И осталась только надежда - Бульба Наталья Владимировна - Страница 2

— Константин может быть нам полезен. — Продолжать Сашка не стал, лишь протянул Вилдору несколько листов бумаги, которые держал в руке.

Пока тот их просматривал, бегло скользя взглядом по распечатанному на принтере тексту, я пыталась думать о том, что зная о дарианском кошмаре так много, я почти ничего не знаю о нем. Вот и владение им моим родным языком, как-то прошло стороной.

— Ты прав, — вместо того, чтобы передать записи мне, он подал их Кадинару. — Раз его интересует все тайное, он мог где-то и когда-то наткнуться и на эту информацию. Займись этим с утра. И возьми с собой Сарката.

— Я пойду с ними, — жестко произнесла я, вполне закономерно предполагая, что Вилдор опять решил максимально исключить мое участие в поисках.

— Нет, — твердо ответил он, даже не посмотрев в мою сторону. Но сообразив, что своим запретом лишь подтолкнет меня к необдуманным поступкам, добавил уже мягче. — У тебя завтра будет не менее сложное задание.

— Ждать вестей? — Мой тон трудно было назвать доброжелательным.

Но он этого словно и не заметил.

— Я хочу, чтобы ты побродила по городу и аккуратно просканировала фон. Нам не нужны неожиданности, когда придет время действовать.

— Ты предлагаешь мне поработать приманкой?

Нет, я не винила его за стечение обстоятельств, ставшее причиной исчезновения моей дочери и совершенно незнакомой мне девушки. Но….

Я доверяла Вилдору безоглядно, не требуя гарантий и не ведая сомнений. Забыв о том, что даже у самых лучших могут быть неудачи, что даже самые хитрые способны не разгадать чужих головоломок.

Я доверяла…. И я продолжала доверять. Но теперь это было значительно сложнее.

— Да, — равнодушно бросил он и, обращаясь к остальным, присутствующим в комнате, попросил: — Оставьте нас.

Кадинар вышел первым. И не только потому, что был ближе всех к выходу — он лучше многих других знал, что иногда Вилдору не стоит перечить. Сашка тоже об этом знал, но у него были другие авторитеты. Потому он и позволил себе чуть задержаться, подойдя ко мне, прежде чем уйти.

— Я переночую у бабушки. Сарката забираю с собой. А ты постарайся все-таки отдохнуть.

— А ты постарайся убедить бабушку, что все будет в порядке.

Я старалась говорить спокойно, но голос предательски сорвался. Не сын, а я сама должна была заставить ее поверить в то, что мы сумеем найти Амалию. Но… я не могла. Лишь здесь, среди уверенных в себе мужчин, я находила в себе силы сдерживать рвущийся наружу страх. Но как только я оставалась одна, чувство бессилия возвращалось, лишая меня веры в будущее.

— Постараюсь, — кивнул Сашка и, проходя мимо Вилдора, явно провоцируя того, добавил: — Оставляю ее на тебя.

Мальчишка! Он сумел стать советником правителя темных эльфов, любимцем властителя драконов Тахара, заслужить уважение повелителя демонов Арх» Онта, но остался все тем же бесшабашным мальчишкой, которым я его помнила с детства.

— Я прослежу за ней, — в голосе Вилдора явно слышалась угроза, но глаза, которых не мог видеть Александр, смотрели ему вслед с удовлетворением.

В любое другое время я могла этому только порадоваться. Мнение бывшего ялтара значило многое, и не только для меня. Но не сейчас, когда за его спиной стояла тень его поражения.

— Тебе и вправду нужно отдохнуть, — без малейшего намека на заботу, проговорил дарианец, когда дверь за Сашкой плотно закрылась. — У нас осталось слишком мало времени. Если все будет происходить так, как я думаю, сон для нас скоро станет чудом, о котором мы будем мечтать.

— Если все будет так, как ты думаешь… — повторила я за ним, зацепившись не столько за сами слова, сколько за тон, которым они были произнесены. — Ты хочешь сказать….

Договорить он мне не дал.

— Появление этой девушки рядом с твоей дочерью предположить было практически невозможно. Тогда. Но теперь, когда это произошло, я понимаю, почему это случилось. И это знание не добавляет надежды, оно дает уверенность в том, что Яланиру не удастся задуманное.

