Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/87
• Следующая

Я заметил, что и командир побаивается. Он шел и невольно горбился, его глаза беспокойно бегали. Почему-то совсем не было видно и слышно смежных команд, «Крысолов» двигался в одиночестве.

И вдруг боец, шедший впереди всех, остановился, предостерегающе расставив руки в стороны. Мы тут же застыли, тревожно переглядываясь.

– Что там, Улса? – спросил командир.

– Машины стоят. – У бойца было волнение в голосе. – Их машины.

– Я знаю, там дорога. – Рафин-Е небрежно махнул рукой. – Пошли, там чисто.

Бойцы нерешительно сдвинулись с места. Сквозь деревья уже были видны черные пятна – кузова сгоревших машин. Через минуту мы вышли на дорогу – неширокую хорошо утоптанную полосу, змеящуюся среди деревьев.

Остатки машин стояли в цепочку. Видимо, они шли караваном, пока их не уничтожили... кто?

– Нуй, это наши вездеходы? – спросил я.

– Нет, это их боевые колесницы.

– Чьи?

– Ивенков.

Это были все-таки машины, а не колесницы и не повозки. Хотя и неуклюжие, как поделки неумелого ребенка. Я видел почерневшие от огня зубчатые колеса, цепи, тяги.

На дороге все невольно задержались, примолкли. Даже наш кавалер-мастер со скептической миной прошелся вдоль обугленных остовов и наклонился, что-то разглядывая.

– Вон они, – шепотом произнес Нуй. – Видишь? Вон ивенки.

– Где? – Я чуть не подскочил.

– За обочиной. Вон там...

Я увидел. Мне не стоило бояться, поскольку ивенками Нуй назвал несколько скорченных головешек, лежащих вповалку на траве. Их обугленные руки тянулись к небесам, вместо глаз зияли черные провалы.

– Кто это сделал? – спросил я. – Это штурмовики?

– Думаю, это ульдры, – сказал Нуй. – Штурмовики занимаются совсем другими делами.

Тихий, словно вымерший лес, груда обугленных трупов, замершие навечно машины – все это настроило меня на тревожный лад. Я думал, каково это – по лесу движется вереница машин, вдруг волна огня обрушивается из-за деревьев, люди кричат, мечутся и неотвратимо гибнут. Пусть даже враги – все равно люди. Мне мерещился разбойничий свист и какой-то дьявольский хохот, отраженный эхом из прошлого.

– Они здесь были! – воскликнул вдруг Улса.

Он стоял на обочине рядом с невысоким гладко оструганным столбиком из темного дерева. Столбик был расщеплен у вершины, в развилку вставили палку. Получилось что-то вроде треугольника на подставке, внутри его была закреплена мертвая птица с черными крыльями и белой головой.

– Это их знак скорби, – сказал Нуй. – Он всегда появляется там, где убивают ивенка. Их находят даже на самой базе, внутри периметра.

Меня прошибло холодом. Оказывается, по базе вовсю гуляют ивенки, ставят свои надгробные столбики.

– Что, тоже поскорбеть решили?! – рявкнул из-за спины Рафин-Е. – А ну, отошли отсюда быстренько! Дай-ка сюда... – Он взял у Нуя огнемет.

Огненный плевок жарко обнял траурный столбик, оставив на его месте небольшой догорающий костер. Я подумал, что и человеческое тело, должно быть, горит так же быстро. Я уже знал, что наши огнеметы заряжены каким-то особым высокотемпературным составом.

– Пусть теперь побесятся, – ухмыльнулся Рафин-Е, возвращая оружие хозяину. И тут его взгляд упал на меня. – Ну что, новичок! – Он неприятно рассмеялся. – Посмотрел в лицо врага?

Я еще долго раздумывал, что он такое имел в виду и стоит ли на него обижаться. Нуй как-то потух, замолчал, потом сказал мне:

– Зря он это сделал. Нельзя трогать чужие памятники. Плохо будет...

Стоило нам пройти еще полсотни шагов, как впередиидущий Улса снова всех остановил.

– Капуста, – сказал он, многозначительно переглянувшись с командиром.

– Вижу, – процедил тот, затем тихо выругался и достал из-за ремня свою рацию. Никто не слышал, о чем Рафин-Е договаривался – он отошел в сторону. Вскоре вернулся и сухо объявил: – Все сжечь – и продолжать движение.

Бойцы защелкали предохранителями огнеметов и разошлись в широкую цепь, в которой нашлось место и мне. Я наконец увидел то, что называли капустой. Мне эти растения больше напомнили кактусы – высокие, в человеческий рост, продолговатые мясистые стебли и заостренные листья с бордовой каемкой.

