Нет жизни никакой - Твердов Антон - Страница 34

• Предыдущая
• 34/76
• Следующая

— Потому что — частный детектив, — пояснил Эдуард и продолжал:

— Четыре мушкетера… Чук и Гек… Слушай, нет тут никакого Черного Плаща.

— Как это может быть? — не поверил Гаврилыч. — Он что — не отмечался в списках прибывших?

— Должен был отметиться, — сказал Эдуард. — Хм… Странно. Ладно, пока оставим этого селезня и перейдем к другому вопросу.

— А что у нас за другой вопрос?

— Раскольников.

— Я за ним уже послал, — заметил Гаврилыч. — Его сейчас должны задержать и привести сюда. Вот — слышишь топот? Наверное, его ведут.

За дверью кабинета и правда раздавался дробный топот. Это стучали копыта подручного Эдуарда Гаврилыча кентавра Борисоглебского. Борисоглебский в свое и жизни-до-смерти был человеком, да не простым — а известнейшим бегуном на дальние дистанции, поэтому и возродился в Загробных Мирах в виде кентавра. Эдуард Гаврилыч очень ценил своего подручного, поскольку тот способен был догнать любого нарушителя, как бы быстро этот самый нарушитель ни передвигался. К тому же все поручения Борисоглебский выполнял по-спортивному — с огоньком и задором. Вот и сейчас, проскакав галопом в кабинет, подручный участкового взмахнул гривой и проржал:

— Физкульт-привет!

— Привет, привет, — откликнулся Гаврилыч. — А где задержанный?

— А нет его, — весело ответил кентавр. — Всю колонию обскакал, нигде не нашел. Как сквозь землю провалился ваш Раскольников. А частное предприятие его «Нарубим бабок» ликвидировано.

Эдуард присвистнул.

— Это что же получается? — задумчиво проговорил он. — Не колония, а проходной двор какой-то… Одни приходят, другие уходят. И это при том, что по закону пределы колонии покидать запрещено. Да и нельзя никак выбраться за пределы — цутики магический забор воздвигли, чтобы наши герои не разбежались. И куда Раскольников подевался? И откуда на наши головы Черный Плащ свалился?

— А может быть, он просто спрятался, — предположил Гаврилыч. — В смысле — Раскольников?

— Исключено, — мотнул гривой Борисоглебский, — я всех героев опросил. Они Раскольникова давно уже не видели. Пропал он. А прятать они его не будут. Он тут всем надоел, никто его не любит.

— Да не мог Раскольников просто исчезнуть! — воскликнул Эдуард. — Это невозможно!

— Значит, возможно, — проворчал Гаврилыч. — Эх, если инспектор про этот бардак узнает — точно нам кранты! Когда он обещал с повторной комиссией прибыть?

— Скоро, — ответил Эдуард. — Не успеешь оглянуться.

— Ну, я поскакал? — спросил застоявшийся на одном месте Борисоглебский. — А то у меня еще рысистые испытания. С тремя богатырями. С Ильей Муромцем, Добрыней и этим… поповским сыном… Алешей!

— Скачи, — разрешил Гаврилыч, а Эдуард не разрешил.

— Погоди, — сказал он. — Рысистые испытания потом. Не до них сейчас. Сначала попробуй отыскать нам Черного Плаща.

— Кого? — наморщился Борисоглебский.

— Черного Плаща, — повторил Эдуард.

— Не знаю такого, — сказал кентавр.

— И я не знаю, — вздохнул Эдуард. — А тем не менее он есть.

— Сейчас я опишу тебе этого урода, — встрял Гаврилыч. — Знаешь, такой мерзкий селезень с отвратительным носом… клювом… У него мерзкие крылья, поганые лапки и такой чудовищный черный плащ…

— Вот и решена проблема недостатка населения, — пробормотал Никита, натягивая набедренную повязку.

— А я-то старался с этими голубокожими… Нет, самое интересное, что в Первом Загробном секс возможен только после соответствующего укола, а здесь— в любое удобное время в порядке рабочей дисциплины. Атмосфера, что ли, такая тут?

— Не атмосфера, — басовито, хотя и томно ответила Мария. — Магическое заклинание, наложенное цутиками. В любых других загробных мирах секс неестественен, поэтому возможен только при искусственной стимуляции. Уколы, например, как в Первом Загробном, или еще что…

Никита огляделся вокруг. Он вдруг почувствовал себя неловко. Мария замолчала. И чтобы что-то сказать, Никита снова огляделся по сторонам и позвал:

— Мария? Вы еще здесь?

