Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/87
• Следующая

– Нуй, – сказал я, остановившись. – А ведь это ты спас меня.

– Ну да. – Он пожал плечами.

– Я мог погибнуть.

– Конечно, мог!

– Нуй, ты не понимаешь... Я ведь мог подохнуть, а ты меня спас. Я не знаю, как тебе отплатить, нет такой цены...

– Тебе и не надо платить, – очень серьезно произнес он. – Помнишь, ты мне брызги от жуков дал? Я тебе тоже не платил, только выпить принес. Зачем платить?

– Ну, да... – пробормотал я, малость опешив. Кажется, в языке Цивилизации слово «платить» имело только один смысл.

– Все нормально, – сказал Нуй. – Теперь всегда будем друг другу помогать, только давай не будем считать, кто сколько раз кому помог?

– Да, – пробормотал я. – Конечно, не будем.

Я тем не менее невольно начал считать. Сухая куртка, стопка носков, выпивка... А от меня что? Кроме средства от жуков, ничего. Может, поделиться секретом, как бесплатно ходить к девочкам? О-ох, ну я и дожил!

Стоило мне улечься в казарме, как в глаза полезли пустые кровати. Спать уже не хотелось, но и шататься по базе желания не было. Я начал раздумывать о том, что гибель «Крысолова» – серьезная тема для большого пронзительного произведения. Я мог бы читать его молодым бойцам по вечерам. Они бы слушали и грустили. Погибшие люди достойны того, чтобы о них хоть кто-то грустил. Даже если погибли не за идею, а за холо. Они же не виноваты, что нет идеи?

Как бы там ни было, а произведение нужно сначала сочинить, а потом все остальное. Как раз с этим у меня сразу возникли проблемы. Прямо с первых строк.

Серьезные вещи следует начинать с какой-то коренной мысли. Нужно задавать тему, мелодию, ритм. А мелодия в этой истории была слишком уж простецкая: ребята хотели заработать, да не вышло – погибли.

Таким образом, всякая патетика и героика исключались. Существовал такой вариант, как реквием. Дескать, люди, чтобы прокормить себя, ввязались в войну, которую не они начали. И сложили головы, не вкусив ни славы, ни богатства.

Реквием получался аполитичным. Выходило, что Цивилизация бросает своих граждан на смерть ради каких-то маловразумительных принципов, а на самом деле – ради белого угля. За это меня по головке не погладили бы. А вставать в ряды идейной оппозиции с моим нулевым холо опасно. Да и ради чего, собственно?

Нет, поэзией здесь и не пахнет. И потом, кто заставлял этих парней ввязываться в войну? Могли бы тихонько работать на каких-нибудь рисовых полях или угольных копях, добывать ресурсы для Цивилизации и уцим для себя.

Одним словом, куда ни глянь – сплошная дрянь. «Ладно, обождем, – подумал я. – Вот заработаю побольше холо, обеспечу будущее – сяду за книгу воспоминаний. Нет, воспоминания и мемуары – плохие слова. От них тянет стариковщиной, лекарствами, пыльными углами и облупленными комодами. Может, дневники? Дневники пишут ботаники и географы, а не литераторы. Ладно, придумаю что-нибудь...»

В этот самый момент ко мне нерешительно приблизился незнакомый боец в голубом комбинезоне комендантской команды.

– Пехотинец Беня? – почтительно спросил он.

– Да. – От удивления я даже привстал на кровати.

– У меня поручение от помощника коменданта альт-мастера Щербы.

– От кого?! – У меня отвалилась челюсть.

– Альт-мастер Щерба приглашает вас на свой день рождения, – сказал тыловик и вежливо улыбнулся. – Мне поручено проводить вас.

– А что такое день рождения? – спросил меня тыловик, когда мы свернули с желтой линии и зашагали по синей.

– Это день, когда человек родился, – рассеянно ответил я.

– Да-а?! – изумился он. – А разве альт-мастер Щерба родился только сегодня? Такого не может быть!

– Может, – сказал я, не особенно вдумываясь в смысл.

Я вошел, провожающий остался за дверью. В первые секунды у меня голова пошла кругом – я такого давно уже не видел.

Стоял длинный стол, за ним – десятка три людей. В основном серая и голубая одежда, но попадалась и наша болотная униформа. Все, судя по глуповатым ухмылкам, приняли уже не по одной бутылочке веселящего напитка.

