Жанна д'Арк - Твен Марк - Страница 109

• Предыдущая
• 109/131
• Следующая

Резкое замечание епископа заставило ее напомнить ему еще раз, что он пристрастный судья и не по праву председательствует здесь и что своим поведением он навлекает на себя большую опасность.

— Какую опасность? — спросил Кошон.

— Не знаю. Святая Екатерина обещала помочь мне, но я не знаю, когда и каким способом. Я не знаю, освободят ли меня из тюрьмы или, когда вы отправите меня на казнь, произойдут волнения и меня освободят по дороге. Не вдаваясь в подробности, скажу вам лишь то, что так или иначе, а избавление придет.

И, помолчав, она произнесла незабываемые слова, смысл которых, возможно, был ей непонятен, — мы этого не знаем и никогда не сможем узнать; слова, смысл которых, быть может, она постигла во всей глубине, — чего опять-таки мы никогда не узнаем; но это были слова, загадочность которых исчезла давным-давно, а их реальное значение открылось перед всем миром:

— Но яснее всего мои голоса сказали, что свободу принесет мне великая победа.

Она умолкла. Сердце мое трепетно билось, ибо для меня эта великая победа означала не что иное, как внезапное вторжение наших доблестных воинов, шум битвы, звон клинков и в финале — освобожденную Жанну д'Арк несут на руках под всеобщее ликование… Но — увы — недолог твой век, сладостная мечта!

Наконец, она вскинула голову и в заключение произнесла те величественные слова, которые так часто повторяются и теперь, — слова, повергшие меня в трепет, ибо они звучали как пророчество:

— И они всегда говорили мне: приемли все, что уготовано тебе, и не скорби о муках своих, ибо через них ты внидешь в царствие небесное.

Думала ли она в эту минуту о костре, о сожжении? Мне кажется, нет. Все это рисовалось лишь в моем воображении, она же, я уверен, думала только о длительных и жестоких мучениях, причиняемых ей цепями, заточением в темнице, глумлением и несправедливостью. Мученичество — какое это все-таки точное определение того, что она вынесла!..

Теперь допрос вел Жан де ла Фонтэн. Он старался извлечь наибольшую выгоду из прежних показаний Жанны:

— Поскольку твои «голоса» пообещали тебе райские блаженства, ты, стало быть, уверена, что это так и будет и что место в аду тебе не уготовано. Не так ли?

— Я верю тому, что они мне говорили. Я знаю, что буду спасена.

— Этот ответ чреват последствиями.

— Сознание того, что я буду спасена, для меня дороже любого сокровища.

— Не думаешь ли ты, что после такого откровения ты не сможешь совершить смертного греха?

— Этого я не знаю. Я надеюсь спастись, строго соблюдая обет держать в чистоте свою душу и тело.

— Поскольку ты наверняка знаешь, что будешь спасена, находишь ли ты для себя нужным исповедоваться?

Западня была подставлена дьявольски хитро, но простой и смиренный ответ Жанны обезвредил ее:

— Никто не может ручаться, что его совесть всегда чиста.

Итак, мы подошли к последнему дню второго этапа процесса. Жанна стойко выдержала все испытания. Это была долгая и утомительная борьба. Были испробованы все способы, чтобы доказать вину невиновной, и все они пока что оказались несостоятельными. Инквизиторы были крайне недовольны и раздражены. Но они решили проявить еще одно усилие, заставить себя потрудиться еще один день. Работа возобновилась 17 марта. С первых же минут утреннего заседания Жанне поставили явную ловушку.

— Согласна ли ты предоставить самой церкви судить о всех твоих словах и делах как хороших, так и дурных?

Задумано было неплохо. Жанна была на краю гибели. Если бы она, поспешив, сказала «да», судили бы не только ее, но и ее миссию, и каждый из судей ни минуты не колебался бы, какое решение принять относительно источника и сущности этой миссии. И наоборот: скажи она «нет», она тем самым дала бы повод для обвинения в ереси.

Но она выдержала и этот искус. Она провела резкую грань между властью церкви над ней как верующей и ее миссией. Она ответила, что любит церковь и готова всеми своими силами поддерживать христианскую веру, но что касается ее миссии, то она подлежит только божьему суду, так как выполнялась по велению всевышнего.

Судья продолжал настаивать, чтобы она согласилась передать все на рассмотрение церкви. Но она возражала:

— Я подчиняюсь только господу богу, пославшему меня. Мне кажется, что он и его церковь составляют одно целое и не может быть разных толкований. — Потом, обратясь к суду, она добавила: — Зачем вы создаете затруднения там, где для них нет никакого основания?

Жан де ла Фонтэн внес поправку в ее представление о единстве церкви. — Есть две церкви, — разъяснил он, — церковь торжествующая — бог, святые, ангелы и спасенные души, обитающие в небесах, и есть церковь воинствующая, в которую входят: святой отец наш папа — наместник бога, прелаты, священники и все верующие христиане-католики; местопребывание этой церкви на земле, она управляется духом святым и не может заблуждаться. Ну так как же, согласна ты подчинить дела спои суду этой воинствующей церкви? — спросил он в заключение.

— Я пришла к королю Франции по указу церкви торжествующей, что на небесах, и этой церкви подчиняются все дела мои. Для церкви воинствующей у меня нет пока иного ответа.

Суд принял к сведению этот прямо выраженный отказ, надеясь извлечь из него выгоду в дальнейшем; но покамест этот вопрос оставили открытым и возобновилась травля по давно проторенному следу — снова вспомнили волшебство, видения, мужскую одежду и все прочее.

После полудня сатана-епископ сам занял председательское кресло и вел заключительное заседание суда до конца. Незадолго до окончания прений одним из судей был задан и такой вопрос:

— Ты заявила его преосвященству епископу, что намерена отвечать ему, как отвечала бы перед самим святым отцом нашим папой, а между тем был ряд вопросов, на которые ты настойчиво отказываешься давать показания. Отвечала бы ты папе более полно и откровенно, чем ты отвечала его преосвященству нашему епископу? Не чувствовала бы ты себя обязанной отвечать более полно его святейшеству папе, божьему наместнику?

И тут грянул гром среди ясного неба:

— Доставьте меня к папе! Ему я отвечу на все, на что смогу ответить.

• Предыдущая
• 109/131
• Следующая