу вышиб из моей головы все мысли, а рот наполнился горячей кровью, стоило мне только признать этот факт и обрадоваться.
— Дыши, забери тебя Хаос, дыши!
Мне хотелось крикнуть, что я не хочу, умоляя прекратить этот ужас и позволить мне умереть, но вместо голоса из саднящего горла вырвался хрип, а потом пропал и он, а в приоткрытый рот хлынула вода, утягивая за собой в бездну.
— Ты сделаешь, как я хочу! Ты слышишь меня, Алинэ?
И хотя я четко слышу эти слова, пусть и доносящиеся словно издалека, на них накладываются другие: «Доченька! Алена!»
В памяти всплывает испуганное лицо мамы, затем появляется ощущение того, что что-то падает мне на лицо, а когда попадает на губы, я явственно ощущаю соленый привкус.
Слезы?
А потом в душе рождается ужас, в котором калейдоскопом смешиваются детские воспоминания: река, песчаный берег в нескольких шагах от меня, смеющиеся мама и папа, радужные брызги, я делаю шаг в сторону, чтобы уклониться от них и….
Дно исчезает из-под ног и надо мной сгущается мгла, светлое пятно, становящееся с каждым мгновением все более неуловимым и вода, которой я захлебываюсь, пытаясь крикнуть.
— Дыши, Алинэ, дыши!
Холод вокруг, холод в душе и пусто….
— Я не хочу….
Но это уже больше похоже на шепот, потому что тело, вопреки моему решению, стремится наверх, к солнцу, воздуху, жизни. И вода расступается, выпуская меня из своего плена, возвращая боль, раздирающий горло кашель, неприятный привкус и тепло, к которому я неосознанно тянусь, наперекор живущему во мне стремлению съежиться и вновь погрузиться во тьму.
Зубы выбивают мелкую дробь, мокрая одежда вызывает не просто отвращение, потребность избавиться от нее, чтобы я могла плотнее прижаться к тому, от кого веет надежностью и жаром, который согревает, но не обжигает.
Я скрюченными пальцами пытаюсь сорвать ее с себя, но они не слушаются, соскальзывая по мокрой ткани, и я захлебываюсь бессильными слезами и воем. И затихаю, неожиданно осознав, что мое желание исполнилось и тогда позволяю себе упасть в эту безопасность, в пьянящий аромат силы и четкий ритм, который ощущаю каждой своей клеточкой.
Вырывает меня из состояния покоя разговор. Его смысл остается недоступным — беседа ведется на незнакомом языке, но то, что говорят обо мне, сомнений не вызывает.
Не успеваю я на это отреагировать, как неподалеку раздается тихий звук, на самой грани восприятия, и тяжелая рука ложится мне на плечо, не давая подняться.
— Лежи, ты еще очень слаба.
Глаза я открываю раньше, чем до меня доходит, что лучше этого не делать. Но уже поздно что-либо менять и лицо мгновенно вспыхивает румянцем, как только становится очевидной пикантность ситуации, в которой я нахожусь.
Несомненно, что я полностью раздета. Да и Туоран, не просто лежащий рядом со мной и укрытый тем же одеялом, что и я, но и властно прижимающий меня к себе вопреки моему сопротивлению, если и одет, то лишь частично.
Очередная попытка вырваться заканчивается тем, что он нависает надо мной, насмешливо прищурив глаза и очень неприятным голосом, очень похожим на тот, с которым произносил свои реплики некоторое время назад его собеседник, произносит:
— Еще раз дернешься, мне останется только воспользоваться этой возможностью.
Его губы складываются в кривую улыбку, но я это отмечаю вскользь, отказываясь воспринимать, не в силах отвести взгляда от его глаз.
В их глубине безмерная усталость и тревога, и… радость.
— Зачем ты меня топил? — Ни одного разумного вопроса в моей голове нет, а вот воспоминаний о том, что предшествовало этому мгновению — множество, удивительно ясных, словно я была не участником, лишь свидетелем происходящего.
Выражение его лица неуловимо меняется. И теперь это не язвительная ирония, а мягкое лукавство.
— Пытался разбудить твой инстинкт самосохранения.
— Зачем?
Мое непонимание его развеселило.
— Ты решила умереть, а я обещал маленькой принцессе, что не позволю тебе погибнуть.
Я была обнажена, он не торопился отстраняться, волнуя не только этим, но и тем, насколько естественно и легко держится, и это одновременно смущает, вызывает желание еще сильнее прильнуть к нему, растворяясь в исходящем от него ощущении мощи, не давая до конца осознать сказанное им.
— В следующий раз я буду знать, что провести через инициацию мага Равновесия еще та задачка.
Мое молчание он расшифровывает правильно, да и смесь эмоций, бросающих меня из одной крайности в другую, похоже, не оостается им незамеченной. Он хоть и старался сохранить серьезность на своем лице, его глаза смеялись.
— Отпусти. — Несмотря на то, что моя просьба прозвучала весьма невнятно, я была полна решимости, настоять на своем.
— Ты настолько жаждешь отправиться к предкам?
Его глаза и губы обманывали друг друга. В черных зрачках царило изнеможение, а губы скалились, унижая.
И я не обращаю внимания на второе, пытаясь разобраться в первом. То, что без его помощи не обойтись, становится ясно сразу, как только я связываю его слова о Хаосе и Порядке, которые он произнес, как только вошел в эту камеру и собственные ощущения. Слишком похожи они на то, о чем он говорил.
— Кто такие маги Равновесия?
Несколько секунд он смотрит на меня с некоторым недоумением, похоже, не ожидал, что вместо ответа услышит вопрос, но быстро успокаивается. Но не так, как раньше, напоминая каменное изваяние. Его взгляд становится мягче, да и губы слишком близко от меня, чтобы я не заметила, как они сдерживают легкую улыбку.
- Предыдущая
- 15/71
- Следующая