— Во-первых, я еще здесь, — немедленно откликнулась Мария, — вернее, ты еще здесь. А во-вторых, мы с тобой давно перешли на «ты». Не помнишь?

Никита не помнил.

— Ты обещала отпустить нас, как только я…

— Отпущу, — сказала Мария. — Летите себе на здоровье. И спасибо за все.

Сразу после этих слов в душном еще воздухе пещеры материализовался полуцутик.

— Пожалуйста, — ответил он за растерявшегося Никиту. — Так мы пойдем?

При взгляде на хитрую рожу полуцутика Никита вдруг мысленно предположил, что никуда Г-гы-ы не улетал. Подглядывал — это вполне в его стиле. А предположив это, он еще больше заторопился.

— Улетаем, улетаем, — сказал он. — А где попугай?

— А здесь, — проговорил Г-гы-ы, запуская палец себе в ухо. — Я его уменьшил немного, чтобы он не потерялся.

Полуцутик извлек из собственного уха нечто похожее на толстого комара, взмахнул этим комаром, подул на него, и на пол пещеры упал совершенно ошеломленный Степан Михайлович — сильно помятый и все еще в обличье попугая.

— Степа хо-роший, — прохрипел Степан Михайлович. — Дай сахар-рок…

— Обойдешься, — откликнулся полуцутик и повернулся к Никите: — Полетели?

Тот кивнул.

— Генератор должен уже порядочное количество энергии нааккумулировать, — деловито проговорил полуцутик, вскарабкиваясь на кабинку. — Сейчас мы его заведем и…

— Можете не трудиться, — подала голос Мария. — Я сама вас могу перенести куда угодно по Цепочке.

— В любой Загробный Мир, в который мы захотим? — оживился Г-гы-ы.

— В любой, — подтвердила Мария. — Хотите в Сотый Загробный? Или в Трехсотый? И машинку вашу тоже переправлю. Только побыстрее решайте, потому что я… мне надо немного отдохнуть, чтобы сделанное Никитой пошло впрок.

— Хотим в Пятьдесят Восьмой Загробный, — хихикнув, объявил полуцутик. — Я там ни разу не был, как и никто из Присутствующих, наверное… А ты точно в Пятьдесят Восьмой нас перенесешь?

Мария помедлила с ответом.

— Точно, — сказала она, — кажется… Ну, плюс-минус пара-тройка миров. Понимаете, я сейчас так взволнована… Случилось то, о чем я так долго мечтала…

— Неплохо! — хмыкнул полуцутик.

— Слушай, — проговорил вдруг Никита. — А за пределы Цепочки ты нас выкинуть не можешь?

— Нет, конечно, — ответила Мария. — Хотя сейчас я так взволнована, что… Что энергия моя бьет через край. Итак, вы готовы?

Никита вздохнул.

— Готовы, — сказал за всех полуцутик.

— Тогда поехали…

Стенки пещеры вдруг завибрировали, а пол заходил волнами — так, что кабинка генератора сначала перевалилась набок, а потом установилась на попа. Никита пошатнулся и, чтобы не упасть, присел на корточки. Степан Михайлович испуганно заклекотал и затрепыхал крыльями, но был заботливо подхвачен Г-гы-ы.

— Готовы? — спросила снова Мария, и голос ее звучал как-то зыбко.

— Го… — успел проговорить Никита и, наверное, договорил бы слово, которое хотел сказать до конца, если б окружающий мир с бешеной скоростью не завертелся у него в глазах.

Стенки пещеры со всхлипом сомкнулись — но ни полуцутика, ни Никиты, ни Степана Михайловича уже в пещере не было.

В Колонии X в Пятом Секторе Положительных героев в ч доме номер сорок шесть, что на Петербургской улице, с самого утра стояла тоскливая тишина. Темные комнаты, тесно заваленные уродливым хламом, молчали. Изредка раздавалось только старческое шарканье, и летели из дальней комнаты длинные тяжелые вздохи, будто кто-то надувал громадный воздушный шар.

Скрипнула дверь и открылась. В комнату просунулась сначала рука, сжимавшая восковую свечу, желтый свет которой неохотно проел в комнатной темноте неправильной формы полукруг, затем гладко причесанная седовласая старушечья голова на тонкой и жилистой, словно куриная нога, шее.

— Арнольдушка! — несмело позвала в темноту старуха Алена Ивановна.

Ответа не последовало, зато показалось старухе, что темнота зашевелилась. Подслеповато щурясь, Алена Ивановна вползла в комнату, неся над головой свечу, и остановилась у длинного, но узкого дивана, совершенно задавленного какой-то бесформенной черной массой.

• Предыдущая
• 34/76
• Следующая