Личный ущерб - Туроу Скотт - Страница 30

• Предыдущая
• 30/96
• Следующая

— Вот такая игра…

Через несколько дней, вечером, когда Робби и Ивон уже собирались уезжать, позвонил Макманис. Амари сообщает, что Ролло Косиц только что вошел в фешенебельный клуб «Батискаф», любимое место отдыха Робби. Побыв немного в офисе Джима, Ивон и Робби сели в машину и вскоре уже протискивались сквозь толпу горожан, возвращающихся с работы. Слава Богу, им удалось добраться без пробок. Робби был на удивление весел, и страх уступил место радости. Ему было приятно снова побывать в заведении, где он провел множество прекрасных вечеров. Все кончилось примерно год назад, когда угроза беды, связанной с болезнью Рейни, превратилась в саму беду.

Большие окна клубного ресторанного зала смотрели на Кейхилл-стрит, а в бар можно было войти со стороны пассажа, где в витринах бутиков красовались элегантные безголовые манекены. На цокольном этаже размещался оздоровительный комплекс «Доктор Мускул», где Робби еще совсем недавно упражнялся каждый вечер. Он говорил, что туда ходят два типа мужчин. Серьезно озабоченные фитнесом никуда не торопятся. Их меньшинство. Они долго сидят после тренировки в раздевалке, потягивая морковный сок и заедая соевыми гамбургерами. Сам он принадлежал к большинству, которое потом поднималось в бар. Эти ребята посещали школы степа, играли в теннис у стенки, а здесь в течение часа занимались поднятием тяжестей, после чего шли в бар выпить текилы и выкурить несколько сигарет, полагая, что здоровый образ жизни включает также и эти удовольствия.

Двери клуба украшала черная стильная вывеска, внутри тоже все было изысканно. Мраморные столики, блестящие хромированные перила лестниц, итальянские светильники в форме перевернутых калл, обеспечивающие интим. Публика в вечерних костюмах. Одни сменяли друг друга в баре у длиннющей мраморной стойки с высокими деревянными табуретами, другие обосновались на весь вечер в ресторанном зале, а третьи устроились за узкими столиками на залитом синевато-серым светом верхнем этаже, похожем на антресоли, плавающие в дыму над головами обитателей бара.

Через вращающуюся дверь Робби прошел в вестибюль, и его сразу приветливо встретили многие присутствующие.

— Привет охотнику за пострадавшими! — Перед ними вырос элегантно одетый мужчина, более упитанная версия Робби Фивора, тоже темноволосый и причесанный. — Куда ты запропастился, черт возьми? Околачивался в каком-нибудь госпитале по восстановлению работоспособности, уговаривал сестер передать твою карточку во все палаты? Типа пусть мне позвонят по бесплатному номеру 1-800-ПАРАЛИ-ЗОВАН[29]?

Это был Дойл Мерсинг, менеджер по торговле недвижимостью. Пожимая руку Ивон, он ухитрился незаметно обнять ее.

— Пошли чего-нибудь выпьем, — предложил он.

По обе стороны табурета, который он на короткое время покинул, сидели две женщины. Одной было лет тридцать пять, другая немного старше, обе с пышными волосами и ярким маникюром. Они курили и прикладывались к бокалам с выпивкой. Разведенные, предположила Ивон, потому обручальных колец на пальцах не было, а за широкими улыбками угадывалась какая-то подавленность. Ивон наблюдала, как одна из них, Сильвия, темноволосая и худощавая, остановила взгляд на Робби. Это воспринималось как обычное природное явление. Мы же не удивляемся, когда цветок поворачивается к солнцу. Сильвия начала задавать ему вопросы, картинно отбрасывая волосы с лица. На его остроты приятельницы реагировали восторженным смехом. Через пару минут Ивон заметила, что Сильвия, видимо, не считая ее соперницей, накрыла ладонью пальцы Робби.

Ивон отвернулась. Смех, дым, музыка, смешанные в равных пропорциях, висели в воздухе, как едкие испарения. В подобных местах она никогда не чувствовала себя непринужденно. Ее могли полностью преобразить в одном из косметических салонов «Элизабет Арден», даже сделать пластическую операцию — все равно она не сумела бы здесь ощутить себя своей. Ивон не могла полностью расслабиться даже сейчас, когда было нужно для дела стать такой, как, например, Сильвия. Как это у них получается, для Ивон оставалось загадкой.

