Мастер зверей. Бог грома. Бархатные тени - Нортон Андрэ - Страница 74

— Укурти! — неожиданно воскликнул он, узнав Барабанщика Шозонна.

Руки колдуна тут же оставили барабан и замелькали в пальцевой речи.

— Где ты был?

Остин рывком сдернул свои бинты, освобождая пальцы для разговора.

— В горе.

Он не собирался темнить с этим Барабанщиком, в колдовской силе которого он убедился на себе.

— Однажды ты уже был в горе.

— Я уже был там, — согласился Остин, — и пойду снова. В этой горе скрывается зло.

— Это так, — неожиданно для Остина подтвердил колдун.

— И тот, кто барабанит для клана Цамле, знает об этом?

— Барабанщик должен знать истину, иначе высшие силы оставят его. В этой горе есть тот, чьему барабану отвечает гром и служит молния.

— Я видел и слышал это, — честно ответил Сторм. — Я видел, как он говорил, и как ему отвечало пламя. И поэтому теперь все воины готовят боевые стрелы и поют о новых трофеях для дома Грома. Это нехорошо.

— Это и вправду нехорошо, — Укурти неожиданно наклонился к Сторму, и его обведенные кругами глаза сделались как у Баку перед броском на добычу. — Я, Укурти, сам видел, как приземлялись звездные корабли и знаю силу тех, кто летает на них. Они тоже могут вызывать громы и молнии. Но их молнии рождены не мощью Арцора.

Он шагнул ближе, из под ног у него поднялось крошечное облачко пепла.

— И до вас приходили к нам по звездной дороге. В чужаках есть сила, но она их собственная. Эти, пришедшие на корабле, снова открыли чужие древние силы. И это обманывает неосторожных и заражает их нелепыми мечтаниями. Я, Укурти, владею своей силой и еще вот этим, — он осторожно постучал по барабану. — И я считаю, что любая дорога, на которой прольется большая кровь — дурная дорога. Почему из-за чужого древнего колдовства мы должны стать врагами тех, кого принимали в своих шатрах, тех, кто делил с нами свою воду и свою пищу?

— Значит, тот, кто владеет молнией, говорит вам, что боевые стрелы надо направить против моего народа?

— Да, он говорит именно это.

— А зачем ему нужно, чтобы пролилась эта кровь?

— Его сила будет возрастать, если мы будем поклоняться ей и приносить кровавые дары.

— Но это ведь не та сила, которой служишь ты.

— Да. Это злая сила. И я прошу тебя, тоже пришедшего со звезд и имеющего собственную силу: пойди к этому чужаку — он из твоего народа — и померяйся с ним силами.

— И твой барабан не поднимет ваше племя на охоту за землянами?

— Нет, мы с тобой под Столбом Мира. И потому я могу облегчить твою ношу, хоть и очень немного.

— Ты знал, что я здесь, и не подождал меня?

— Я знал. Я не могу объяснить тебе, почему. Так подсказали мне мои силы.

— Извини, Барабанщик, я не хотел вмешиваться в твои дела. Я спросил, не подумав.

— Но дальше тебе идти одному.

— Все ли кланы готовы вступить на дорогу, которую указал хозяин молнии? — рискнул спросить Сторм.

— Еще не все, но многие. — Похоже, Барабанщик не расположен был говорить на эту тему.

— И я должен идти один?

— Да.

— Тогда, Барабанщик, пожелай мне удачи, прежде чем мы расстанемся. — Сторм передал знаками просьбу о благословении, с которой обычно обращались к колдуну уходящие в набег воины. И теперь ждал ответа. Решится ли колдун призвать милость своих сил для инопланетника, или вся его помощь заключается только в том, чтобы направить его на борьбу? Разница эта могла иметь огромное значение в будущем, и Сторм терпеливо ждал.

Легкий ветерок шевелил золу, разгоняя дым и зловоние пожарища, и тихонько трепал перья, украшавшие плащ барабанщика. Укурти пристально смотрел на свой барабан, словно пытался что-то прочесть на туго натянутой коже. Потом он заговорил, аккомпанируя себе легкими ударами по барабану. И хотя Сторм, конечно, не мог понять его птичьего щебета, но ему показалось, что он улавливает какой-то смысл. Правда, это заклинание могло быть и благословением и проклятьем.

