Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 37
- Предыдущая
- 37/87
- Следующая
Наверно, не стоило идти всей командой. Ребенка могли найти и забрать два, от силы три человека. Я уже принимал участие в спасении «детей», и никакого умиления от этой встречи у меня не осталось.
И все же это был ребенок. Чем ближе мы подходили, тем горьче и жалобнее становился плач. Я даже стал забывать свои обиды и неприязнь. Ну разве виновато это испуганное дитя, что его породил блохастый придурковатый народец?
Мы все невольно поторапливались, хотя болото становилось глубже и холодная вода временами уже щекотала пупки. Каждому хотелось поскорей подобрать крошку и избавить от страданий.
По уши в грязи, мы набрели наконец на небольшой островок, где росло большое разлапистое дерево. Под ним и лежал грязный худой младенец, завернутый в обрывки военной формы цивилизаторов.
Рафин-Е подошел первым, тронул дитя каким-то прутиком, но на руки брать не стал. Это сделал Шилу – он закинул огнемет за спину и запросто подхватил мальца своими ручищами. Тот почти сразу перестал плакать, ощутив себя в надежных руках.
Мы сгрудились вокруг. Невероятно, но все улыбались. Все подбадривали малыша ласковыми словами, каждому хотелось его потрогать, погладить. Когда жизнь сурова, жестока и безрадостна, любой повод побыть сентиментальным принимается с охотой.
– Грязный какой... – проговорил Рафин-Е, впрочем, без неприязни, а скорее с заботой. – А ведь вырастет – будет нормальным гражданином. Будет жить в большом чистом городе, а не тут...
Мы на какую-то минуту примолкли – командир произнес удивительные слова. Никто из нас, я думаю, не испытывал теплых чувств к лохматым и горластым ульдрам, равно как и к их чадам. Но если это невинное существо вынуть из болота и поместить в хорошие условия, оно в самом деле вырастет нормальным разумным человеком. И даже не поверит, если сказать, что его папка с мамкой ночевали под кустами и питались червяками и пиявками.
И не только этот малыш – целое поколение научится бриться, носить чистую одежду, внятно разговаривать и прилично себя вести. И может, не так плохо, что тысячи граждан Цивилизации сейчас месят болото и теряют здоровье, приучая дикарей к простым, в общем-то, правилам бытия?
– Ну, хватит, пошли на маршрут. – Рафин-Е стал серьезен. – Неси его, Шилу, ты ему понравился.
Он уже шагнул в болото и начал засовывать в карман рацию, но вдруг застыл на месте, словно окаменел. И остальные тоже застыли, не смея даже заговорить.
Ветерок сдул с болота легкую дымку, которая всегда витала над водой. Нас окружали несколько довольно крупных островков. И на каждом буйным цветом росла болотная капуста – любимая пища ивенков.
Она была повсюду. Куда ни глянь – везде ее продолговатые мясистые стебли в человеческий рост и заостренные листья с бордовой каемкой.
Мы успели испугаться, но не смогли ничего предпринять. В следующую секунду мир как будто взорвался.
Так, наверно, выглядит пожар на фабрике пиротехники – гул, рассыпчатые хлопки, клубы дыма, подсвеченные разноцветными вспышками, снопы искр... Не знаю, сколько ивенкских ружей было нацелено на нас в тот момент. Наверно, за каждым капустным листиком пряталось не меньше десятка.
Мы почти одновременно упали на землю – большая куча серо-зеленых людей заняла почти весь остров. Кто-то шевелился, но очень немногие. Больше я ничего не успел увидеть, потому что кольцо густого вонючего дыма накрыло нас. Я лишь заметил, что рядом со мной двое или трое «крысоловов» с нечеловеческими воплями колотятся о блеклую траву, брызгая на нее неестественно яркой кровью.
Снова грохнуло, дым стал гуще, и я закашлялся. Попытался встать на колени, но тут на меня кто-то бросился с такой силой, что я закричал от боли. Это был Арах, он насел на меня и никак не хотел слезать, а я орал и что есть сил пытался его отпихнуть. Наконец он отцепился, я глянул на него – и ошалел. У Араха в груди зияла здоровенная дыра, и в ней булькала кровь.
Опять грохот, и из-под моих ног взлетел целый фонтан земли, больно хлестнув по глазам. Я на какое-то время ослеп, и тут меня чем-то треснуло по голове. Я покатился под уклон и через мгновение оказался по самую макушку в холодной воде.
