Бельэтаж - Бейкер Николсон - Страница 14
- Предыдущая
- 14/24
- Следующая
В нашем бельэтаже дверь мужского туалета выходила в короткий отросток коридора, который вмещал уходящий в перспективу ряд торговых автоматов и доску внутренних объявлений с извещениями о конторских назначениях, аккуратно заправленными под стекло. В этом же коридоре была слышна призрачная деятельность недосягаемых кабин лифта, которые проносились мимо нашего этажа, двигаясь вверх или вниз – недосягаемых потому, что подняться в бельэтаж можно было только на эскалаторе, грузовом лифте или по пожарной лестнице. (Кроме трех отделов нашей компании, в бельэтаже хватало места ресторану и офису небольшого, некогда знаменитого открытого инвестиционного фонда.) Стонали вертикальные пассаты в шахте лифта, лязгали казавшиеся неподъемными цепи, то ли якорные, то ли цепи безопасности, грудами обрушивающиеся на бетонный пол подвала, когда кабины останавливались, послушные нажатию кнопки вызова. Было приятно думать о том, что эти коробки с живым грузом терпят воздействие значительного ускорения где-то совсем рядом, подвешенные на тросах из скрученной стальной проволоки за одной из стен коридора, а я даже не подозреваю, возле какого архитектурного элемента здания они сейчас находятся. Одни кабины были переполнены, в других, как мне представлялось, стоял один пассажир, переживая момент редкостного уединения – в сущности, большего, нежели уединение в кабинке офисного туалета, поскольку в лифте можно говорить во весь голос, петь и не бояться, что тебя услышат. Л. рассказывала мне, что изредка, оставаясь одна в лифте, она задирает юбку на голову. Я поверил, потому что во время одиноких поездок в лифте притворялся, будто натыкаюсь на стены, как заводная игрушка, сдирал с лица маску из латекса, изображал вопли агонии, указывал на воображаемого собеседника и цедил: «Слышь, приятель, сейчас вобью тебе кадык в глотку, поал? Ну, смотри!» Светящиеся цифры в окошке и торможение вовремя предупреждали об остановке, чтобы хватило времени поправить очки и напустить загадочное выражение, прежде чем в кабину войдут новые пассажиры. На эскалаторах подобное уединение было немыслимым, но, несмотря на это, я предпочитал добираться до офиса эскалатором – вместо того чтобы день за днем участвовать в мелочных церемониях, принятых в лифте: вместе со всеми пристально следить за тем, как в окошке меняются порядковые номера этажей; брать на себя обязанность с притворным старанием придерживать кнопку двери или дверной сенсор, пока в кабину входят люди; ловить обрывки разговоров – внезапно заговорщицких и уклончивых, поскольку не подслушать их в тесноте невозможно, хотя в шумном вестибюле на них никто не обратил бы внимания; проводить ладонью между открытыми створками двери на этаже, где никто не выходит, имитируя таким образом выход пассажира и укорачивая время ожидания; звенеть в карманах мелочью; приветствовать незнакомцев беззвучным шевелением губ, приоткрывая и снова закрывая рот. Мне нравилось ощупывать выпуклые брайлевские цифры рядом с кнопками, читать многократно переснятую копию акта о состоянии лифта, нравилось, когда двери начинали открываться еще до полной остановки лифта, позволяя насладиться точностью торможения на выбранном этаже; и наконец, я любил представлять себе, как массивные, но шустрые противовесы по-тараканьи шныряют на трехдюймовых колесах вверх-вниз по дальней стене шахты, всегда в направлении, противоположном движению лифта.
