Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха. - Муркок Майкл Джон - Страница 30

• Предыдущая
• 30/130
• Следующая

Когда поздно вечером они вернулись в замок Брасс, Боджентль обратился к графу:

— Теперь-то вы понимаете, что Гранбретань безумна, это — раковая опухоль, которая заразит историю и направит ее по пути, который не только поведет к уничтожению всей человеческой расы, но, в конечном итоге, приведет к гибели каждого разумного или потенциально разумного существа во всей Вселенной?

— Вы преувеличиваете, Боджентль, — улыбнулся граф. — Откуда вы можете знать столь много?

— Это мое предназначение — понимать те силы, работающие во Вселенной, чтобы начертать то, что мы называем судьбой. Вновь повторяю вам, граф Брасс, Темная Империя заразит всю Вселенную, если не остановить ее на этой планете, а что еще желательней — на этом континенте.

Хокмун сидел, вытянув перед собой ноги и делая все возможное, чтобы изгнать боль из нывших мускулов.

— Я не понимаю тех философских принципов, на которых вы основываете свою веру, сэр Боджентль, — произнес он, — но инстинктивно чувствую, что вы правы. Все мы считаем, что перед нами всего лишь безжалостный враг — в прошлом было немало таких рас, — который мечтает править всем миром, но нечто странное, отличное от других есть в Темной Империи. Не забывайте, граф Брасс, что я некоторое время провел в Лондре и был невольным свидетелем многих безумств. Вы видели лишь их армии, которые, как и все армии, беспощадно сражаются, чтобы победить, пользуясь для этих целей удобной для них тактикой. Но что вы можете сказать об их Короле-Императоре, этом бессмертном трупе, плавающем в своем Тронном Шаре, о тех таинственных сношениях, которые они имеют друг с другом, о том безумии, что ощущается во всем их городе…

— Значит, вы считаете, что виденное нами еще не самое худшее, на что они способны? — серьезно спросил граф Брасс.

— Да, я так считаю, — ответил Хокмун. — Я убиваю их так беспощадно отнюдь не из одного лишь чувства мести — все это значительно глубже, это находится где-то глубоко в моей душе, которая заставляет меня смотреть на них, как на угрозу силам самой жизни.

— Не знаю, может быть, вы и правы, — вздохнул граф Брасс. — Только Рунный Посох мог бы либо доказать вашу правоту, либо наоборот.

— Я еще не видел Ийссельды с момента нашего возвращения, — неловко приподнялся со своего места Хокмун. — Извините.

— Думаю, она сегодня рано легла спать, — ответил ему Боджентль.

Хокмун был разочарован. Он надеялся застать ее и услышать из ее уст приветствие. Он хотел рассказать ей о своих победах. Он был удивлен, когда она не вышла встретить их.

— Что ж, пойду и я, — пожал он плечами. — Спокойной ночи, господа.

В этот вечер они почти не говорили о своей победе. После колоссальной нагрузки, что пришлось им вынести, наступила реакция, и события дня казались далекими, хотя завтра, вне сомнения, они станут праздновать свою победу.

Когда Хокмун добрался до своей комнаты, все было погружено в темноту, но он ощутил нечто странное и вытащил меч из ножен, прежде чем пройти на ощупь к столу и зажечь стоявшую на нем лампу.

Кто-то лежал на его постели. Ийссельда. Она ему улыбалась.

— Я слышала о ваших подвигах, — произнесла она, — и решила приветствовать вас одного. Вы — великий герой, Дориан.

Хокмун почувствовал, как дыхание его участилось, сердце заколотилось с бешеной скоростью.

— О Ийссельда…

Медленно, шаг за шагом подошел он к девушке, рассудок его боролся с его чувствами и желаниями.

— Ты любишь меня, Дориан, я знаю, — мягко сказала она. — Или ты будешь отрицать это?

Он не мог. Он заговорил с трудом.

— Вы… очень… смелы… — произнес он чуть ли не по складам, с трудом заставляя себя улыбнуться.

— Да, потому что ты слишком смущаешься, а я не могу назвать себя нескромной.

— Я… я не смущаюсь, Ийссельда. Но из этого не может выйти ничего хорошего. Я обречен — Черный Камень…

— Что это такое?

