Кавказец - Калбазов Константин Георгиевич - Страница 41

• Предыдущая
• 41/68
• Следующая

– Таким образом, я не заполучу врагов. А мне хочется обрести друзей.

– Хм. А вот тут мне крыть нечем. Скажу только одно: если горец назвал вас кунаком, то это далеко не пустые слова. Но с другой стороны, можно и головную боль заполучить, потому как дело это обоюдное.

– Знаю. Но я к этому готов. Кстати, Павел Петрович, вы не приютите меня на какое-то время?

– Во-от, а я о чем, не все так просто.

– Вообще-то это не ответ.

– Пообещайте, что обучите меня вашим приемчикам. Я видел, как вы с тем горцем сошлись. Кольчуга все дело испортила. Но сдается мне, что и не выстрели вы, то непременно с ним управились бы. Вот только вы отчего-то не больно-то жалуете клинки, все больше норовите решить дело пулей.

– Пуля, она ведь не всегда дура, ее так же, как верный клинок, нужно уметь направить. А насчет обучить, все в ваших руках, если готовы семь потов слить, то без проблем. Оно и мне на пользу.

– Семь потов – это не кровь, можно и слить.

– Значит, договорились.

– Тогда милости прошу. Тем более что моя квартира о двух комнатах на двух офицеров рассчитана. Так что не потесните в любом случае, – подмигнув с хитринкой, ответил штабс-капитан.

Сергей поправил лямки небольшого ранца, провел руками по груди, ощупывая снаряжение, потом по ремню портупеи на поясе. Пару раз подпрыгнул, лишний раз убедившись в том, что на нем ничего не бренчит и не гремит. Кстати, обошлось без топота, только половицы слегка скрипнули. Это благодаря ичигам, легкой обуви, распространенной среди горцев. По виду они напоминают сапоги и в то же время отличаются от них. Голенища у них облегают ногу и поднимаются выше колен сантиметров на десять-пятнадцать, носок мягкий, задник жесткий, но без каблука. Очень удобно для пеших прогулок в горах, особенно если тебе нужно бесшумно передвигаться.

Одет он был в темно-серую черкеску, разве только без газырей, надобность в которых отсутствует, ибо патроны он носит в подсумке. Да и мешали бы они, поскольку приходились как раз на ремни портупеи и поперечную лямку ранца. Одежда вполне удобная, а главное – отлично подходит для предстоящего выхода. Он, конечно, предпочел бы внести изменения в свое обмундирование, но Перегудов очень уж противился различным нововведениям, которые ну никак не подходили для данного времени. Поэтому приходилось использовать то, что было под рукой.

– Вы позволите, Сергей Григорьевич? – послышался из-за двери голос Ростовского.

– Входите, Павел Петрович, – отозвался Темляков.

– Хо-оро-ош, право, хо-оро-ош. Знаете, вам идет одеяние горцев, хотя вы его и безбожно обижаете. Ну что за черкеска без газырей? И ранец, он никак не подходит.

– Ну, мне не на балу красоваться, а в походе очень даже удобно.

– Возможно, вы и правы. Хотя мне, признаться, еще не приходилось самому таскать эту тяжесть. Я не сноб, но в походе все же предпочитаю быть налегке, а о моих вещах заботится денщик.

– К сожалению, денщика я с собой взять не могу, а казачки не тот народ, чтобы идти ко мне в услужение. Так что придется все больше рассчитывать на себя.

– А стоило ли вообще выходить с пластунами? Вы, конечно, командир полусотни, но это вовсе не значит, что должны как простой казак бегать по горам. Опять же не просто так идете, горцев в округе шастает предостаточно. Неужели не боязно вот так рисковать головой?

– Боязно, Павел Петрович. Но зато кровь по жилам быстрее бежит, да и посчитаться с горцами хочется. А то сидим тут, нос боимся высунуть.

– Нда. Молодость, молодость… Удачи вам, Сергей Григорьевич.

– Благодарю.

Пожав руку штабс-капитану, Сергей направился на выход. Как говорится, пора и честь знать, казачки, наверное, уже заждались своего командира. Вышел на высокое крыльцо, окинул взглядом крепость, погружающуюся в вечерние сумерки. Все, как всегда, солдаты сидят на завалинке, травят байки. Вон солдатская женка развешивает выстиранное белье. Босоногая детвора бегает, взбивая пятками пыль.

