В цель Канонир из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/63
• Следующая

На третий день мы подъехали к большой деревне.

– Якиманская слобода, – указал на нее рукой Федор. – Муром совсем рядом, скоро дома будем. У тебя есть ли где остановиться?

– Откуда, Федя? Родни в городе нет, из знакомых – только ты.

– Тогда у меня живи, место найдется.

Мы въехали в город, заплатив городской страже мыто.

Попетляв по узким улицам, мы выбрались на набережную. С высокого берега была видна Ока – довольно широкая, с суденышками на ней и лесом на правом берегу.

Федор показал влево, на деревянный храм:

– Церковь Козьмы и Дамиана, меня здесь венчали.

Проехав еще немного, мы повернули влево.

– Вот и моя улица, четвертый дом с угла – мой!

Мы подъехали к дому, и Федор ручкой кнута постучал в ворота. Из дома выбежала женщина, бросилась открывать ворота и, едва телеги въехали во двор, кинулась Федору на шею.

– Вернулся наконец, совсем заждалась.

– Марфа, ты уж при людях-то пообожди с ласками.

Марфа отпрянула от Федора.

– А родственники где – деверь да племяш?

– Сгинули, разбойники напали и живота лишили. Вот человек, отбиться помог да родню схоронить, значит.

У Марфы выступили слезы.

– Ну хватит, хватит мокреть разводить.

Из дома выбежали дети, бросились обнимать Федора.

Мы распрягли лошадей, завели в конюшню. Хозяйство у Федора было справное. Дом большой, бревенчатый, пятистенка, правда – одноэтажный. Двор вымощен дубовыми плашками. Конюшня на пять лошадей, навес для телег. Видимо, Федор знавал и лучшие времена.

Я взял свой мешок, и Федор под ручку, оказывая уважение к гостю, провел в дом. А на пороге меня встречала приодетая Марфа с корцом сбитня. Я выпил, перевернул корец и возвратил хозяйке.

В комнате я перекрестился на образа в красном углу, уселся на скамье. Прислуги в доме не было, но Марфа и сама очень скоро накрыла стол. Мы выпили за встречу, помянули погибшую родню купца.

Федор отвел меня в небольшую комнатушку.

– Располагайся, сколь хочешь, столько и живи. Долг за мной неоплатный, хоть немного возверну.

Я не возражал, после сытного обеда в доме купца я чувствовал себя в безопасности и быстро уснул. Проспал аж до утра.

За завтраком купец поинтересовался:

– А на жизнь чем зарабатываешь? Сабля у тебя, смотрю, знатная, дорогая – не в охранники ли нанимаешься?

– Да нет, Федор, лекарь я. Но могу и в охранники, когда денег нет.

– Гляди-ка. А чего же лекарю у нас в Муроме делать? В городе, почитай, народу – хорошо, если треть осталась.

– Работа по лекарской части найдется всегда. Только вот инструментов у меня сейчас нету.

– А, ну да – ты говорил, что тебя на стоянке бросили, с вещами уплыли. Так то не беда – кузнецы у нас знатные, любую железяку выкуют – любо-дорого посмотреть.

– Да не любую, Федор. Очень тонкая работа нужна.

– И такой мастер есть у нас. Город у нас славный, ремесленников рукастых полно. Ты наши муромские калачи пробовал?

– Не успел еще.

– О! Чудо как хороши, таких нигде нету. Даже к государеву столу возим. Собирайся, на торг пойдем – я тебя калачами угощу да с кузнецом знатным познакомлю, что инструменты любые сделать может.

Голому чего собираться – только подпоясаться. Тем более на торгу мне надо было купить сапоги.

С них и начали. Федор подвел меня к сапожнику, я подобрал сапоги по ноге. Сапожник оказался старым знакомцем Федора, бросил коротко, когда я рассчитался:

– Носить тебе, парень, эти сапоги – не переносить. Подошва из бычьей кожи, дратва сученая, а верх юфтевый. Нога потеть не будет.

Затем Федор купил в лавке калачей. Мы съели их тут же, запив квасом. Калачи и в самом деле оказались превосходными – ароматные, мягкие. Каждый калач со своим вкусом, видимо, приправы в тесто добавляли особые. Такие, попробовав раз, не забудешь.

– Доволен ли ты калачами? Не едал таких нигде, я точно говорю.

Я согласился.

