Клетка для буйных (педагогическая фантастика) - Щеголев Александр Геннадьевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/16

В напряженной тишине родительской спальни прозвучали грозные слова:

– Запрещается смотреть телевизор и видеодиски, а также включать музыкальный центр! Не только сегодня, но и завтра!

Саша молча выслушал приговор и вернулся обратно.

Окно было распахнуто настежь. Он подбежал, перегнулся через подоконник. Внизу, на асфальте, лежал портфель. Лучше сказать – то, что было когда-то портфелем. Лопнувший по швам, с выдранными замками, с многочисленными резаными и колотыми ранами. «Это инспектор», – вдруг сообразил Саша. На глаза у него навернулись слезы. «Точно!» Изумленный, он смотрел вниз. Что тут произошло? Несчастный случай?

Инспектора было жалко. В общем, неплохой дядька, душевный. Вот только должность его портит: во все вмешивается, заставляет оправдываться, пристает по пустякам. А теперь… Вид изувеченного портфеля был ужасен. Ничего не скажешь, умелая работа. Создавалось впечатление, будто в инспектора силой пихали что-то большое, массивное, с острыми углами. И он не выдержал. Лопнул… Саша похолодел от страшной догадки. Его убили! Это политическое убийство! Системщики поняли, что засветились, и решили остановить зануду…

Под окном неожиданно появилась дворничиха. Она завопила:

– Ты че портфелями бросаисси! Не вишь, помойка рядом! Ишь, барь, подбирай тут за ним!

Она взяла тело погибшего гражданина и понесла его к мусорному баку, вдохновенно осуждая нынешнюю молодежь.

Саша завопил:

– Подождите! Это инспектор!

Но дворничиха уже решительно подошла к месту и, не колеблясь, завершила печальную церемонию. Все было кончено.

Саша закрыл окно. Тут на глаза ему попался мятый клочок бумаги, валявшийся на подоконнике. Он развернул бумажку.

Очевидно, это были обрывки протокола чьего-то допроса. Вот и все, что осталось от бюрократа. Вот и все.

Жалко.

Саша упал на кровать и замер. Через некоторое время мама просунула в дверь голову и сказала:

– Сашуля, мы с папой идем к дяде Севе, у него день рождения. – И шепотом добавила: – Да не грусти ты так. Папа у дяди Севы быстро оттает.

– Не вздумай включить телевизор! – донеслось из прихожей серьезное папино предупреждение.

Родители ушли.

«Действительно, – подумал Саша, – у дяди Севы сегодня день рождения». Он лежал ничком на кровати и в очередной раз все-все понимал. Ему было даже слегка не по себе. Впрочем, ощущалась и смутная гордость: еще бы, расколол такую задачку!..

«Цель банды вещей – приручить меня, ну и, конечно, всех нас. Они собрались сделать из нас заводных дурачков, которые будут с утра до вечера работать на них. И главное – любая классная вещь может стать этим самым „людистом“, то есть ответить любовью на любовь, если человек даст ей свою энергию. Вот в чем ужас. Они все не плохие и не хорошие, они целесообразные, и поэтому непонятно, с кем, собственно, нужно бороться. Так и прокукуешь всю жизнь в клетке.

Похоже, Хлумов уже приручен. Правда, он нисколько не расстроен этим. Во многом он лопух и останется им навечно, но… Хлумов прекрасно знает, где что продается и в какую цену. Он считает в уме, урча от удовольствия, причем намного быстрее Матильды, в особенности любит считать доходы. А как он владеет игрой „Крупный бизнес“! Все шестиклассники увлечены „Крупным бизнесом“, но Хлумова теперь победить невозможно. В глазах его частенько прыгают цифры – так же, как на экране компьютера… А некий мальчик со спортивным велосипедом? Может, и он тоже? Плюс Алекс, который потихоньку завидует? Плюс другие шестиклассники, с их мобильниками, майками, нашлепками?»

Примерно такие странные вопросы бродили в голове у Саши Токарева. Когда же они ему надоели, вдруг возник новый вопрос, куда более насущный. Что будет дальше? Здесь, В ЭТОЙ КВАРТИЕ?

Он вскочил. Он ужаснулся.

Папа в последнее время здорово изменился. Появилась в нем какая-то новая энергия – страшно знакомая. Как папа теперь смотрит на «видик»! Примерно так он раньше смотрел на маму… Цепочка ясно видна. Сначала шкаф с пианино, потом Саша, кактус, Шери… И если эксперимент продолжается, то этой ночью – очередь за папой. Система упорядочит его! А потом? Каждый вечер мама пилит папу за то, что он купил электронный хлам вместо настоящих вещей. Ведь ей позарез нужны кожаное пальто и кожаные брюки. Зачахнет она без кожаных шмоток, и все тут. Папа раньше был против этих «понтов», а теперь обещает напрячься и купить.

Саша заметался. Надо было что-то делать. Немедленно. Бежать на чердак, звонить дяде Севе, смываться из дому?.. Потом он немного успокоился. «Спасу родителей, – твердо сказал он себе. – Но как? Раздолбать вдребезги всю банду? Купят новую, а меня отправят на заслуженный отдых – в интернат для дефективных. Попробовать победить распоясавшееся железо? Сумею, наверное. Ведь я его уже ни капельки не люблю… Кстати, насколько меня успели упорядочить? Смог же я разговаривать с портфелем, пообщался с Системой в моей квартире…»

Откровенно говоря, Саша Токарев был в отчаянии. Ни в чем он не был уверен, потому что имел очень слабое представление о том, как побеждают вещи. В груди стало холодно и тесно – от понимания собственной слабости. Может, все-таки отдать Алексу что-нибудь? Да нет, батя тут же заберет обратно…

План действия родился сразу. Странный это был план, непродуманный, болезненный. Да и приводил ли он хоть к какому-нибудь результату? Неизвестно. Во всяком случае, план предполагал четкие действия, а когда есть возможность действовать, исчезают и слабость, и отчаяние.

Саша сделал следующее. Включил телевизор, нашел по одной из программ весьма скучную, но познавательную передачу «Вечер в Эрмитаже», в которой давался очень важный материал по залам № 217—221, и поставил видеосистему на запись. При этом он стирал из памяти классные мультфильмы. Затем сунул в проигрыватель музыкального центра диск для изучающих древнегреческий язык – из комплекта «Повторяй за нами». И стал записывать ее прямо на кассету с суперхитами Свистни Свинс. Ему было жалко, невыносимо жалко, но он терпел. Ему хотелось остановить эту пытку, но он держался. Рушилось то, к чему он успел так привязаться.

Саша лег на кровать и попробовал думать о том, как усядется сейчас за пианино, сыграет «собачий вальс». Или как достанет книжку из шкафа: стекла-то снова двигаются. А завтра пойдет обследовать чердак, чтобы не дать этой истории закончиться так просто. Но милые сценки почему-то плохо представлялись ему, и тогда шестиклассник Александр Токарев заплакал.

Он повторял сквозь слезы, наверное, чтобы успокоиться…

«…Пусть все сотрется. Пусть».

И тут я заметил, что индикаторы записи не горят – ни на видике, ни в музыкальном центре. Значит, и запись не идет? Но я же включал! Честное скаутское! Я же включал!..

• Предыдущая
• 16/16