— Но делиться своими новыми знаниями ты ни с кем не собираешься? — Я бы и хотела почувствовать гнев, но когда речь шла о Вилдоре, он не возникал. Это существо было настолько вне привычных схем общения, вне знакомых стереотипов поведения, что подходить к нему с известными мерками выглядело глупой затеей. И мне в этом уже не раз пришлось убедиться.

— Не собираюсь, — подтвердил он то, в чем я не сомневалась, проходя мимо меня и опускаясь в кресло, в котором недавно сидел Сашка. Человеческая личина хлопьями тумана сползла с него, открывая усталое лицо, что еще сильнее подчеркивалось невозмутимостью его выражения. — Ты — мать, и ты не можешь позволить себе того безрассудства, которое позволяет переступать через собственный страх и делать то, что кажется невозможным. Ты не нападаешь, ты — защищаешься. Но при этом, ты — берсерк, в которого до конца не можешь поверить. И если я расскажу тебе все, сомнения в своих силах появятся в тебе раньше, чем уверенность в возможности это осуществить.

— Поэтому ты делаешь все, чтобы я металась, не понимая происходящего, и просишь просто тебе верить, — не спрашивая — утверждая, закончила я за него то, что он начал.

— Не только поэтому, — он откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. — Способность твоего рода ощущать пути судьбы делают значимыми твои действия. Многое из того, что ты воспринимаешь, как метания, имеет свой результат. Правда, осложняют исполнение данной Олейору клятвы, спасти тебя.

Вместо того чтобы обрадоваться этому разговору — это был едва ли не первый случай, когда Вилдор снизошел до объяснений, удовлетворения я не испытывала. Зная, что он прав, понимая, что его опыт интриг диктует ему наиболее простой и максимально эффективный способ достичь желаемого, доверяя ему так, как не доверяла никому ни в одном из миров и… не веря ему, я не находила в своей душе даже намека на успокоение. И от этого было тяжело. Настолько тяжело, что избавиться от навалившегося груза, в котором смешались ответственность, долг, любовь, можно было единственным способом — действовать. Но вот как раз это мне и не было дано.

Не заметив, как оказалась рядом с бывшим ялтаром, подчиняясь скорее чему-то глубоко внутри меня, чем разуму, опустилась на ковер рядом с креслом, в котором он сидел. Прикоснувшись лбом к его руке, лежащей на подлокотнике, тронула губами теплую кожу.

Не то, что не понимая, как именно может восприниматься сделанное мною, догадываясь, что он поймет все правильно. Не женщиной я была сейчас, как он и сказал, матерью, которая вверяла ему самое дорогое — жизнь своего ребенка.

Рука Вилдора не дрогнула, он словно и не заметил моего присутствия. Да и голос, когда он заговорил, звучал отстраненно и бесстрастно, раня и отрезвляя.

— Если у нас не получится, уже ничего не будет иметь смысла. Ни ее, ни твоя, ни моя жизнь. И как бы тебе ни было горько, как бы ни душили тебя тоска и отчаяние, ты должна помнить — не столько спасение Амалии является нашей целью, сколько существование миров. И если ты не сумеешь обуздать в себе чувства, я буду вынужден освободиться от тебя, как от фактора, ставящего все под угрозу. Но без тебя нам будет значительно труднее, чем с тобой.

— У тебя удивительная способность избавлять от иллюзий, — с грустью прошептала я, полностью признавая его правоту.

— У тебя удивительная способность воскрешать то, что казалось уже давно исчезнувшим, — с подобной моей интонацией произнес он, так и не шелохнувшись. Но когда я дернулась, реагируя не столько на слова, сколько на прозвучавшую в них боль, осторожно высвободил ладонь и поднялся вместе со мной, не позволяя мне отступить. — Нам будет очень трудно, настолько, что даже у меня этот план вызывает опасения. Но я знаю, что мы справимся. Потому что иного выхода у нас нет.

— Отец.

Здесь не было окон, подземные пейзажи весьма однообразны, но камеры отслеживали все вокруг на несколько десятков километров, так что я имел возможность выбирать из множества изображений, которые они передавали.