– Ну, теперь – к кузнецу.

Лавка, даже скорее лавка с мастерской, оказалась в самом углу торга. Кузнец был седой, лохматый донельзя, а глаза блестели молодо.

Я объяснил и даже нарисовал писалом на вощеной дощечке, что мне требовалось.

– Мудрено, однако сделаем. Через три дня приходи.

С торга мы ушли довольные. Меня беспокоило только то, какого качества инструменты будут. Ну, скажем, скальпель мне изготавливали и раньше – не такая уж мудреная работа. А вот зажимы и иглы кривые – это сложно.

К моему удивлению и радости, инструменты и в самом деле оказались неплохи. Иглы с режущими кромками по всей длине, ушко с прорезью для быстрой заправки нити. Иглодержатели фиксировали иглы без проворотов и проскальзываний. Даже отполированы инструменты были на совесть.

– Это уж внук мой, Алексей, старался, ножное точило приспособил, только вместо камня – кожу бычью поставил.

Кузнец полюбовался еще раз на инструменты, обернул их тряпицей и отдал мне.

Теперь мне нужны были нитки, которые я без труда приобрел.

– Из-за Стены, синдские, – пояснил торговец. – Самый лучший шелк.

Ну а уж опий для обезболивания я нашел без проблем – торговали им в нескольких лавках наряду с другими товарами.

Теперь у меня было все необходимое для операций, за исключением, пожалуй, кетгута. Шелком шить хорошо, но есть у него один недостаток – он не рассасывается после операции. Для наружных швов – то, что надо: зажила рана – подрезал один кончик узла и вытащил нить. А внутри тела желателен кетгут. Это тоже нити для швов, изготавливаются из бараньих кишок, обладают замечательным свойством – через десять-пятнадцать дней после операции, в зависимости от толщины, нити рассасываются без следа. За это время ткани, края которых были стянуты кетгутом, срастаются.

Вздохнул я тяжело, да делать нечего. Надо исходить из того, что есть.

В своей комнате я положил шелковые нити в хлебное вино – так здесь называли самогон – для стерилизации. К приему пациентов я был теперь готов, вот только самих пациентов пока еще не было… Уж и Федор среди купцов возносил мое мастерство, и я на торг захаживал, предлагая свои услуги лавочникам. Никого!

Прошло две недели вынужденного ничегонеделания. Однажды вечером Федор пришел домой пьяненьким. Сидя за столом, он делился городскими новостями и в конце гордо заявил, что договорился с несколькими купцами на паях нанять судно и совершить торговую поездку к османам.

Я удивился:

– Что тебя туда потянуло? Ты и языка-то их не знаешь.

– Наш товар, из Руси, хорошо берут. Раньше наши купцы по Днепру плавали, только вот как война началась с Литвой, мимо Хортицы Киевской не проплывешь. А торговля у них на базарах ихних знатная. Все продать и купить можно. Коли удачно продашься да назад товар редкий привезешь, так сам-три, как не более, обернешься.

Речи о предполагаемом барыше так и лились из уст захмелевшего Федора.

В голове моей мелькнула мысль, которую я тут и высказал купцу:

– Федор, а не возьмешь ли меня с собою?

Федор удивился:

– Так у тебя же товара нету!

– Я ведь и не торговец – возьмите охранником. Все равно нанимать будете. Лишним на судне не окажусь. А пока на земле турецкой торговать будете, я лечением займусь. Все заработок будет.

Федор почесал затылок.

– Я бы и не против, только надо с пайщиками моими обсудить. Время еще есть – через седмицу выходить надумали, чтобы к зиме, значит, обернуться.

– Вот и поговори.

Через два дня Федор передал мне согласие других купцов. Поскольку места на корабле было немного и они старались взять побольше товара, каждого человека отбирали тщательно.

Быстро пролетело время до отъезда, и вот уже я стою на палубе большого ушкуя, называемого «морским». Судно может ходить не только по большим рекам вроде Волги или Оки, но и по морю.

В скромной кормовой каюте расположились трое купцов-пайщиков, остальная команда – на палубе под навесами.

Перед отплытием с охранников, коих было четверо, взяли клятву: «Клянешься ли ты защищать жизнь мою и добро, как свои, и даешь ли в том слово?» Так же, как и остальные, я подтвердил слово крестным знамением.

• Предыдущая
• 8/63
• Следующая