Жанна д'Арк - Твен Марк - Страница 86

• Предыдущая
• 86/131
• Следующая

Просто не верится! Король — эта жалкая тряпка — дал своим недостойным советникам уговорить себя вернуться в Жьен, туда, откуда мы начали свой поход в Реймс на коронацию! И действительно, мы повернули назад. Пятнадцатидневное перемирие с герцогом Бургундским было только что заключено, и нам предложили отправиться в Жьен и терпеливо ждать, пока нам сдадут Париж без боя.

Мы дошли до Бре, но там в голове короля подули новые ветры, и взор его опять обратился к Парижу. Жанна продиктовала послание жителям Реймса с призывом сохранять мужество, несмотря на перемирие, и обещая вступиться за них. Она сама известила их о перемирии, заключенном по воле короля, и, сообщая об этом, как всегда, оставалась прямодушной и откровенной. Она писала, что недовольна перемирием и еще не уверена, будет ли соблюдать его; если же и будет, то единственно из уважения к королю, охраняя его честь. Все французские дети знают наизусть эти замечательные слова. Как они просты! «De cette treve qui a ete faite, je ne suis pas contente, et je ne sais si je la tiendrai. Si je la tiens, ce sera seulement pour garder 1'honneur du roi».[49]

Во всяком случае, сказала Жанна, она не позволит никому нарушать королевскую волю и будет держать армию в полной готовности к боевым действиям по истечении срока перемирия.

Бедное дитя! Сражаться с Англией, Бургундией и в то же время бороться с заговором среди своих же французов — не слишком ли это тяжело? С внешними врагами она еще могла справиться, но с внутренними — кто в силах одолеть заговор, когда сама его жертва так слаба и податлива! В те тревожные дни она сильно печалилась из-за этих задержек, проволочек и всевозможных препятствий, печалилась так, что из глаз ее готовы были брызнуть слезы. Однажды, беседуя со своим старым другом и верным помощником бастардом Орлеанским, она сказала:

— Ах, дай бог, чтобы я поскорее могла снять с себя эти стальные доспехи, вернуться к своим родителям и вместе с сестрой и братьями по-прежнему пасти овец. Они так бы обрадовались мне!

12 августа мы расположились лагерем вблизи Даммартэна. К вечеру произошла стычка с арьергардом Бедфорда, и мы рассчитывали на большое сражение на следующий день, однако ночью Бедфорд со всем своим войском ушел к Парижу.

Король Карл послал герольдов в Бовэ и принял делегацию жителей этого города, выразивших свои верноподданнические чувства. Епископ Пьер Кошон[50] , верный друг и раб англичан, не мог воспрепятствовать этому, несмотря на все свои старания. Тогда он был мало известен, но впоследствии его имя облетело весь свет, заслужив печное проклятие французского народа. Не обижайтесь, если я и теперь мысленно, плюну на его могилу.

Компьен капитулировал и спустил английский флаг. 14 августа мы стояли лагерем в двух лье от Сенлиса. Бедфорд повернул нам навстречу, приблизился и занял сильную позицию. Мы двинулись на него, но все наши попытки выманить его из укреплений не имели успеха, хотя он и обещал сразиться с нами в открытом поле. Наступила ночь. Мы с нетерпением ждали утра. Но утром оказалось, что враг ускользнул опять.

В Компьен мы вступили 18 августа, изгнав английский гарнизон и водрузив свой флаг.

23 августа Жанна отдала приказ выступать на Париж. Король и его клика были весьма недовольны этим и с ропотом вернулись в Сенлис, только что перешедший в наши руки. В течение нескольких дней сдалось несколько укрепленных пунктов — Крейль, Пон-Сен-Максанс, Шуази, Гурне-сюр-Аронд, Реми, Ла-Нефвиль-ан-Эц, Могэ, Шантильи, Сентин. Английское господство рушилось, разваливалось, рассыпалось на глазах. А король все еще ворчал, выражал неудовольствие, боясь нашего похода на столицу. 26 августа 1428 года Жанна стояла в Сен-Дени, по существу — под самыми стенами Парижа.

А король упирался и трусил. О, если бы только он был в наших рядах и мы могли опереться на его авторитет! Бедфорд потерял мужество и решил не сопротивляться, а сосредоточить свои силы в лучшей, самой надежной провинции, которой он еще владел, — в Нормандии. Ах, если бы только нам удалось уговорить короля прибыть и поддержать нас своим присутствием и одобрением в этот решающий момент!

Мы слали королю гонца за гонцом, и каждый раз он обещал прибыть, но все не появлялся. Герцог Алансонский лично отправился к нему, взял с него новое обещание, которое также было нарушено. Так мы потеряли девять дней. Наконец, 7 сентября он прибыл в Сен-Дени.

Тем временем неприятель стал приходить в себя; безволие короля и не могло дать другого результата. Начались приготовления к обороне города. Шансы, Жанны уменьшались, но она и ее военачальники по-прежнему считали, что успех все еще может быть обеспечен. Атака была назначена на восемь часов следующего утра и началась точно в указанное время.

Жанна расставила орудия и принялась обстреливать укрепления, прикрывавшие ворота Сент-Оноре. В полдень, когда укрепления были уже в значительной степени разрушены, мы бросились на приступ и взяли их штурмом. После этого мы начали штурмовать самые ворота и шли на приступ несколько раз — волна за волной; Жанна со своим боевым знаменем была впереди всех; облака едкого дыма заволакивали наши ряды, и на наши головы градом сыпались удары.

При последнем приступе, в результате которого мы, несомненно, взяли бы ворота и, следовательно, освободили бы Париж и всю Францию, Жанна была ранена стрелой из арбалета; наши войска сразу же дрогнули и подались назад, почти в панике. Да и что они могли сделать без нее? Она была не только душой армии, но и самой армией.

Лишенная физической возможности сражаться, Жанна не соглашалась уходить с поля боя и умоляла начать новую атаку, утверждая, что мы должны победить. Воинственный огонек снова вспыхнул в ее глазах, и она добавила:

— Я возьму Париж сегодня же или умру!

Ее пришлось унести силой — это сделали Гокур и герцог Алансонский.

Но теперь ее воодушевление достигло высшей точки. Она пылала энтузиазмом и распорядилась, чтобы ее утром доставили к воротам, заявив, что через полчаса Париж, без сомнения, будет наш. И она сдержала бы слово. Против этого нельзя возразить. Но она забыла о короле, об этом бледном отражении той силы, которая называлась ла Тремуйлем. Король запретил дальнейшие попытки атаки!

• Предыдущая
• 86/131
• Следующая