Собрание стихотворений - Вертинский Александр Николаевич - Страница 11

Кладя гардению в лед,

Сумеет ли он, мой бедный враг,

Пустить себе пулю в рот?

Потому что не надо срывать цветов

И в клетках томить птиц,

Потому что нельзя удержать любовь,

Упав перед нею ниц.

1937

Мы — птицы певчие. Поем мы, как умеем.

Сегодня — хорошо, а завтра — кое-как.

Но все, что с песнями на Родине мы сеем,

На ней произрастает в хлебный злак!

Без песни жить нельзя. Она нужнее хлеба.

Она в сердцах людей, как птица, гнезда вьет,

И с нею легче труд, и голубее небо,

И только с песней жизнь идет вперед.

Нас, старых, мудрых птиц, осталось очень мало,

У нас нет голосов, порой нет нужных слов,

Притом война, конечно, распугала

Обидчивых и нежных соловьев.

А мы… А мы поем! Дыханье нам не сперло,

От Родины своей нам незачем лететь.

Во все бесхитростное наше птичье горло

Мы будем радостно, мы будем звонко петь!

Мы — птицы русские. Мы петь не можем в клетке,

И не о чем нам петь в чужом краю.

Зато свои родные пятилетки

Мы будем петь, как молодость свою!

1946

Из глухих притонов Барселоны

На асфальт парижских площадей

Принесли Вы эти песни-звоны

Изумрудной родины своей.

И из скромной девочки-певуньи,

Тихой и простой, как василек,

Расцвели в таинственный и лунный,

Никому не ведомый цветок.

И теперь от принца до апаша,

От cartier Latin до Sacre Coeur -

Все в Париже знают имя Ваше,

Весь Париж влюблен в Ракель Меллер.

Вами бредят в Лондоне и Вене,

Вами пьян Мадрид и Сан-Суси.

Это Ваши светлые колени

Вдохновили гений Дебюсси.

И, забыв свой строгий стиль латинский,

Перепутав грозные слова,

Из-за Вас епископ лотарингский

Уронил в причастье кружева.

Но, безгрешней мертвой туберозы,

Вы строги, печальны и нежны.

Ваших песен светлые наркозы

Укачали сердце до весны.

И сквозь строй мужчин, как сквозь горилл,

Вы прошли с улыбкой антиквара,

И мужской любви упрямый пыл

В Вашем сердце не зажег пожара!

На асфальт парижских площадей

Вы, смеясь, швырнули сердца стоны —

Золотые песни Барселоны,

Изумрудной родины своей.

1928

Рождество в стране моей родной,

Синий праздник с дальнею звездой,

Где на паперти церквей в метели

Вихри стелют ангелам постели.

С белых клиросов взлетает волчий вой…

Добрый праздник, старый и седой.

Мертвый месяц щерит рот кривой,

И в снегах глубоких стынут ели.

Рождество в стране моей родной.

Добрый дед с пушистой бородой,

Пахнет мандаринами и елкой

С пушками, хлопушками в кошелке.

Детский праздник, а когда-то мой.

Кто-то близкий, теплый и родной

Тихо гладит ласковой рукой.

………..

Время унесло тебя с собой,

Рождество страны моей родной.

1934

Париж

Небеса расцвечены алмазами,

Возжигает Родина огни.

Все о вас, родные сероглазые

Братья, драгоценные мои!

Все о том, уже бессмертном мужестве,

За которым восхищенный мир

Наблюдает со священным ужасом

Из своих разрушенных квартир.

Каждый раз за шторой затемнения

Из-за слез не отыскать окна, -

От восторга, гордости, волнения

Глубоко душа потрясена.

Этот праздник стал нас всех обязывать.

Мы должны трудиться выше сил,

Чтоб потом нам не пришлось доказывать,

Кто и как свою страну любил…

1943

Москва

Мне смешны теперь мои печали детские

И наивны кажутся мечты.

Я увидел, как недавно на Кузнецком

Зацветали ярко-красные цветы.

Я увидел, как от счастья слезы катятся…

Коломбина, та, что прежде спотыкалась в облаках,

По Тверской теперь гуляет в красном платьице

С алой лентой в синих волосах.

Это солнце, это счастье нестерпимое

Отогрело черные поля,

И цветами красными любимая

Зацвела усталая земля.

И народу моему, большому и прекрасному,

Победившему седого сатану,

Мое сердце, окровавленное, красное,

Как цветок, в петлицу я воткну.

Я люблю Вас, моя сероглазочка,

Золотая ошибка моя!

Вы — вечерняя жуткая сказочка,

Вы — цветок из картины Гойя.

Я люблю Ваши пальцы старинные

Католических строгих мадонн,

Ваши волосы сказочно-длинные

И надменно-ленивый поклон.

Я люблю Ваши руки усталые,

Как у только что снятых с креста,

Ваши детские губы коралловые

И углы оскорбленного рта.

Я люблю этот блеск интонации,

Этот голос — звенящий хрусталь,

И головку цветущей акации,

И в словах голубую вуаль.

Так естественно, просто и ласково

Вы, какую-то месть затая,

Мою душу опутали сказкою,

Сумасшедшею сказкой Гойя…

Под напев Ваших слов летаргических

Умереть так легко и тепло.

В этой сказке смешной и трагической

И конец, и начало светло…

1915

Сквозь чащу пошлости, дрожа от отвращенья,

Я продираюсь к дальнему лучу.

Я задыхаюсь. Но в изнеможеньи

Я все еще о чем-то бормочу…

Каждый день под окошком он заводит шарманку.

Монотонно и сонно он поет об одном.

Плачет старое небо, мочит дождь обезьянку,

Пожилую актрису с утомленным лицом.

Ты усталый паяц, ты смешной балаганщик

С обнаженной душой, ты не знаешь стыда!

Замолчи, замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,

Мои песни мне надо забыть навсегда, навсегда!

Мчится бешеный шар и летит в бесконечность,

И смешные букашки облепили его,

Бьются, вьются, жужжат и с расчетом на вечность

Исчезают, как дым, не узнав ничего.

А высоко вверху Время — старый обманщик,

Как пылинки с цветов, с них сдувает года…

Замолчи, замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,

Этой песни нам лучше не знать никогда, никогда!

Мы — осенние листья, нас бурей сорвало.

Нас все гонят и гонят ветров табуны.

Кто же нас успокоит, бесконечно усталых,

Кто укажет нам путь в это царство Весны?

Будет это пророк или просто обманщик,