Запинаясь и заикаясь, он рассказал ей тем не менее все, сказал, что не знает, сколько времени волшебное средство графа Брасса сможет удерживать жизненную силу Черного Камня, что, когда жизненная сила Черного Камня восстановится, Лорды Гранбретани смогут уничтожить его.

— Поэтому… поэтому ты гама должна понять, что не можешь быть привязанной ко мне. Ничего. Так будет только… хуже.

— Но этот Малагиджи — почему ты не хочешь просить его о помощи?

— Путешествие займет много месяцев. Я могу потратить все оставшееся мне время на бесплодные поиски.

— Если бы ты любил меня, — сказала она, когда он сел на постель рядом с ней и взял ее за руку, — ты бы рискнул.

— Да, — задумчиво ответил он, — ты права, может быть…

Тогда она приподнялась и близко к своему лицу притянула его голову, целуя в губы. Жест был безыскусен, но полон женственности.

Теперь он больше не мог сдерживаться и поцеловал ее со всей силой своей страсти, крепко прижав к груди.

— Я поеду в Персию, — сказал он, — хотя на пути моем будет множество опасностей. Ведь как только я покину Камарг, люди Мелиадуса и вся Темная Империя бросится искать меня…

— Ты вернешься, — убежденно произнесла Ийссельда. — Я знаю, что ты вернешься. Моя любовь вернет тебя ко мне.

— И тебя ко мне?

Он ласково погладил ее по щеке.

— Да, возможно, так будет лучше.

— Завтра, — сказала она. — Уезжай завтра и не теряй больше времени… А сегодня…

И она снова поцеловала его, и он страстно ответил на поцелуй.

Лететь на фламинго было удивительно легко, как и предсказывал ему граф Брасс. На команды птица реагировала, совсем как лошадь, с помощью поводьев, прикрепленных к ее изогнутому клюву, и летела так непринужденно, что у Хокмуна ни разу не возникло мысли, что он может упасть. Несмотря на отказ птицы лететь, когда шел дождь, она несла его в десять раз быстрее лошади, — отдыхая самое краткое время в полдень и засыпая, как и Хокмун, на ночь.

Мягкое седло и его изогнутая лука были исключительно удобны, и к ним с легкостью можно было прикреплять сумки с провизией. Упряжь закрепляла тело Хокмуна в седле. Длинная шея птицы вытягивалась прямо перед ним, огромные крылья медленно взмахивали в воздухе, и красная птица несла его через горы, долины, луга и леса. Каждый раз Хокмун старался опуститься как можно ближе к источнику воды — реке или озеру, где птице легко было найти нужное для нее пропитание. Изредка в голове Хокмуна резко стучал пульс, как бы напоминая ему о том, что надо торопиться, но по мере того, как крылатый конь уносил его дальше и дальше к востоку, а воздух становился теплее и теплее, настроение Хокмуна улучшалось, и ему казалось, что шансы на успех его предприятия и на возвращение к Ийссельде повышаются.

Примерно через неделю после того, как он покинул Камарг, он пролетел над невысоким горным кряжем, высматривая местечко для посадки. Был уже поздний вечер, птица явно устала, опускаясь ниже и ниже, пока повсюду не оказались лишь горные вершины, а воды так и не было видно. Внезапно Хокмун заметил на каменистой площадке внизу фигуру человека, и почти сразу фламинго закричал и забил в воздухе крыльями, с трудом удерживаясь в воздухе. Хокмун увидел, что в боку птицы торчит стрела. Вторая стрела попала в шею птицы, и она с криком стала падать на землю. Хокмун ухватился за луку седла, вокруг свистел рассекаемый ими воздух. Он увидел, как навстречу несутся скалы, ощутил сильный удар, затем голова его стукнулась обо что-то и он будто провалился в темный бездонный колодец.

Проснулся Хокмун в полной панике. Ему показалось, что Черному Камню дали полную жизнь, и он пожирает его мозг, как крыса мешок зерна. Он поднял к голове обе руки, ощупывая царапины и шишки, с облегчением понимая, что боль его была чисто физической, появившейся в результате падения на землю. Было темно и, присмотревшись, он понял, что лежит в пещере. Когда он напряг зрение, то разглядел у входа в пещеру мигание костра. Поднявшись, он пошел в направлении света.

• Предыдущая
• 30/130
• Следующая