Джура - Тушкан Георгий Павлович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/174
- Следующая
– Стаж у Попова двадцать лет. Он знает золотые месторождения Памира назубок.
– Так уж и «назубок»? – весело спросил Максимов. – А как зовут Попова? – И серьезно разъяснил: – Чтобы всесторонне изучить Памир, необходим многолетний труд сотен специалистов. Юрий сейчас же оговорился, что их Попов – однофамилец того известного геолога.
– Войдите! – вдруг крикнул Максимов, поворачиваясь к двери. Вошел вестовой и, увидев постороннего, вопросительно посмотрел на Максимова.
– Говорите по-киргизски, – приказал тот.
– Вернулся третий гонец. Пять кишлаков не приняли курбаши. Он наткнулся на засаду. В него стреляли. Он остался жив, свернул на горные тропинки и едет обратно.
– Я этого ждал. Кто устроил засаду, выяснили? – Двоих поймали, привезли. Говорят, кровные счеты. – Пусть мой новый помощник допросит. Идите… Ну, а теперь пойдемте к моему заместителю Козубаю, – по-русски сказал Максимов Юрию, – подберем вам проводника. Вы ведь слышали о Козубае? Этому человеку цены нет… Эх, выкупаться бы в реке, да все некогда! Вы плаваете?
VI
Юрий Ивашко и Максимов, разговаривая об особенностях плавания в горных реках, прошли к дому, расположенному в глубине сада. Оттуда слышались звуки музыки и чей-то голос пронзительно и тонко тянул высокую ноту. Звук оборвался. В доме распахнулась дверь. В большой, ярко освещенной комнате Юрий увидел пять человек. С удивлением он заметил среди других Рахима, юного помощника Абдуллы. С дивана, покрытого белой кошмой, поднялся невысокий круглолицый киргиз и поспешил навстречу входящим, протягивая обе руки. Четыре человека, сидевших на кошме, при виде Максимова вскочили, застыв в почтительной позе. Максимов жестом пригласил их занять прежние места.
– Соревнуемся, кто припев «Лейли-ханум» дольше вытянет, – весело сказал хозяин.
– Познакомьтесь. Это заместитель начальника золоторазведки Юрий, а это мой помощник, киргиз Дада, – сказал Максимов, усаживаясь.
Ивашко с изумлением смотрел на киргиза: это он не позволил ему стрелять в Хамида.
Киргиз понимающими глазами посмотрел на смущенное лицо юноши и весело сказал, похлопывая его по плечу:
– Да, да! Я самый, который боится… Ничего, садись… Э, нет, не садись, – вдруг озорным тоном сказал он, – плати штраф – все забуду, другом будешь… А ну, товарищ начальник, давай гостя попробуем, пусть вытянет, да? Смотри, делай так… Киргиз три раза глубоко вдохнул воздух и запел: «Лейли-хану-у– у-у-у…» Шли секунды, десятки секунд, а Дада тянул высокую ноту, и лицо его наливалось кровью. Присутствующие выражали живейший восторг.
Оборвав пение, Дада обратился к Юрию:
– Ну, теперь ты сделай так.
Юноша отнекивался, но в глазах Максимова он заметил искры мальчишеского задора, и ему показалось, что даже строгий чекист сбросит здесь свою военную подтянутость и будет петь наравне со всеми. Юрий набрал в грудь воздуха и запел, напрягаясь изо всех сил. Все с любопытством смотрели на него. Не продержавшись на ноте и трети времени Дада, он замолк. Дада похлопал его по плечу: – Сразу никто не может вытянуть, да. А я на пари, кто кого перепоет, один раз человеку жизнь спас.
Юноше Козубай сразу понравился своей непринужденностью и простотой.
Комната была вся в коврах и вышивках. В нише, сверкающей белым алебастром, стоял патефон, на стенах висели винтовки различных образцов и охотничьи ружья, а одна стена сплошь была увешана ножами и кинжалами.
– У вас замечательный голос, – не зная, как себя вести, сказал Юрий, обращаясь к тому, которого называли товарищем Дада. – Он что угодно и кому угодно напоет, – сказал Максимов. – Я вел себя в чайхане как идиот, как мальчишка! – горячо сказал Ивашко. – Мне просто стыдно…
– А, забудем это, все бывает…
– Вот потеха! Козубая назвали трусом. Дождался! – весело рассмеялся Максимов. – Это хоть кого развеселит… Однажды Козубай безоружный ходил покорять басмачей. Самое же интересное, что благодаря его красноречию более трехсот басмачей в плен сдались. С тех пор слава о его слове гремит по горам. Враждебно настроенные муллы объявили его слугой дьявола. Он не только храбр, но и хитер. – Вы хотите сказать, – удивленно воскликнул Юрий, – что товарищ Дада пошел…
Теперь уже засмеялись все.
– Нет, меня не обманете, – сказал юноша несколько обиженным тоном.
– А они смеются по другому поводу. Вы сказали «товарищ Дада», а его зовут Козубай. Дада – это прозвище, мы так дразним его за привычку каждую фразу кончать словом «да». Теперь он от этой привычки почти отучился.
– Вы утверждаете, что товарищ Козубай один, безоружный явился к нескольким сотням басмачей и сразу уговорил их сдаться? – Неужели вы не слышали об этом поразительном случае? Он зафиксирован в военной литературе. Расскажи, Дада, товарищу, ему это будет полезно.
– Кто много вспоминает, тот быстро седеет, – сказал Козубай, досадливо махнув рукой. – Некогда, сейчас будем плов есть. – Придется мне самому рассказать, – усмехнулся Максимов. – В Гармском вилайете оперировали басмачи Султан-Ишана. А вы ведь знаете, что кое-где в горах бывает только один путь, одна– единственная тропа. Вверх над карнизом – километр отвесной стены. Вниз – тоже. Разминуться можно только на поворотах, в специально вырубленных углублениях. Пробовали посылать отряды для борьбы с Султан-Ишаном – безуспешно. У него несколько сот бойцов, и они оседлали тропинки. Никого не пропускают. Тогда послали Козубая. Он пошел один, безоружный, и позволил себя захватить в плен… «Вы меня можете убить, но позвольте раньше сказать вам слово», – заявил он.
Собрал Султан-Ишан почти всех своих басмачей, кроме караульных, а среди собравшихся было много местных дехкан. Колоритность речи Козубая потрясающа, но, если перевести её на русский язык, она очень много потеряет. Надо вам сказать, что Козубай заранее подготовился. От пленных и перебежчиков он узнал подноготную многих басмачей, был осведомлен об их спорах, распрях, личных счетах… Он обратился не только к присутствующим, но и к их отсутствующим отцам и дедам, воззвал к памяти их прадедов и пращуров. Он поведал о том, как неправда богатых убила правду бедных. Он затронул самые больные струны бедняцкой судьбы. Напомнил, что большевики сожгли «Кабальную книгу», по которой каждый должник, не оплативший в срок долга, становился рабом того, кто заплатил за него долг.
- Предыдущая
- 21/174
- Следующая
