Топор гуманиста - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 25

• Предыдущая
• 25/32
• Следующая

Ночью десяток удальцов из «Белого ополчения» спрыгнули с «дурижопля» и на парашютах типа «крыло» спланировали прямо на крышу здания. В принципе задумано было неплохо. Кроме того, кто-то из них раньше посещал это здание.

По крыше они прошмыгнули к чердачному окну и спустились на последний этаж. Чтобы их не засекла видеокамера наблюдения, они устроили помехи мазером. Они только в одном ошиблись — что заложники станут тихой радостной мимикой приветствовать их появление. Однако большинство встреченных клерков принялось вопить, причем возмущенно. Они правильно сообразили, что кто-то начал новый штурм, поэтому испугались за себя и, наверное, даже за нас — это благодаря нашему обаянию и эрудиции.

Пека спешно поднял недремлющих Будильников и они ударили со стороны вентиляционных ходов по «ополченцам». А те вряд ли ожидали, что мы не станем долго разбираться, где заложник и где «белый ополченец». Зря они не учли, что нам отдельная человекоформа всего лишь хрупкий сосудик, вмещающий хилую струйку из бурного потока жизненной силы.

Полиция со своей стороны ничего не выкинула. Наверное, она решила, что у нас междубандовые разборки или мы расстреливаем провинившихся заложников, поэтому лучше не усугублять ситуевину.

Я лично шпокнул двоих ополченцев. Первого уложил, когда он хотел засандалить из гранатомета в решетку вентиляционного туннеля. Второй затерялся среди заложников уже на пятнадцатом этаже. В том помещении их была целая толпа. И все на ногах.

Я шел среди людей, которые смотрели на меня как кролики на удава, и размышлял, из-под какой руки или ноги выскочит ствол и положит мне в пузо десяток свинцовых таблеток. Я опустился на колени и так мне стало уютнее. Холл превратился в лес, где из линолеума росли вместо деревьев ноги. Как правило, одетые в серую и черную брючную материю, но попадались и те, что в чулочках и даже совсем голенькие и стройненькие. Я обратил внимание, что одна из таких ножек слегка поводит и покачивает носом туфли. Что это, указующий знак или ловушка? Все решилось, когда я заметил немного странные брюки для конторского служащего: без стрелок, заляпанные. Я чуть поднял глаза — меж бортов пиджака у владельца плохих брюк показался черный глазок оружия. Но я выстрелил первым, рука Вайзмана работала быстро. Даже испытал некоторое чувство благодарности к нему. Что касается «ополченцев», то я прикончил девятого — оказались они одноразовыми бойцами.

Хотел было позабавиться с девчонкой, столь мило оказавшей мне услугу, но оказалось, что есть еще пленный «ополченец» и его надо бы шлепнуть, чтобы другим неповадно было. Только не при людях, зачем раньше времени щеголять своей негуманностью? Лучше в подвале.

Свели его в подвал, где остатки полицейских по стенам размазаны — тут пуговичка запеклась, там шлем прилипший. Я спустился с Пекой, у каждого в руке по пушке. Пленному парню — верный каюк. Он еще старался блюсти кодекс чести, хотя самое время обоссаться от страха. Но только его к стенке поставили, у меня вдруг какое-то затмение случилось. Еще когда я по лестнице шел, пару раз заплохело. А сейчас словно продернули меня через городскую канализацию на огромной скорости. И во время этого полета что-то из меня исчезло, выпало, выветрилось, а в итоге я многое забыл и сильно растерялся. Перво-наперво перестал ощущать, что я бессмертный дух фраваши, которому начхать на психический и физический комфорт гражданина Николая Вайзмана. Поэтому для начала я решил, что не надо делать резких движений.

— Стой, — говорю напарнику, — не хочу этого парня просто так расстреливать. Что-то больно быстро у нас трибунал работает — как ларек на улице, торгующий горячими сосисками. Никакой мрачной торжественности, битья в барабаны, исполнения последнего желания.

А сам словно выплываю на поверхность и снова ныряю в омут. В глазах калейдоскоп, в голове ощущение, что я Коля Вайзман, простой малый, хотя и немного свихнувшийся, и зачем мне гробить какого-то парня, даже если он не вполне хороший. А вот Пека — псих законченный и остро нуждается в смирительной рубашке.

