Красный циркуляр - Браудер Билл - Страница 59

Я тут же позвонил ему, сетуя, что тот до сих пор в Москве:

— Владимир, Эдуард уехал. А вы когда собираетесь?

— Билл, сожалею, но здоровье пока не позволяет никуда ехать. Хотя ваши доводы услышаны.

Я не знал, что именно он хочет сказать этой завуалированной фразой, а в подробности он не вдавался, но было похоже, что Владимир все же решился.

По крайней мере, я очень на это рассчитывал, так как был уверен: если они с Эдуардом не явятся в субботу в Казань по повторной повестке, те же продажные сотрудники МВД попытаются их арестовать.

В тот момент Владимир не мог сказать мне, что уже обдумывает варианты выезда из страны. Самым логичным было пересечь границу по суше или по морю. Российская пограничная служба к тому времени значительно ослабла: многие отдаленные пропускные пункты не были оборудованы современными технологиями по распознаванию беглецов, и работали там обычно те, кого не приняли на службу в более приличные места. Исходя из этих соображений, удобнее всего было пересечь границу с Украиной вблизи хутора Нехотеевка или сесть на паром из Сочи в Стамбул. К несчастью для Владимира, оба этих места находились довольно далеко от Москвы, а ужасные российские дороги вошли в пословицы. Из-за рытвин и ухабов эта поездка могла закончиться для Владимира самым печальным образом.

Отбросив эти два варианта, Владимир решил прибегнуть к третьему — он тоже имел шансы на успех. Период летних отпусков в России заканчивался тридцать первого августа, в воскресенье, и в это время границу в обе стороны пересекали огромные толпы людей. Владимир надеялся, что таможенники устанут от этого хаоса и к вечеру уже не будут тщательно проверять каждый паспорт. Идея рискованная, и любой физически здоровый человек тут же отмел бы ее как слишком ненадежную, но большого выбора у Владимира не было.

И вот наступила суббота, тридцатое августа — день, когда Владимиру и Эдуарду надлежало явиться для дачи показаний в Казань. Я сидел как на иголках и ждал, когда позвонит жена Владимира и скажет, что за ним пришли. Но звонков из России не было. Мне хотелось позвонить ему в воскресенье утром, но я сдержался: вдруг его телефон прослушивают и поймут, что Владимир все еще на месте.

В тот день Владимир с семьей заказали билеты на рейс итальянской компании «Алиталия». Самолет вылетал в Милан в одиннадцать вечера из Шереметьево. Без двадцати пять они вышли из дома с простым ручным багажом. За Владимиром, в отличие от Эдуарда, никакие подозрительные личности не следили. Они сели в такси, но из-за пробок попали в Шереметьево только через два с половиной часа. В семь вечера они встали в очередь на регистрацию. В аэропорту тем временем царила полная неразбериха. Море людей везде, и никто даже не пытался образовать нормальную очередь. Проходы были забиты сумками и чемоданами. Страсти накалялись ежеминутно — толпы людей боялись опоздать на свой рейс.

Именно на это и рассчитывал Владимир. Регистрация заняла больше часа. Затем надо было пройти через службу безопасности аэропорта. На прохождение контроля ушел целый час. Когда Владимир с семьей встали в очередь к стойке паспортного контроля, было уже десять вечера. Здесь народу толпилось не меньше, чем в предыдущих точках: все стояли не в линию, а как попало, маневрируя и ругаясь за право встать поближе к началу очереди.

Когда настал черед Владимира с семьей, на него вдруг навалилась вся тяжесть положения. Если план не сработает, его наверняка арестуют, а в случае ареста он скорее всего сгинет в тюрьме. Простая и будничная процедура пересечения границы была для Владимира без преувеличения вопросом жизни или смерти.

До рейса оставалось меньше сорока минут, когда они пересекли красную линию, отделявшую зону паспортного контроля, и подошли к стойке. Сотрудник пограничной службы аэропорта, молодой, ясноглазый и розовощекий парень с выступившей на лбу испариной, не отрывая взгляда от монитора, произнес:

— Ваши документы.

Владимир начал доставать из портмоне паспорта и посадочные талоны.