Так или иначе, в коридоре бельэтажа впечатляющая шеренга торговых автоматов занимала место дверей лифтов. Проходя мимо, я не обращал на автоматы никакого внимания, а они его заслуживали, и действительно, в конце почти каждого дня, когда я заворачивал сюда (обычно на обратном пути после пятого из оплачиваемых компанией визитов в туалет) купить что-нибудь перекусить, у меня часто мелькали неубедительные, повторяющиеся, мимолетные мысли о том или ином из этих автоматов. Они сами выглядели зданиями офисов в миниатюре, разве что спускающийся товар, в отличие от пассажиров настоящих лифтов, никогда не останавливался на промежуточных этажах, а падал прямо вниз, в вестибюли и фойе, оформленные каждый по-своему. Больше всех на лифт походил автомат, которым я пользовался чаще, чем остальными: на панели у него размещалось три дверцы. Когда выбор был сделан, покрытая инеем металлическая лесенка за одной из дверец поднималась на ступеньку вверх (кажется, все-таки поднималась, а не опускалась) и останавливалась, показывая торец бруска мороженого, аккуратно завернутого в бумагу. На соседнем автомате, продающем пепси, частенько появлялись каракули вроде «Эта жестянка сожрала у меня три четвертака! С. Холлистер, 7892». А рядом с пепси-машиной стоял коротышка сигаретный продавец – пережиток первой великой эпохи торговых автоматов, не электрифицированный, не дающий сдачи, функционирующий исключительно благодаря гравитации и пружинам [31], сработанный компанией «Нэшнл Вендорз» в Сент-Луисе. Достаточно было нажать одну из расположенных в два ряда одиннадцати гладких пластмассовых кнопок (почему одиннадцати?), прилагая усилие – большее, чем при игре, к примеру, в пинбол или настольный футбол, и в широкой металлической пасти появлялась выбранная пачка сигарет. Справа от сигаретной машины можно было увидеть образчик дизайна в классическом стиле вытянутых и угловатых бензоколонок или автоматов 50-х годов, продающих фаст-фуд, вероятно, его выпустили году в 1970-м (дизайнерские новшества доходили до торговых автоматов не сразу, как и до степлеров): этот источник горячего кофе, чая и куриного бульона украшала подсвеченная сзади белая пластмассовая панель с надписью «Горячие напитки» – бойким, наклоненным влево, рассчитанным на детей почерком, а также рисунком, где кофейные зерна сыпались в мельничку, а над явным анахронизмом – фарфоровой чашкой с блюдцем (каких в офисе и не увидишь – разве что на самом высшем уровне, в конторе юриста или шикарном торговом доме) вился курчавый дымок [32].
Последний автомат у двери туалета был самым новым. Дерзкое изобретение – его создали в эпоху центра Помпиду, всевозможных атриумов и торговых центров, где несомненно прекрасные трубы систем отопления, вентиляции и кондиционирования, гигантские рифленые версии штенгелей пылесоса или сушилки для одежды, выполняли роль архитектурного элемента – этот автомат-закусочная щеголял своими механизмами, за стеклом выставляя напоказ внутренности на металлических спиралях, которые поворачивались, стоило ввести на миниатюрной клавиатуре выбранную двухсимвольную комбинацию цифр и букв. Если старые автоматы с леденцами (похожие на сигаретные – с рукоятками) предлагали восемь товаров на выбор, а заодно и ассортимент жевательных резинок, эта новая машина похвалялась аж тридцатью пятью, в том числе плохо продающимися пакетами чипсов и соленых крендельков. Покупка, спирально ввинтившись в пространство, падала с довольно большой высоты в неглубокую черную лощину – поэтому похожие на подушки пакеты с чипсами помещали на самую высокую спираль: при падении с верхотуры они страдали в меньшей степени, чем, скажем, пакеты «Лорны Дун» – песочного печенья с мармеладной начинкой, или крекеров с сыром и арахисовым маслом; но как ни странно, мне случалось видеть (и покупать) батончики из гранолы, падающие с самого верхнего этажа левой спирали! На мой взгляд, у этого автомата два недостатка. (1) Черный треугольный щиток, который приходится отодвигать, чтобы забрать покупку из лощины, чересчур тяжелый, неудобный и снабженный тугой пружиной – вероятно, во избежание краж с помощью гнутых проволочных вешалок; с этим щитком можно справиться лишь двумя руками – одной придерживать, другой хватать «Лорну Дун», а между тем в распоряжении покупателя зачастую имеется только одна рука, особенно если сначала он заказал себе в соседнем автомате «Горячие напитки» 35-центовый стаканчик кофе, а потом, к кофе, выбрал пакет «Лорны Дун»; в итоге, с трудом удерживая полный до краев и раскаленный стаканчик с кофе за самый ободок – а поставить его поблизости некуда, кроме как на пол, – толкаешь черный щиток ничем не защищенными костями и сухожилиями тыльной стороны руки, хватаешь «Лорну Дун» и, несмотря на серьезный дискомфорт, удивляешься, что вены, наискосок пересекающие эти кости и сухожилия, не сдираются, а адвентициальные оболочки не лопаются от удара массивного закругленного пластмассового края щитка. (2) Спираль – элегантное, но далеко не безупречное изобретение; смятый уголок купленного на последние пятьдесят пять центов пакета соленых крендельков нередко застревает по пути вниз, а как-нибудь наклонить или потрясти громоздкий автомат невозможно. Следующему покупателю достанется и ваш призовой пакет, вынесенный наружу спиралью вместе с выбранным товаром.
