Об одной заповеди Христа - Потокин Алексий "протоиерей" - Страница 11

Для того, чтобы подлинные отношения состоялись, нужно нечто невозможное, прозорливое — видеть другого и себя такими, как есть, то есть понимать возможности (скрытые) и состояния каждого в данное мгновение (ошибка на час или на минуту уже принесет ложь). Сказанное относится и к Господу, а собрать свежую информацию, прочитать новости о Нем негде, нужно каждому самому узнать и знать Его в личных отношениях. Такое полное и неискаженное ведение называется смирением (спросим, у кого оно есть?), когда видятся и глубины сердец.(Вспомним пророчество о Богородице — «откроются помышления сердец»).

Еще и еще раз указывая на высоту Христовых заповедей, будем помнить, что их осуществление возможно не тому, кто лучше других, а тому, кто имеет дух сокрушен. Кроме того, подзаконная праведность всегда будет иметь врагов, хотя постоянно уничтожает их в борьбе, милость победит всех, но они останутся живы,….простит.

В Евангелии Христос в Своих притчах о Царствии Небесном употребляет слово «стязается» [8]*, означающее трезвение господина, у которого есть честность-взаимность с сотрудниками; так этот путь все время уточняется — вычерчивается, и без взаимного понимани-ведения путь становится широким. Фактически пространный путь — это незнание другого, действие из общих соображений. Как пример такого пути — всегда одинаковое поведение с человеком, который обязательно бывает разным, или всегда одинаковое поведение со всеми, каждый из которых всегда неповторимый, особенный.

Заповеди Небесные — всеобъемлющие, но по отношению к каждому и в разные моменты времени проявляют себя особо и никогда не повторяются, как отпечатки пальцев. Мы уже говорили, что путь греха или совместного греха (когда грабят бандой) — не является соединяющим действием, значит и пути нет, а есть разложение, на которое не понуждают, а соблазняют. Тут нет труда — есть приятное времяпровождение (например, совместная лени, восхваление друг друга и тому подобное), тут тяжкий труд — не само дело, а отказ от такого вкусного плода. Грех не соединяет, он всегда только разъединяет не только людей, разрушает и сам организм — мы становимся меньше душой, хуже понимаем себя, сильнее забываем других. Широкий путь — это не путь греха (у него есть обрыв, смерть); широкий путь — это путь безличного добра — выполнение писаных и неписаных правил общественного гражданского свода законов, как частности  — стандартного социального кодекса, стандартного церковного кодекса, одинаковых для всех граждан.

Если человек не поднимается над правилами рукописными, будет поступать по букве, он ни с кем не сможет объясниться в любви, а в любви все эти правила кажутся пошлыми и позорными, слишком примитивными для настоящей жизни, входящей во врата вечности. В том числе и покаяние из общих соображений, включая «во всем виноват» — не покаяние вовсе, правдивость его будет в том, что ничего не будут утаивать и ничего не будут вымышлять. Я должен точно сказать, где и как предаю любимого.

Попробую высказать робкое предположение, что тесные врата по виду — дверь, а она — Христово прощение грехам. Но тогда врата, от которых Он дал ключи апостолу Петру, — это Он Сам (Мф. 16. 19). Вход в жизнь, вход в рай через дверь — врата милости Христа, и ключи, которые есть у Церкви, — это ключи от Него Самого. В Таинствах, которые совершают священнослужители, мы принимаем Его прощение, по нашему желанию мы принимаем Его Тело и Его Кровь. Дар Христа зависит от личного решения, вольного желания, реальной, а не вымышленной нужды и твердого выбора человека. Есть выбор — есть Дар.

Путь ежесекундно требует зрения и рассуждения. Влюбленные каждый день в себе узнают новое, познание друг друга — признак того, что путь не оборвался. В этом контексте слепота, о которой часто говорил Христос, соответствует лицемерию, то есть обману в выборе добра, самообману в понимании Бога и ближнего, обману в понимании зла. Внешне все похоже на Истину, только силы в себе не имеет, такое возвышенное и святое не веселит душу (именно поэтому люди удивлялись той радующей благодати, исходившей из уст Христа при слышании в точности тех же самых угнетающих слов, которые раньше произносили книжники и фарисеи).