Капуста росла среди леса широким пышным островом и смотрелась вполне живописно. Я пока не знал, зачем ее жечь. Я волновался, потому что еще ни разу не пользовался огнеметом.

Оказалось, ничего сложного. Наша огнедышащая команда начала наступление. Лавина пламени выплеснулась на заросли капусты, мгновенно сожрав немалую ее часть. От алчных вздохов огнеметов дрожал воздух. Стоял ощутимый жар, дождем летели горящие капли. Пламя на земле выдыхалось, едва проглотив очередной куст, мы шли, не останавливаясь, а под ногами плясали злобные красные язычки.

У меня как-то быстро вышел весь баллончик, я вставил новый и хотел продолжать, но Нуй меня остановил:

– Побереги. Без тебя справимся.

– Нуй, – меня потянуло на разговоры, – а зачем это?

– Это капустный сад ивенков. Когда капуста созревает, обязательно кто-то из них находится рядом, чтобы отгонять диких коров. Или просто поесть. Где капуста – там всегда ивенки. Они без нее жить не могут, они ее едят с утра до ночи.

Я на это только присвистнул. Оказывается, мы идем по самой что ни на есть вражеской территории.

После нас на зеленом теле леса осталась дымящаяся черная полоса. Деревья сгорать отказывались, они только корчились под огнем, скрипели и щелкали. Казалось, что они кричат, как живые. Я мимоходом обернулся, чтобы взглянуть напоследок на картину опустошения и сохранить ее в памяти. И в тот же миг моя нога за что-то зацепилась.

Я едва не грохнулся, хорошо, что Шилу успел схватить меня за плечо.

– Ну-ка, ну-ка... – к нам подошел командир.

В первую секунду мне показалось, что это кусок обгоревшего дерева, просто коряга. Но это был человек. Огонь сделал из него обугленную колоду. Труп еще дымился и слегка потрескивал.

– Надо же, – покачал головой Шилу. – Даже не пикнул, пока горел.

– Он просто не успел, – фыркнул командир, переворачивая тело ногой. – Он даже не понял, что поджарился. Ну все! – Рафин-Е сердито посмотрел на нас. – Продолжайте движение.

– Ты чего? – спросил Нуй, взглянув на мое лицо.

– Ничего, просто так...

– Испугался, что ли? Не бойся! – Он похлопал меня по плечу, глаза его весело блеснули. – Никто тебя не тронет, здесь вообще наша земля.

– Наша? – с сомнением проговорил я. – А что ж они на нашей земле огороды свои разводят?

– Ивенки всегда сажают капусту, где мы побывали. Они думают, что капуста после нас землю очищает. Здесь раньше вышка стояла, скоро увидишь.

– А почему теперь не стоит? Враги снесли?

– Нет, в нее реаплан врезался.

Действительно, через пару минут я увидел вышку. Ржавая изломанная труба валялась на склоне холма, вся оплетенная растениями. У надломленного основания торчала такая же ржавая заросшая будка с черными провалами окон. Шилу на всякий случай прожарил ее из огнемета.

– Если заблудишься, отобьешься от своих в болоте, – продолжал поучать меня Нуй, – тоже можешь есть капусту. На вкус – как трава, но прокормиться пару дней можно. И сочная – не придется пить из болота.

Я был согласен обойтись без капусты и никогда в жизни ее не пробовать, лишь бы не отбиваться от своих в болотах. И не шарить по огородам ивенков, где в любой момент можно наткнуться на хозяев.

Световой ориентир уже нависал над нами, однако я так и не увидел, откуда бьет луч. Нас окликнули с поста-секрета, Рафин-Е пошел договариваться. Потом вернулся и сказал, что именно здесь мы и встанем в оцепление. Вернее, ляжем или сядем.

Мне досталась ямка, в которой я вполне удобно расположился, подложив под себя ранец. Огромной удачей было то, что нас не заставили сегодня плавать в болоте и нюхать испарения. Одним словом, не служба, а курорт. Лежи себе, слушай птичек.

Впрочем, птичек слышно не было. Вместо них то и дело проносились реапланы. Наконец доставили монтажников, закипела работа. Мне было слышно, как за деревьями перекликаются люди, гудят или визжат инструменты, звенят железяки. Рабочая обстановка бодрила куда больше, чем сонные вздохи болота. Нет, сегодня определенно удачный день.

• Предыдущая
• 26/87
• Следующая