Собрание стихотворений - Вертинский Александр Николаевич - Страница 1

Femme raffinee («Рафинированная» женщина)

Piccolo bambino (Маленький мальчик)

Аллилуйя

Бал Господен

Бар-девочка

Без женщин

Безноженька

В синем и далеком океане

В снегах России

В степи молдаванской

«В этой жизни ничего не водится…»

Ваши пальцы

Ворчливая песенка

Все, что осталось

Дансинг-гёрл

Девочка с капризами

Детский городок

Джимми

Дни бегут

Доченьки

Дым без огня

Желтый Ангел

Жене Лиле

За кулисами

Злые духи

«И в хаосе этого страшного мира…»

Иная песня

Ирине Строцци

Испано-Суиза

«Каждый тонет — как желает…»

«Как жаль, что с годами уходит…»

«Какой ценой Вы победили…»

Кинокумир

Кокаинетка

Концерт Сарасате

Лиловый негр

Личная песенка

Любовнице

Любовь

«Любовью болеют все на свете…»

Мадам, уже падают листья

Маленькие актрисы

Маленький креольчик

Малиновка

Марлен

Минуточка

Музыканты лета

Мыши

Наше горе

Ненужное письмо

О моей собаке

О нас и о Родине

Обезьянка Чарли

Оловянное сердце

Осень

Отчизна

Палестинское танго

Пани Ирена

«Пей, моя девочка, пей, моя милая…»

Песенка о моей жене

«По золотым степям, по голубым дорогам…»

Поздняя встреча

Полукровка

Попугай Флобер

Пред ликом Родины

Прощальный ужин

Прощание

Птицы певчие

Ракель Меллер

Рождество

Салют

Сердце в петлицу

Сероглазочка

«Сквозь чащу пошлости, дрожа от отвращенья…»

Сумасшедший шарманщик

Танго «Магнолия»

Танцовщица

Твоя любовь

То, что я должен сказать

«Ты сказала, что Смерть носит…»

Ты успокой меня

«У моих дочурок много есть игрушек…»

Убившей любовь

«Хорошо в этой „собственной“ даче…»

«Хорошо в этой маленькой даче…»

Я сегодня смеюсь над собой

«Я всегда был за тех, кому горше и хуже…»

Разве можно от женщины требовать многого?

Вы так мило танцуете, в Вас есть шик.

А от Вас и не ждут поведения строгого,

Никому не мешает Вас муж-старик.

Только не надо играть в загадочность

И делать из жизни «le vin triste».

Это все чепуха, да и Ваша порядочность -

Это тоже кокетливый фиговый лист.

Вы, несомненно, с большими данными

Три — четыре банкротства — приличный стаж.

Вас воспитали чуть-чуть по-странному,

Я б сказал, европейски — фокстрот и пляж!

Я Вас так понимаю, я так Вам сочувствую,

Я готов разорваться на сто частей.

Восемнадцатый раз я спокойно присутствую

При одной из обычных для Вас «смертей».

Я давно уже выучил все завещание

И могу повторить Вам в любой момент:

Фокстерьера Люлю отослать в Испанию,

Где живет Ваш любовник… один… студент.

Ваши шляпки и платья раздать учащимся.

А «dessous» сдать в музей прикладных искусств.

А потом я и муж, мы вдвоем потащимся

Покупать Вам на гроб сирени куст.

Разве можно от женщины требовать многого?

Там, где глупость божественна, ум — ничто!

1933

Париж

Вечерело. Пели вьюги.

Хоронили Магдалину,

Цирковую балерину.

Провожали две подруги,

Две подруги — акробатки.

Шел и клоун. Плакал клоун,

Закрывал лицо перчаткой.

Он был другом Магдалины,

Только другом, не мужчиной,

Чистил ей трико бензином.

И смеялась Магдалина:

«Ну какой же ты мужчина?

Ты чудак, ты пахнешь псиной!»

Бедный piccolo bambino…

На кладбище снег был чище,

Голубее городского.

Вот зарыли Магдалину,

Цирковую балерину,

И ушли от смерти снова…

Вечерело. Город ник.

В темной сумеречной тени.

Поднял клоун воротник

И, упавши на колени,

Вдруг завыл в тоске звериной.

Он любил… Он был мужчиной,

Он не знал, что даже розы

От мороза пахнут псиной.

Бедный piccolo bambino!

1933

Париж

М. Юрьевой

Ах, вчера умерла моя девочка бедная,

Моя кукла балетная в рваном трико.

В керосиновом солнце закружилась, победная,

Точно бабочка бледная, — так смешно и легко!

Девятнадцать шутов с куплетистами

Отпевали невесту мою.

В куполах солнца луч расцветал аметистами.

Я не плачу! Ты видишь? Я тоже пою!

Я крещу твою ножку упрямую,

Я крещу твой атласный башмак.

И тебя, и не ту и ту самую,

Я целую — вот так!

И за гипсовой маской, спокойной и строгою,

Буду прятать тоску о твоих фуэте,

О полете шифонном… и многое, многое,

Что не знает никто. Даже братья Патэ!

Упокой меня. Господи, скомороха смешного,

Хоть в аду упокой, только дай мне забыть, что болит!

Высоко в куполах трепетало последнее слово

«Аллилуйя» — лиловая птица смертельных молитв.

1916–1917

В пыльный маленький город, где Вы жили ребенком,

Из Парижа весной к Вам пришел туалет.

В этом платье печальном Вы казались Орленком,

Бледным маленьким герцогом сказочных лет…

В этом городе сонном Вы вечно мечтали

О балах, о пажах, вереницах карет

И о том, как ночами в горящем Версале

С мертвым принцем танцуете Вы менуэт…

В этом городе сонном балов не бывало,

Даже не было просто приличных карет.

Шли года. Вы поблекли, и платье увяло,

Ваше дивное платье «Мэзон Лавалетт».

Но однажды сбылися мечты сумасшедшие.

Платье было надето. Фиалки цвели.

И какие-то люди, за Вами пришедшие,

В катафалке по городу Вас повезли.

На слепых лошадях колыхались плюмажики,

Старый попик любезно кадилом махал…

Так весной в бутафорском смешном экипажике

Вы поехали к Богу на бал.

1917

Вы похожи на куклу в этом платьице аленьком,

Зачесанная по-детски и по-смешному.

И мне странно, что Вы, такая маленькая,

Принесли столько муки мне, такому большому.

Истерически злая, подчеркнуто пошлая,

За публичною стойкой — всегда в распродаже.

Вы мне мстите за все Ваше бедное прошлое-

Без семьи, без любви и без юности даже.

Сигарета в крови. Зубы детские, крохкие.

Эти терпкие яды глотая,