Восточный фронт (СИ) - Савин Владислав - Страница 8
- Предыдущая
- 8/153
- Следующая
— Собственность, семья, религия, порядок! Франции нужен мир!
Мальчишки — газетчики заголовки выкрикивают, Большаков переводит. А я по — французски не разумею, хотя вроде на итальянский похож. Когда твоя любимая жена, «носитель языка», тут через пару месяцев будешь сам говорить совершенно свободно! А с французами такой практики не было, даже с Кусто в Марселе я по — итальянски объяснялся, в южной Франции язык римлян многим знаком. Но мы?то в Париже сейчас!
— Французы, нужна ли вам диктатура Де Голля? Неужели вам еще мало войны?
По улицам маршируют «батальоны республиканской безопасности», бывший Первый Корпус «сражающейся Франции», генерала да Тассиньи — в английской форме, только трехцветная французская кокарда на черных беретах, и нашивка «France» на рукаве — в отличие от Второго Корпуса Де Голля, обмундированного и вооруженного по — советски. Хотя номинально Генерал остается главой «свободной Франции», реально в Париже распоряжается Тассиньи, назначенный Главным военным Администратором Франции, по праву первого вступившего в Париж (2я танковая дивизия Леклерка, принадлежала к его корпусу). Против этой традиции, законного права триумфатора, даже сам Де Голль не возражает, вслух и публично. Вот только как?то незаметно, и с помощью союзников, Тассиньи де Голля от реальных рычагов управления оттеснил, по крайней мере в Париже. Возникла еще одна власть, аппарат Военного Администратора — всем непонятливым отвечают, там же все люди из «сражающейся Франции», какие вопросы… вот только «сражающиеся» тоже разные бывают, хотя о том не принято говорить, есть те, кто с де Голлем пришел из СССР, а есть те, кто остался с де Тассиньи в Англии, и кто в Администрации, вам объяснить, или сами догадаетесь? В строгом соответствии со Вторым Штутгартским Протоколом, именно де Тассиньи, по поручению союзников, замкнул на себя всю практическую работу по организации гражданской власти, фильтрацию местных органов, полиции и жандармерии — причем под предлогом «нелояльности», «подозрении в сотрудничестве с оккупантами», выгоняют не только коллаборционистов, но и людей де Голля, оставляя лишь угодных англичанам!
А дальше — созыв Учредительного Национального Собрания (поскольку то, прежнее Собрание, разогнал Петен, и оно, по присоединению Франции к Еврорейху, как бы утратило законность). Учредительное Собрание примет Временную Конституцию уже Новой, Четвертой Республики — где будет подробно расписана система выборов на всех уровнях — и утвердит состав переходного Правительства, исполнительной власти до утверждения постоянного Правительства Республики. Генерал де Латр Тассиньи, как отвечающий за ситуацию в стране во время всего процесса, скрепит своей подписью «решение о признании выборов состоявшимися», собственно Учредительным собранием. Затем акт должен подписать глава союзной Военной Администрации. С началом первой сессии по утвержденной во временной конституции процедуре депутаты должны утвердить первый кабинет IV Республики. И самой первой задачей Национального собрания станет отработка и определение процедуры принятия уже постоянной конституции Республики.
— За скорейшее заключение мирного договора! Вернем Франции прежний статус великой Державы!
Какой первый внешний признак неблагополучия государства? Когда блошиные рынки повсюду — вспомните наши девяностые. Так и в Париже сейчас торговали всем, и везде — был бы антикваром, со временем и деньгами, столько бы интересного найти мог! Причем продавцами нередко были не местные (эти?то как раз понятно), но и американские военные, и в чинах — сам видел, как целый подполковник ходил по рынку со связкой наручных часов, налетай, покупай, кто желает? Едва удержался, от того, чтобы подойти и спросить, ну и нахрен ему это надо? Тем более что часы, скорее всего, были краденые — нам рассказали в посольстве, что тут союзники мародерят, нам такое и не снилось! Причем чем выше звание, тем больше аппетиты — рядовые тащат сумками и рюкзаками, офицеры грузовиками, генералы поездами и пароходами. И это явление уже получило название «хаулиганизм», в честь особо отличившегося на этом поприще американского генерала Хаули. Который не брезговал присвоить даже эшелон с цементом — коль уж есть приятели на нью — йоркской бирже, где все можно легко продать! С нашими не сравнить — про деяния маршала Жукова, расписанные демократами в «перестройку» я наслышан, вот только не было в СССР товарных бирж, так что при желании не продашь, например, партию немецких пулеметов куда?то в Бразилию или Уругвай (еще один подвиг мистера Хаули), поневоле приходится ограничиваться личным потреблением. И если у нас с мародеркой всерьез боролась военная прокуратура, то у янки эта обязанность была возложена непосредственно на командиров, теоретически должных следить за подчиненными, ну и какой офицер — фронтовик станет своих людей наказывать за набивание рюкзаков?