Словно и не было предутреннего штурма. Человек, он вообще ко всему быстро приспосабливается. Вот и гарнизон Хуруманской крепости уже давно привык к тому, что смерть всегда поблизости. Разве только часовые стерегутся и особо не отсвечивают. В обед горец выстрелом из штуцера ранил солдата на стене, вот и опасаются меткой пули. Но это не надолго. День-два – и опять все войдет в привычную колею, а часовые на постах снова начнут скучать.

После неудачных атак на укрепления горцы вели себя по-разному. После обмена пленными и телами убитых неопытным начальникам казалось, что на этом все закончилось. Но стоило только расслабиться, как мог случиться следующий штурм, и на этот раз с куда более трагическими последствиями. Вокруг хватает лесов и складок местности, чтобы укрыть от посторонних взглядов значительные силы, а горцы прекрасно могут обходиться без костров.

Разумеется, так бывало далеко не всегда. Но зачастую вокруг крепости начинали кружить небольшие отряды или просто одиночки. Они выжидали удобный момент, после чего наносили удар и скрывались в зарослях. Могли ограничиться одним, а могли жалить вновь и вновь. Иногда они таким образом выманивали из крепости какие-то силы, чтобы расправиться с отрядом вне стен. Порой это были родственники погибших, которые считали бесчестьем вернуться домой, не поквитавшись за смерть близкого. Хватало и тех, кто просто вел беспрестанную войну с гяурами.

Словом, причин для того чтобы вокруг крепости скопились значительные силы, более чем достаточно. И Ростовский был абсолютно прав, когда говорил об опасности. Но есть и другая правда. Если не выйти за стены и не проучить наглецов, не начать вновь выставлять секреты и патрулировать окрестности, то какая-то жалкая кучка горцев будет держать в осаде весь гарнизон.

Однако и вот так, с бухты-барахты, начинать несение службы в обычном режиме не получится. Сперва нужно выяснить, что тут вообще творится вокруг. Группа пластунов, потрепанных прошлой ночью, вернулась к обеду, но сведениями относительно ситуации в окрестностях они, разумеется, не обладали. Что в общем-то неудивительно. Именно по этой причине капитан Балахнин приказал направить за стены новую группу пластунов, которым предстояло уточнить обстановку.

Сергею никто не приказывал принимать участие в вылазке лично. Это было его решение, продиктованное тем, что он точно знал: основные силы горцев ушли. В долине оставались лишь разрозненные группы от трех до пяти человек и несколько одиночек. Разумеется, Шейранов не собирался никого ставить об этом в известность. Да и как бы это выглядело?

– Пархоменко, все готовы? – подойдя к восточным воротам, тем, что выходили на Мару, поинтересовался Темляков.

– Так точно, ваш бродь. Десяток в полном составе. Только я бы обождал еще чуток, пусть темнота в силу войдет.

– Согласен. Тогда перекур, в лесу, чай, не до курева будет.

Казаки переглянулись, почесали под лохматыми шапками и признали правоту командира. Не прошло и минуты, как шестеро дружно задымили. Четверо отошли в сторонку, так, чтобы дым относило легким ветерком. Эти из староверов, поэтому не только не курят, но и запах табака не переносят. Вот и правильно, что не курят. Сам Темляков раньше баловался табачком, но благодаря появившейся в его голове второй личности бросил эту привычку, так и не успев пристраститься. Мало того, у него даже появилось стойкое предубеждение к табаку.

Через несколько минут, когда темнота наконец заполнила мир, соблюдая полную тишину, словно тени, группа выдвинулась за стены. Шли быстро, при этом внимательно посматривая себе под ноги и придерживаясь неглубокой канавы, уводящей к югу. Ее промыла сходившая с горы талая и дождевая вода, и глубина была так себе, по пояс, не больше. Однако если слегка пригнуться, то на фоне черной земли ничего не рассмотреть.

Из-за непостоянности потока дно канавы поросло травой. Выгоняемая на выпасы крепостная скотина и лошади подстригли ее, словно газонокосилка. Поэтому высота травы едва доходила сантиметров до двадцати, и ступать там можно было без опаски. То и дело попадавшиеся на пути камни выделялись на черном фоне белесыми пятнами. Только не забывай посматривать под ноги, тогда и беды не будет.

• Предыдущая
• 41/68
• Следующая