Затем Укурти оставил свой барабан и перешел на понятные для землянина знаки.

— Пусть будет удача с тобой, знающим песни ветра, шепот растений, думы зверей и птиц. Смело иди, ибо ты идешь исполнять свой долг. От тебя зависит, сорвутся ли с наших луков боевые стрелы, пронесется ли над миром огонь, как пронесся он по этой горе.

Это было больше, чем Сторм смел надеяться: не просто ободрение воина, идущего на опасное дело, но пожелание удачи равному, тоже владеющему невидимыми силами, и обещание прибавить к его собственным свою силу. И Остин ответил, как равный, отсалютовав старому колдуну вскинутой ладонью. Потом повернулся и уже спокойно пошел в пасть тоннеля.

Но об осторожности забывать не следовало. Укурти ничего не сказал ему о других туземцах, а между тем на горе еще могли оставаться те воины, что наблюдали сожжение шлюпки.

Никем не замеченный, Остин исчез в тоннеле и у самого входа встретил поджидавшую его Сурру. Кошка передала, что незнакомец очень поспешно отправился куда-то наружу. Может, пошел полюбоваться результатами своей атаки?

У землянина еще оставались гранаты. Но мертвец ему уже ничего не скажет, а, главное, в роли мученика он приобретет еще больший авторитет у туземцев, и это никак не остановит надвигающуюся на равнины войну. «Он нужен мне живым, — подумал Остин. — С помощью Сурры это не так уж сложно сделать. Если только…»

И тут он словно попал в невидимые путы: что-то похожее на акустический барьер, но вызывающий не боль, а полную неподвижность. Беспомощный, словно в сетях норби, поджидал он своего врага.

Но на мозг эта штука, к счастью, не действовала. Далеко ли они успели отойти — человек, поймавший его в эту сеть, и кошка, неслышной тенью скользящая за своей добычей? На всякий случай он послал Сурре приказ возвращаться и остерегаться ловушек.

Возможно, как и ожидал Остин, Укурти был на горе не один. Возможно, их кто-то подслушал, и сейчас сюда спешат норби. Сторм не верил, что старый колдун мог выдать его. Обещания, которые он дал ему перед уходом, нельзя было нарушить, иначе проклятие падет на голову обманщика. Нет, если это и ловушка, то Укурти здесь не при чем.

Сурра и Баку. Надо еще раз попробовать связаться с орлом. Теперь кошка и птица оставались его единственным оружием. С кошкой у него теперь была хорошая связь, а вот птица так и не отозвалась.

И тут у входа в тоннель появился чужак.

Он был выше землянина почти на голову, с белой кожей, просвечивающей сквозь туземную раскраску, рыжеволосый. Чужак остановился, тяжело переводя дыхание. Сторм сразу заметил, что тот обеими руками держит какой-то шарик, плотно прижимая его к груди. Шарик здорово походил на осколочную гранату.

Но тут Мастер зверей увидел его глаза и сразу забыл обо всем остальном. За год, проведенный в Реабилитационном Центре, он не раз заглядывал в такие глаза и до сих пор не мог их забыть.

Такие глаза бывали у землян, воевавших в космосе и неожиданно узнавших о гибели родной планеты. Люди сходили с ума и готовы были броситься с оружием на первого встречного, считая всех виноватыми в своем несчастье, или кончали самоубийством. Такие словно продолжали жить в прошлом, и землянин решился сыграть на этом. Придав своему голосу привычный командный тон, он резко произнес:

— Имя, звание, род войск, планета!

Что-то осмысленное мелькнуло в этих глазах. Чужак беззвучно пошевелил губами, а потом повторил вслух:

— Фарфер Дин, техник третьего класса, ЕУ-семьсот девяносто, космос.

Подумать только, техник третьего класса! Таких всего семьсот на всю армию Федерации. Для такой квалификации мало было только обучения, нужна была еще и генетическая предрасположенность. Неудивительно, что этот человек сумел разобраться в технике народа Запечатавших Пещеры.

Дин подошел ближе и принялся внимательно разглядывать Остина. Краска на лице не позволяла различить его выражение, но Сторм и так хорошо понимал его.

— Кто ты, — спросил, наконец, он.

— Остин Сторм, Мастер зверей, AM-двадцать пять, Земля. — по-уставному ответил Остин.