— Франция должна заплатить, за свое членство в Еврорейхе! Покаяться, признать вину, и заплатить за ущерб — лишь тогда соседи нас простят!
Надо отметить, что Париж пострадал мало. Хотя попадались дома, так и не восстановленные еще с мартовской бомбежки сорок третьего, полтора года назад — но перед многими другими французскими городами, при штурме разбитыми англо — американской авиацией до состояния щебенки, как день и ночь! Повстанцы (здесь как и в нашей истории, было выступление партизан в последние дни) и войска «сражающейся Франции» генерала Де Тассиньи, первыми вступившие в Париж, старались щадить свою столицу, ну а немцам уже не хватало ни боеприпасов, ни желания драться по — настоящему. На разборке завалов совсем не было видно пленных фрицев, как в наших городах — зато мелькало множество каких?то восточных рож. Что, эпоха толерантности наступила раньше времени — нет, это турки и арабы, которых Исмет — паша успел продать в Рейх, рабочей силой, теперь их и запрягли на неквалифицированный труд, копать и таскать.
— Работайте, негры, солнце еще высоко — буркнул Валька, глядя на эту картину — интересно, а куда они пленных немцев дели?
— Ясно куда — отвечаю — в свой Иностранный Легион загребли, как было уже.
А в целом Париж мне показался — город как город! Хотя отец — адмирал наш, Лазарев Михаил Петрович, когда мы еще в Москве с ним разговорились, признался, что его тоже тянет на Париж взглянуть — не на Лондон, Берлин или Нью — Йорк. За тем же что и мне — увидеть, сравнить. Может это в нас гены предков говорят, которые Францию за эталон считали? Так вроде не было у меня в родословной дворян, с Волги мы… прапрадед у меня вроде, по купеческой части был, а впрочем, не знаю. Впрочем, тот старый Париж, что знаком нам по романам Дюма, был практически полностью снесен и перестроен еще в середине девятнадцатого века, вместо тесных кварталов с лабиринтом узких улочек — многоэтажные доходные дома, и широкие прямые бульвары, вдоль которых так удобно действовать артиллерией, подавляя беспорядки, тут ведь еще до Коммуны было, год 1830, 1848. Парижского шарма и вкусов, я тоже как?то не заметил — а что до парижанок, так на мой взгляд, и в Москве и в Риме девушки и красивее, и наряднее. И взяла с меня Лючия клятву, что «ни на одну французскую шалаву даже не взгляну»! Да куда ж я от тебя денусь, мой галчонок — вот успею домой вернуться до того, как ты мне наследника родишь, или приеду, и увижу? А парижанки мне совсем не показались — было бы на что смотреть!
Успел уже увидеть, и не раз, как толпа гнала, поодиночке или группами, наголо остриженных женщин, облитых грязью и помоями — премерзейшая картина! Это наказывали тех, кто с немцами себе позволил, как в Еврорейхе призывали, «вместе работать, учиться, влюбляться и отдыхать». Но и в обыденной жизни среди прохожих на улице таких «немецких шлюх» легко можно было узнать, так как им было запрещено покрывать бритые головы, даже в холод. И любой мог сказать — пойдем со мной, раз ты не отказывала немцам, то не смеешь отказать доброму французу, а тем более, английскому или американскому солдату! Впрочем, я видел, как американцы днем, при всех, подходили к любой француженке, показывая купюру, или упаковку чулок. Видел и как однажды трое солдат — янки тащили в джип девушку (не бритую!), она визжала и пыталась отбиваться, а все на улице делали вид, что ничего не замечают. Ничего подобного не могло быть в Италии, да и в нашей зоне на юго — востоке Франции, вокруг Марселя! Здесь же нам строжайше было приказано, не вмешиваться, во избежание провокаций — это не наша территория, и не наши проблемы!
- Предыдущая
- 8/153
- Следующая