— Какой суматошный сегодня вечер, — произнес он, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденнее.

Сотрудник аэропорта пробурчал что-то неразборчивое и хмуро посмотрел на Владимира в ожидании документов.

— Вот, пожалуйста, — Владимир протянул ему бумаги.

За текущую смену это был, наверное, уже пятисотый паспорт, который молодой человек взял для проверки. Обычно сотрудники паспортного контроля тщательно изучают каждый документ: вводят данные в компьютер, ожидают ответа и только после этого ставят в нем штамп. Однако в тот день у них не хватало времени на полную проверку, иначе это привело бы к огромным задержкам и половина пассажиров опоздала бы на свои рейсы.

Ускоряя процедуру, молодой парень быстро пролистал все паспорта, а затем проставил на последних страницах красный штамп о выезде. Вернув их Владимиру, он сразу же выкрикнул:

— Следующий!

Они поспешили дальше и попали в самолет всего за пятнадцать минут до вылета. Сели, пристегнули ремни и перевели дух, радуясь, что все завершилось благополучно. Спустя несколько часов они прибыли в Италию.

Владимир позвонил мне поздно вечером после приземления.

— Билл, мы в Милане! — воскликнул он.

У меня отлегло от сердца: Владимир в безопасности.

Владимир уже был в безопасности, но Эдуард по-прежнему находился где-то в России. Вестей от него не поступало.

Даже его жена не знала, где он. После того как Эдуард попрощался с ней на Университетском проспекте, он остановился у друга на востоке столицы, за Садовым кольцом, и находился там в течение двух дней, никуда не выходя и ни с кем не общаясь по телефону. В течение дня он был в квартире один, а когда друг возвращался домой они обсуждали ситуацию и размышляли о дальнейших действиях. Эдуард по-прежнему не был готов уезжать из страны. Пока не готов.

На рассвете третьего дня за Эдуардом приехал другой товарищ и отвез его на свою квартиру. Но перед тем они покружили по городу. Эдуард занял заднее сиденье. Убедившись, что хвоста нет, они направились в пункт назначения.

На новом месте он провел еще два дня. Переезды начинали действовать ему на нервы. Эдуард привык принимать решения сам, а тут приходилось полагаться на других. Он не мог пользоваться телефоном и электронной почтой. Все, что ему оставалось, — смотреть новости и ходить из угла в угол по чужой квартире. Он чувствовал себя, как зверь в клетке, и от этого переживал еще больше.

К концу первой недели один приятель Эдуарда сообщил, что штат сотрудников, занимающихся его поиском в Москве, увеличился.

Кольцо сжималось, и оставаться в Москве становилось все опаснее.

Он все еще не был уверен, что следует покинуть Россию, тем более признать поражение. Нужно было найти надежное место в другом городе. Эдуард подумывал уехать ночным поездом в Воронеж или Нижний Новгород, но там он будет один. Эдуард был опытным юристом, но никак не беглецом-нелегалом, поэтому одному ему было трудно продержаться и неделю. Нужны были две вещи: место подальше от Москвы и надежный товарищ, который обеспечит безопасное укрытие.

Эдуард стал пролистывать записную книжку. Взгляд остановился на одном имени — Михаил из Хабаровска. Много лет назад Эдуард оказывал ему юридическую помощь в весьма сложном деле, и тот избежал длительного заключения.

Эдуард позвонил Михаилу на Дальний Восток с нового мобильного телефона и объяснил ситуацию. Когда он закончил, Михаил сказал: «Если сможешь добраться до Хабаровска, я укрою тебя на любое время».

Хабаровск как нельзя лучше подходил по удаленности от Москвы: между этими городами более шести тысяч километров, это на четыреста восемьдесят километров больше, чем расстояние от Лондона до экватора. Проблема была в том, как туда добраться. Ехать на машине слишком долго, рано или поздно какие-нибудь вымогатели-гаишники остановят его, и это может закончиться очень плохо. Поезд тоже проблематичный вариант — при покупке билета его имя засветится в системе, и у плохих парней будет целая неделя сообразить, что к чему, пока Эдуард будет трястись по рельсам в металлической коробке.