Барменшу звали Льютес. Великолепная черная женщина почти двухметрового роста, энергичная, с безупречным макияжем. Формы она имела тоже превосходные, а ногти длинные, покрашенные желтым лаком.

— Льютес — профессиональная гадалка, — сообщил Робби.

Ивон восприняла это как шутку, но барменша подтвердила:

— Он говорит правду. Я иногда занимаюсь гаданием. А вам бы лучше с него не спускать глаз. — Льютес серьезно посмотрела на Ивон. — У него на ладони линий больше, чем полос у зебры. — Робби засмеялся, но Льютес не унималась: — Следите за ним, он ведь как змея — бросается на все, что движется.

— Я вообще ходячий зверинец! — весело воскликнул Робби.

— В котором одни самцы, — добавила Льютес. Появился Мерсинг, который уходил купить сигарет. Хлопнул пачкой о стойку и снова взгромоздился на табурет.

— Ну и как здесь дела? — спросил Робби.

Несмотря на шум, Ивон отчетливо слышала его голос в наушнике. Аппаратура работала великолепно, хотя Клекеру пришлось прилаживать Хитреца в большой спешке. Он очень переживал, что запись у стойки получится некачественная. «Там будет слишком много посторонних звуков. Звон бокалов, разговоры. На суде обвиняемые обычно начинают канючить, что какую-то обличающую фразу произнесли за соседним столом». Робби заявил, что приблизится к Косицу только после того, как тот примет не менее двух бокалов. Во всяком случае, сейчас он искать его, кажется, не торопился.

— Все по-старому, — ответил Мерсинг. — Твоя подружка, которую ты обычно звал КЧП, появлялась здесь.

— Да что ты? Передавай ей привет. — Робби качнул бокалом, понаблюдал за пузырьками и улыбнулся. — КЧП.

— Короткое Черное Платье, — пояснил Мерсинг, когда Сильвия поинтересовалась, что это значит.

Затем они обсудили парня по фамилии Коннерти, он был женат три раза, причем каждый брак, по словам очевидцев, длился не более года. В настоящее время Коннерти встречался с женщиной, которую Мерсинг назвал «сицилийкой».

— Наверное, светится в темноте, — предположил Робби.

— Точно, — согласился Дойл, и они дружно рассмеялись.

Ивон ничего не понимала, но ее это не огорчало. Она даже не пыталась прислушиваться. Сильвия прильнула к Робби, взяла его под руку. Колени, обтянутые блестящими нейлоновыми колготками, были слегка раздвинуты, и она старалась впихнуть между ними его бедро. Он снова пошутил, и все взорвались смехом.

Ивон шутку пропустила. Она отвернулась, почувствовав острую тоску. Это ощущение периодически возникало в ней, как месячные, всегда немного неожиданно и в неподходящее время, зато с такой интенсивностью, что на мгновение ей показалось, что она может вскрикнуть. Через несколько минут тоска исчезла, и Ивон облегченно вздохнула. Посмотрела на свой бокал с лимонным перье и поборола искушение выпить чего-нибудь настоящего.

Неожиданно Робби отстранил Сильвию и встал. Очевидно, на горизонте обозначился Косиц. Оставив Льютес щедрые чаевые, Робби повел Ивон к другому концу стойки.

Он рассказывал, что Косиц похож на только что вынутую из банки кильку, поэтому Ивон без труда идентифицировала жилистого пожилого мужчину с землистым цветом лица, сидящего насупившись. Прямо над ним пианист, одетый во все черное, исполнял попурри из популярных мелодий. Рядом с Ролло никого не было. Робби объяснял, что Косиц не терпит никакого соседства. Если кто-нибудь садился рядом, он сразу перемещался на следующий табурет, а если деваться было некуда, просто смотрел на стену или на бутылки в буфете бара. Разговаривал Косиц только с Льютес или другими барменами. Приветливо — если в обмене репликами из нескольких слов вообще можно обнаружить какую-то приветливость. Заняв табурет, Косиц клал на стойку две двадцатки и заканчивал пить, когда оставалась десятка — ее он оставлял на чай. В момент, когда они приблизились, Косиц, глядя в зеркало, поправлял редеющие волосы.

• Предыдущая
• 30/96
• Следующая