Во главе стола – большой, круглый и теплый, как солнышко, Щербатин.

– Давай-давай, проходи! – Он поманил меня рукой. Затем небрежным шлепком согнал какого-то парня, освобождая мне место рядом с собой.

Я упал на скамейку, оторопело глядя вокруг себя. Стол был весь заставлен картонными тарелочками и бутылочками. Пей, ешь, веселись...

– Пробуй, – сказал Щербатин, двигая мне одну из тарелочек.

– Я только с обеда, уже напробовался.

– Ты пробуй, а потом говори!

– Щербатин, я не знал, что ты помощник коменданта. Да еще день рождения...

– Беня, я понятия не имею, когда у меня день рождения. Вообще-то первого октября. Но, представляешь, тут нет никакого октября. Ни первого, ни второго, ни третьего.

Он, похоже, уже здорово налакался из бутылочек.

– Раз так, извини, что без подарка.

– Оставь, Беня, что с тебя взять? Попробуй еду наконец, а потом будешь извиняться!

Я попробовал. Это был комбикорм, однако не простой. У этого имелся вкус, не знаю, какой, но приятный.

– Вкусно. Что это такое?

– То же самое, – самодовольно улыбнулся Щербатин. – Но с добавками. Вкусовые добавки полагаются после первого холо.

– У тебя уже холо? – Я удивился, хотя удивляться, наверно, не стоило.

– Нет, нет, нет! Пока я такой же оборванец, как ты. Ноль в квадрате. Ноль целых, ноль десятых. Теперь выпей. Ну пей, неужели заставлять!

Заставлять ни к чему, я, конечно, выпил. Веселья почему-то не прибавилось, только закружилась голова.

– А теперь вот этим закуси, – радушный Щербатин придвинул очередную тарелочку с небольшими лепешками бело-розового цвета.

– Ну и что это? – Я надкусил лепешку, похожую чем-то на рыбную котлету.

– Ни за что не угадаешь! Натуральный продукт, результат переработки червячной пульпы. Той, которую мы с тобой имели счастье добывать, Беня!

Я переменился в лице и положил лепешку обратно.

– Зря брезгуешь, – тут же прореагировал Щербатин. – Натуральная еда, как и наркосодержащие напитки, доступны тебе только здесь, голь ты перекатная. Насладись же яствами аристократии!

Я никак не мог расслабиться и насладиться всем в полной мере. Слишком уж все непривычно и дерзко как-то. Мне так и казалось, что сейчас зайдет наш новый командир, глянет исподлобья и скажет: та-а-ак!

А впрочем, что с того? Пусть заходит. Я – свободный гражданин Цивилизации, мне об этом сто раз напоминали. Впрочем, еще не гражданин, но это не важно. Вон, другие сидят, пьют – и ничего...

И тут меня словно кольнуло в сердце. Этот стол, эти тарелки и бутылки – все было точь-в-точь, как в ночном видении, полном оживших мертвецов.

– Щербатин, – тихо сказал я, – а знаешь, я ведь всю команду потерял.

– Знаю, – небрежно махнул он рукой. – Ни хрена ты, Беня, не потерял, и нечего кутаться в траур. Ты их даже в лицо не всех знал, готов спорить.

– Ну... не совсем так... все-таки...

– Все-таки допей ты эту бутылку, потом поговорим. А то сидишь, как на поминках.

Я наконец осушил бутылочку и закусил вкусным комбикормом. Причем попробовал из нескольких тарелок, и везде был разный вкус.

– Ты все-таки пристроился на теплое место, Щербатин, – сказал я.

– Не пристроился, а заслужил неусыпными трудами и невероятным напряжением мысли. И не теплое это место, а ответственное.

Гости угощались, не обращая на нас внимания. Над столом стоял тихий говор, бульканье и чавканье.

– Ну, слушай, – начал Щербатин. – Все началось с того, что я как-то проснулся и вдруг понял: даже если у людей ни хрена нет, у них все равно что-нибудь да есть. И не обязательно нужное им, но, возможно, нужное другим...

Он с большим удовольствием поведал мне свою историю. Исходной точкой был халат, который он смог вернуть в личное пользование. Оказалось, в цивильной одежде можно пройти в сектор гражданских специалистов. Там нет никого ниже четвертого холо. Там можно подойти к автомату и получить сколько угодно тарелочек с едой и бутылочек.

• Предыдущая
• 39/87
• Следующая