Манипуляторы сознанием - Шиллер Герберт - Страница 33

Например, нас явно вводят в заблуждение, когда служба Гэллапа спрашивает: «Кто, по-вашему, из этих двух людей — Ричард Никсон или Губерт Хэмфри — способен быстрее решить проблему войны во Вьетнаме?»[28] Ведь уже в 1968 г. во время проведения опроса было совершенно ясно, что ни один из названных джентльменов не намерен был всерьез решать вопрос о вьетнамской войне. Постановка такого вопроса сама по себе вводит в заблуждение и искажает правильное восприятие действительности у большинства населения страны.

Является ли опрос более научным методом, чем телевидение, открыто продающее свой товар любому, кто предлагает наивысшую цепу? Неужели продвижение по политической лестнице возможно лишь с помощью бросающей пыль в глаза поддержки со стороны тех, в чьих руках находится доступ к средствам массовой информации?

 Что же все-таки можно сказать о роли и значении опросов общественного мнения, проводимых в Соединенных Штатах? По-моему, мы с полным основанием можем сделать следующий вывод: опрос общественного мнения представляет собой социальное изобретение, которое нельзя рассматривать в отрыве от институциональной структуры, в рамках которой оно применяется. В условиях современного американского общества это означает, что опрос общественного мнения, как бы наукообразно он ни выглядел, служит прежде всего инструментом достижения политических целей. Цели эти далеко не всегда очевидны, но если раскрыть механизм финансирования опроса, то выводы напрашиваются сами собой.

Время от времени проводятся опросы так называемыми «независимыми» группами. Но такие исключения лишь подчеркивают консервативный характер финансирования и использования большинства опросов. Так, например, в 1966 г. группа социологов, работающих в университетском комплексе Сан-Франциско, провела на собственные средства опрос, результаты которого показали, что «общественное мнение намного благосклоннее относилось к примирительной, ведущей к переговорам политике во Вьетнаме, чем принято было считать» [29]. Однако проведение подобных опросов не по карману простым людям, да к тому же нет никакой уверенности в том, что результаты их будут обнародованы (правда, в этом конкретном случае они хотя и в незначительной степени, но все же стали достоянием общественности).

Подавляющее большинство проводимых ежегодно и исчисляемых тысячами опросов финансируются за счет уже знакомого нам военно-промышленного академического комплекса. Помимо этого проводятся финансируемые корпорациями исследования потребительского спроса; всевозможные правительственные зондирования мнения, финансируемые из бог знает каких источников; политические опросы до, после и в промежутках между выборами; многочисленные университетские исследования, характер которых определяется в зависимости от источника финансирования.

Проведение опросов обычно оправдывается тем, что они обеспечивают эффективный двусторонний поток информации между теми, кто принимает решения (правительственные или деловые круги), и общественностью. Согласно этой точке зрения, желания и настроения общественности (после оценки) дают в руки аппарату управления и тем, кто принимает решения, необходимые выходные данные, на основе которых они принимают рациональные, основанные на демократических принципах решения. Хэдли Кэнтрил пишет по этому поводу: «Совершенно очевидно, что демократия нуждается в эффективном, надежном двустороннем обмене информацией между теми, кто правит, и теми, кем правят»[30]. Аналогичную точку зрения высказывает и Джордж Гэллап. Демократия, говорит он, углубляется в результате опросов, позволяющих массам периодически выражать свою волю и мнение. Что же касается беспристрастности служб изучения общественного мнения, то Гэллап утверждает: «Необходимо все время помнить — организации по опросу мнения лишь констатируют факты. Их не касается, что делается с этими фактами в дальнейшем. В этом они выполняют для общественного мнения ту же функцию, что и «Ассошиейтед пресс», «Юнайтед пресс» и «Интернэшнл ньюз сервис», которые дают объективную информацию о событиях дня» [31].

Давайте проанализируем обе функции, которые приписывают себе службы опроса общественного мнения.

 Действительно ли опросы способствуют обеспечению двустороннего потока информации? Сформулированный таким образом вопрос представляется одновременно риторическим и эмпирическим. Информация действительно возвращается к проводящему опрос, и ее можно оценить. Однако двусторонний ли это обмен информацией? По-моему, в этом понятии есть или должна быть предусмотрена определенная взаимность, основывающаяся хотя бы на приблизительном равенстве сообщающихся сторон. Другими словами, двусторонний обмен не может иметь место, когда между двумя сторонами существует фундаментальное неравенство — экономическое, политическое, расовое и т. д. При наличии факторов, нарушающих или уничтожающих равенство при обмене, двусторонний взаимный поток неизбежно превращается в односторонний манипулятивный эксплуататорский канал. Если задающий вопрос в силу своего положения или ассоциативной роли в социальной структуре может каким бы то ни было образом применить силу или власть к опрашиваемому, то опрос превращается в инструмент потенциального угнетения и принуждения.

Как прикажете расценивать, например, опрос, финансировавшийся частной организацией «Друзья ФБР», задача которого заключалась в том, чтобы выяснить отношение 2500 молодых американцев (в возрасте от 14 до 25 лет) к Федеральному бюро расследований? Получив результаты обследования, организация эта пришла к выводу, что «они выявили необходимость проведения информационной программы среди американцев в возрасте от 14 до 25 лет»[32].

Если применить критерий равенства власти между проводящим опрос и опрашиваемым в качестве меры демократического потенциала опроса, то сразу становится очевидно, что опросы представляют собой механизм манипулятивного управления. На чьей стороне сила, когда корпорации финансируют опросы потребителей или Когда ТВ проводит выборочное изучение своей аудитории? Безусловно, не на стороне потребителя или зрителя. В конечном счете ситуация будет использована компанией для извлечения дополнительных прибылей, а потому ответы потребителей и зрителей выступают лишь против них, хотя внешне все будет подано в абсолютно искаженном виде, например: «Потребитель —король!» Так, если телеаудиторию спрашивают, какие виды электрических ножей для нарезки мяса она предпочитает, то главный вопрос — стоит ли производить такие ножи вообще — игнорируется.

Если предположить, что проводящий опрос так или иначе представляет господствующие слои стратифицированного общества, то его интересы, за исключением малозначащих административных исследований, противоречат потребностям опрашиваемого. Конечно, это относится не к плюралистическому, а к многослоевому обществу, построенному в виде пирамиды, где власть расположена в самой верхней части.

Именно по этой причине финансируемые Соединенными Штатами зарубежные опросы, проводимые правительственными (ЮСИА) или деловыми организациями, могут быть использованы лишь против более слабой стороны. Покойный Хэрвуд Чайлдз заметил как-то по этому поводу: «Для тех, кто хочет руководить другими людьми, знание их мнений и установок обязательно»[33].

Опрос может подсказать власть имущим различные подходы к достижению тех же целей. В структурно разделенном обществе лидеров нужно тщательно отбирать, чтобы определить, какие части общества являются «ведущими», а какие «ведомыми». Один из ученых, занимающийся изучением общественного мнения и внешней политики, писал: «Современные ученые, специалисты в области изучения общественного мнения и внешней политики постоянно подчеркивают способность лидеров формировать общественное мнение, к которому они, по идее, прислушиваются, и использовать это мнение для подтверждения собственных взглядов...» [34]