Грохот продолжался. Я вынырнул, кашляя и хватая воздух. Кто-то схватил меня за шиворот, не позволяя поднять голову из воды. Я начал орать и извиваться, но тут над самым ухом раздался голос Нуя:
– Замри!
Я послушался, хотя в легких еще булькала вода, а неудержимый кашель рвал грудь пополам. Один глаз наконец стал видеть. Я сразу заметил Ояза – он нелепо скакал под деревом, а из его горла фонтаном била кровь. Адский грохот продолжался, с дерева сыпалась сбитая пулями листва и кусочки коры.
Сквозь дым прорезался алый огненный отблеск – кто-то из наших жарил наугад из огнемета по кустам. Вдруг навалилась тишина, только потрескивало пламя на поверхности болота. Из меня еще рвался кашель, и Нуй крепко сжал мое плечо.
– Тихо... тихо... – повторял он, словно читал заклинание.
Я и сам знал, что надо не подавать признаков жизни. Наверняка ивенки с самострелами все еще пялились на нас из капусты и ждали, когда кто-нибудь недобитый пошевелится.
Все медленно затихало. Тишина становилась гуще, тяжелей и наваливалась, словно глухое одеяло. Вот уже и пламя на воде задохнулось, слышалось только бульканье болотных пузырьков. Дым еще гулял меж кустов и кочек, мы ждали, когда его не станет.
Заплескалась вода, и на островок выполз кто-то из наших. Он выбрался на четвереньках и некоторое время так и стоял без сил. Меня всего колотило, я тоже хотел выбраться, но Нуй еще сильнее сжал мне плечо. Он ждал, не обрушится ли на вылезшего огонь и грохот из зарослей капусты.
Ничего не произошло. Из воды выбрались еще двое. За ними решили показаться и мы с Нуем. Всего – шестеро уцелевших. Выжили только те, кто прыгнул в болото и просидел по уши в грязи и воде до последнего выстрела. Но и болото не всем позволило спастись – несколько продырявленных тел плавало и там.
Островок был весь завален мертвыми. У меня в ушах стоял какой-то свист, в глазах – все мерцало, как в плохом телевизоре. И я никак не мог осознать, что это происходит со мной и по-настоящему, а не в фантазиях.
Я увидел мертвого Шилу, который по-прежнему сжимал ребенка. Их убила, кажется, одна пуля. Из-под Шилу натекло столько крови, что можно было пускать кораблики. Впрочем, ото всех было много крови. Она залила весь островок.
Потом я увидел Ояза – он полулежал, привалившись к дереву. Его голова была неестественно запрокинута набок. Она держалась, как говорят, на одной ниточке. Кровь пропитала форму и продолжала выходить слабой медленной струйкой.
Нуй нашел одного живого. Это был Улса, ему оторвало руку. Мы стояли и не знали, как ему помочь, просто смотрели. А он уставился в небо и не моргал, только губы мелко-мелко дрожали. Потом дрожь перешла на всю челюсть, потом все его тело несколько раз дернулось, спина выгнулась – и он умер.
– Идите, помогайте! – позвали нас.
Наш кавалер-мастер лежал почти весь в болоте, только ноги на сухом берегу. Бойцы ползали вокруг и шарили в болоте, они искали рацию. Мы неохотно присоединились. Вода была перемешана с кровью, меня подташнивало. К счастью, Нуй довольно быстро отыскал черную коробочку с антенной.
– Только бы пуля не разбила, – проговорил один из бойцов, стряхивая с рации воду. Понажимал на клавиши, прислушался и, наконец, с облегчением кивнул – работает.
Без рации мы не смогли бы выбраться, ведь мы не знали, где находимся и в какой стороне свои.
– Нападение на пехотную группу «Крысолов», – проговорил боец в рацию. – Есть пострадавшие, в том числе командир группы. Всем, кто на связи...
Обязательно нужно говорить, что пострадал командир, – объяснил он чуть позже. – А то никто не почешется. И не надо говорить, что убит, просто пострадал. Так быстрее прилетят.
Потом мы, скользя на окровавленной траве, собирали трупы в одну большую кучу. Четырнадцать пехотинцев и командир, кавалер-мастер Рафин-Е. Последнего мы почему-то не решились класть вместе со всеми, устроили рядышком, отдельно. Наверно, интуитивно – он ведь всегда был как бы отдельно.
- Предыдущая
- 37/87
- Следующая