Он, кстати, тоже не торопится, хотя имеет на это другие причины.

— И я считаю, что надо вначале расщелкать скорлупу и до души его добраться. — Пека достает нож с зубчиками и берет парня за шкирку.

— Ты меня неверно понял, дорогой друг, я хотел бы, чтобы мы его не мочили тут. Пускай идет шататься. Да он после сегодняшнего облома из своей банды сколет наверняка. Точно, парень?

— Ты что? — Пека втыкает в меня заострившийся от удивления взор. — У тебя сбой. Так, обратись к доктору Деларю. Я сам управлюсь.

И снова сгребает шиворот пленного, чтобы начать мокрую работу. Дальше я не совсем понимаю, что делаю. Одна моя ладонь ложится на руку Пеки, ту самую, что держит нож, ребром же ладони бью ему в основание носа. Напарник, наверное уже бывший напарник, ложится на бетонный пол с физиономией, залитой кровью.

— Извини, Пека, если бы я умел, то просто бы тебя загипнотизировал.

Все последующее определялось логикой бега, во время которого фраваши полностью выветрился из меня.

Я использовал незаминированный проход из подвала, а вот Пеку, конечно, зря не прибил — он, подлец, стал стрелять вдогонку, да еще с такими ругательскими воплями.

Мы с парнем проползли по узенькому дренажному тоннелю и выбрались из канализационного люка примерно на середине автостоянки, отделяющей захваченное здание от универсама. Много автомобилей заработало дыры или превратилось в обгоревший хлам во время полицейского штурма. Кое-какие были отбуксированы, но большинство осталось на месте, ожидая своих хозяев. А вот полицейские не околачивались здесь даже ночью — видимо, убоявшись снайперов, предпочли находится за оградой. Настрой у них тоже был не слишком боевой, поэтому когда мы неожиданно сорвались со стоянки на первом попавшемся «додже» и пробили заграждение, они лишь беспорядочно постреляли нам вослед. Возможно даже посчитали нас за каких-то очумевших, но сбежавших заложников. Кто-то на патрульной машине бросился за нами в погоню, но вскоре скис и потерялся.

— Кто ты такой? — спросил у меня по дороге парень. — Совсем свихнулся или работаешь на полицию?

— Если бы я знал, на кого работаю. Надеюсь, что на себя. Как тебя кличут-то?.. Дэйв? Тоже хорошо. Давай табачком подымим.

Парень всю оставшуюся дорогу сомневался в моей личности, однако показал путь-дорогу к бивуаку «белого ополчения». Это оказался большой заброшенный гараж.

— Со мной, — бросил Дэйв, когда меня пытались задержать на входе бритые ражие ребята. В самом деле, теперь уже я с ним, а не наоборот.

Внутри гаража к Дэйву метнулся какой-то сильно бородатый и лохматый мужик.

— Где вы пропадаете? Уже час как нету связи между вами и группой наблюдения.

— Нет и не будет. Операция провалена. Все кроме меня убиты. Меня оглушили и взяли в плен. А вот этот тип помог удрать, — Дэйв указал на меня пальцем, я же раскланялся.

— Это еще что за обезьяна? Ты из заложников? — спросил лохмач.

Я отрицательно помотал головой в ответ на запрос.

— Неужто из этих самых террористов?.. Я сразу заметил, что физиономия у тебя индейская, — без всякой дружелюбности объявил лохматый «ополченец».

— Ошибаетесь, дяденька, насчет второго. Я — помесь неведомого для вас сибирского народа манси и хорошо вам известных евреев. А насчет террористов все точно.

Тут в мою сторону стал рваться какой-то мальчуган килограмм на сто, обещая использовать меня как туалетную бумагу — потому что морда у меня шпиенская. Его все-таки оттащили, когда я едва не получил пудовым башмаком. Этот грубиян действительно был похож на сильно разбухшего малыша-дебила.

— Почему своих предал? — спросил главный, человек с грубым лицом, словно рубленным топором и слегка обработанным рубанком.

— Значит, сдается, не свои они мне. И вообще прекратите крики ваших людей, очень мне нужна ваша сомнительная банда… И откуда взялись на мою голову эти антисемиты, расисты и ку-клукс-клановцы?

• Предыдущая
• 25/32
• Следующая