31
Точь-в-точь такой, как в те времена, когда мама разрешала мне покупать для нее пачки «Кента» в автомате, стоящем в цокольном этаже конторы, где работал отец, когда под героические звуки валторн ковбой Мальборо преодолевал показанные с высоты птичьего полета просторы Дикого Запада, а другой герой рекламы проводил экскурсию по увеличенному минималистскому интерьеру сигаретного окурка (кажется, «Тру», или другой односложной марки), вооружившись школьной указкой, показывал телезрителю особенности запатентованной доктором Калигарян системы фильтров – разработанной женщиной-гинекологом и предназначенной для того, чтобы самые вредные смолы, содержащиеся в сигаретном дыму, оседали на неровных поверхностях фильтров.
32
Если не ошибаюсь, на панелях более поздних разновидностей этой модели, которые я встречал повсюду, чрезмерно утонченную кофейную чашечку заменили вместительной и уютной коричневой керамической кружкой, поскольку чашки с блюдцами стали для нас чужеродными предметами, которые выносили, позвякивая, в неловкой тишине, на подносах, только в конце чинных званых ужинов (этому выносу предшествовал звон кастрюль на кухне, где лихорадочно искали поднос). Разномастные кружки в конце концов победили – полагаю, просто потому, что вмещали больше бодрящего напитка, а широкие ручки позволяли брать их, как угодно, например, обхватив ручку двумя, а то и тремя пальцами (в отверстие ручки кофейной чашки пролезал только один); очень часто один палец просовывали в ручку, а большим и остальными обхватывали туловище кружки, или обнимали ее обеими ладонями, вообще не пользуясь ручкой, – этим приемом пользуются актрисы, играя людей, ведущих житейские беседы за кухонным столом. Чашка вынуждает держать руку чопорно и неестественно и даже вызывает боль в суставе среднего пальца, на который обычно опирается ручка или карандаш, из-за слишком большого расстояния между ручкой чашки и точкой приложения основного веса налитой в нее жидкости. Кроме того, кружки, подобно автомобильным бамперам и майкам, стали предметами, с помощью которых люди заявляют о своих пристрастиях, именах, увлечениях, героях, вкусах в сфере изобразительного искусства. Как правило, новая кружка появляется в доме в единственном экземпляре – в отличие от целого куста одинаковых чашек, развешанных на крючках белой подставки для посуды от компании «Раббермэйд», поэтому к каждой кружке привязываешься, как к личности, и даже даешь наименее любимым шанс хотя бы изредка становиться вместилищем для кофе: к некрасивым кружкам испытываешь те же чувства, что и к книгам в скверных переплетах, но с любимым содержанием, начинаешь ценить их именно за легкий налет уродства и нелепости. Сейчас, за полчаса до выхода на работу, позавчерашняя кружка стоит у меня на подоконнике: очень симпатичная, белая, цилиндрическая, эта скромная кружка сделана лос-анжелесской компанией «Тренд Пасифик» примерно в 1982 году и украшена рисунком из тридцати одинаковых кухонных миксеров 50-х годов, с круглыми вилками электрических шнуров: хотел бы я спросить даровитых провидцев из «Тренд Пасифик», зачем им понадобилось дожидаться, когда вилки бытовых приборов вместо круглых станут квадратными, а миксеры, подобно авангардным кружкам, превратятся в скромные белые творения «Брауна» и «Крупса», и лишь потом использовать в качестве иллюстрации почти мультяшный миксер, детище золотого века техники? Почему мы питаем привязанность только к состарившимся образам? Но эту кружку я люблю, как ни за что не полюбил бы чашку из сервиза: она выглядит стильно, я часто тянусь за ней, выбирая, из какой кружки пить утром, несмотря на теоретическую неприязнь к ощутимому в данном случае кэмпу – вероятно, только к кэмпу как таковому, хотя он все еще просачивается сквозь классовую структуру общества, переходит с одного уровня на другой, давно вытесненный и в состоянии неизвестности презрительно недооцененный. Разумеется, несмотря на предлагаемые на панели «Горячие напитки» фарфоровую чашку или кружку, в действительности машина за 35 центов не предлагала ни того, ни другого. Кофе струился в мелковатую картонную посудину без намека на ручку, даже без консольных складных бумажных ручек, какие с появлением и распространением пенопластовых стаканчиков уцелели разве что в кулинариях. Возникает вопрос: почему из этого торгового автомата вываливались картонные, а не более дешевые и современные пенопластовые стаканчики? Ответ пришел ко мне одновременно с вопросом однажды днем, пока я стоял и ждал, когда погаснет надпись «Заваривается»: пенопластовые стаканчики слишком легкие и прилипчивые, чтобы скользить по внутренним направляющим и вставать точно под кран, к тому же они часто склеиваются – автомату будет нелегко отделить один стакан от стопки. Но картонные стаканчики нестерпимо горячи, нести их приходится очень осторожно, за более прохладный ободок, и при этом стараться ни с кем не столкнуться.
- Предыдущая
- 14/24
- Следующая