Христос описывает одно смертельно опасное поприще, очень напоминающее путь, но по сути не являющееся им: «они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15. 14). Путь без опознавательных знаков для слепого широк, ведь он не видит ни востока, ни запада. Опять в кратких словах Христос выявляет разницу с теми, кто видит внешность, а суть — нет. Незрячие поводыри не близки ведомым — они не друзья, не отцы; они имеют неизбывное превосходство, по праву которого руководят. Христос хочет прозрения человека, возрастания до Своего совершенства, а не управления им. Деятельность слепцов — не поиск добра, а подделка под добро, фальшивая, лицемерная деятельность, имеющая сходную (а чаще даже намного более красивую внешность, и это как один из признаков лицемерия — навязчивая привлекательность, избыточная доброта, чрезмерное украшательство. Это все нужно, чтобы компенсировать недостаток внутренней убедительности — силы) внешность (в этом суть воровства, подделывающего этикетку), очень напоминающую путь (например, возрастание в добродетелях, возрастание в постах и акциях милосердия), но по сути не только не являющийся им, но и похищающую (усложняющую) возможность подлинного пути. Чистому от лжи легче пойти, чем порочному, которому нужно сначала преодолеть ложные взгляды, привычки. В ведении слепым слепого уже нарушено равенство, есть некое превосходство одного и умаление другого (что обычно для профессиональной деятельности, но не для дружбы). Опасность иллюзии пути состоит в том, что слепцы думают, что восходят, поэтому и падение может быть великим. В частности, хочу заметить, что для священника большим соблазном является водительство другого за собой (то есть некая передача духовного опыта, благочестивой информации) в противоположность совместному выходу из пустыни одиночества в землю обетованную, пути, в котором они учатся друг у друга быть с Богом и друг другу.

Если священник (как любой христианин) вместе со встречей нового человека не готов меняться, значит, встречи не было. Кроме внутреннего, скрытого противостояния Христу (ведь, «что сделали одному из малых сих, то сделали и Мне») общечеловеческие добряки-фарисеи — открыто противостоят Пути, то есть Самому Богу — это полбеды, псевдовера подменяет Бога (как Антихрист — Христа, ведь «анти» — это по-гречески «вместо») — и это настоящая беда, так как в распятии можно раскаяться, а при подмене нельзя заметить не только причин катастрофы, но саму катастрофу: «Не ведают, что творят…» Христос предсказывал, что будет много людей, искренне уверенных в своей добропорядочности и в своем христианстве, но при этом не обретших Пути «когда мы не одели, не впустили…» — т. е. когда мы не сделали добра?; мы не видели причин для него (это и есть слепец), и еще…: «Многие скажут: именем Моим исцеляли — и Я скажу: не знаю вас». Приглядимся к облику, портрету человека, который сердцем радуется фальшивому, мнимому добру (волку в овечьей шкуре). Многие видят его дела милосердия, он благороден, отсвечивает праведностью, имеет молитвенный вид, многие видят его дела милосердия, не имеет недостатков поведения– «не так ,как неции человецы» — поэтому он имеет право нравоучать, следить за правоверием сограждан (заменяет им совесть) и поэтому именуется умом, честью и совестью народа. Но при определенных условиях обязательно станет палачом (хоть иногда и по закону — палачом женщины, взятой в прелюбодеянии) сначала грешника, а потом инакомыслящего (имеющего другой путь). Так что ученики Христа, спрашивая (прося) о запрете тех, кто не ходил с ними, но исповедовал имя Христа, проходили именно через это искушение — отрицание иного, неведомого, непонятного им пути-поприща, которыми богат Бог. В этом еще одна особенность выполнения этой заповеди — одним доверием принять человека с неизвестным тебе, сразу не понятным путем-поприщем, в начале чужим-чужим и только после долготерпеливого вынашивания-ожидания радостно-счастливым духовным единством особенных, неповторимых, не предугадываемых («око не видело, ухо не слышало и на сердце не приходило….») взаимных отношений. Неведомо блаженство для людей, как могильной плитой, придавленных убежденностью своего, почти научного, представления о том, как нужно всем, что необходимо каждому, каким должен быть другой, каким перед нами должен быть Бог. (Если не такой — распнем!).