Выбери любимый жанр

Вооруженное восстание животных - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 13

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Монстры стали выскакивать из-под пола, из-за шкафов и батарей. Я от битвы аж вспотел. Но захотелось еще большего кайфа добиться.

Есть в «докторе Хантере» такой режим: ПОСМОТРИ НА СЕБЯ ГЛАЗАМИ ЗВЕРЯ. Чтобы им воспользоваться, надо несколько команд ввести.

Object Uzhas-2 from library Monster Module SENCES Sub EYESIGHT Sub RANGE OF VISION Put SPHERICAL auto.

Пару минут потратил и с помощью «Секстиума» увидел себя так сказать со стороны.

Я сидел в пузыре, такой некрасивый, расплющенный словно камбала: живот синеватый, трупный, и багровая спина, на сторону свернут пятачок незначительного лица, на шее и висках алые пятна. Вот туда лучше засадить стержень. Я (то есть кибермонстр) выбрал наилучшую позицию для атаки. И при том я (как монстр) оказался под платяным шкафом. Ну, сейчас как запистоню стержнем…

И тут раздается крик-ор – и вовсе не из саунд-бластеров компьютера. Я (уже как человек) скосил глаза – это Нина портит тишину, подвижный рот словно отделен от застывшего лица.

Я догадываюсь, что дамочке крупно не понравилось что-то, расположившееся за моей спиной. А за моей спиной тот самый платяной шкаф.

Все совпадает!

Ну, ешь, падло ползучее! В падении разворачиваюсь, занимаю огневой рубеж на полу и бабахаю из револьвера.

Какое счастье, что вчера мне было лень снять с себя кобуру с оружием. Ах, как я тебе благодарен, моя вечная лень…

Если я и попал в червягу, то сильно ему не навредил. Надо мной просвистел стержень и раздолбал какое-то стекло.

Вот он, метатель из-под шкафа выбрался до талии – хотя это понятие в данном случае растяжимое. Все у него шевелится, все ходит ходуном. Что такое, нашему гостю нехорошо?

Соединяю куски обзора в целостную картину – хобот пробил мой «Секстиум-600» и углубился во внутренности машины. Похоже, коротнуло. Теперь уже мне нехорошо.

Червяга взвизгнул почище вопленницы Нины и прыгнул к компьютеру, желая помочь своему хоботу. На бреющем полете он обдал меня ветерком. Спешка, конечно, и нервный узел поврежден, поэтому гость и влепился прямо в мой «Секстиум».

А я еще кинул вслед червяге «коктейль Молотова», то есть бутылку колы.

Компьютер, обжигая мне сердце, полыхнул; чудище, вломившееся прямо в него, сильно застрекотало – это конвульсивно бились друг о друга панцирные кольца.

Я кинулся на кухню, где готовилась яичница для Нины, и схватив раскаленную сковородку, вернулся добивать ей червягу.

Но вот, как будто кончено. Сцена экзекуции увенчалась запахом сгоревших протеинов и еще чего-то неаппетитного. Приговор привелся в исполнение как минимум неэкономно. Если на каждое вредное животное по компьютеру тратить, значит, на одну единственную казнь придется работать целый год.

Я останки аппарата обесточил, стеная по утраченной радости, но подумал с нарастающим оптимизмом, что у меня теперь есть образец червяги.

Впрочем затем мне показалось, что этот образец скорее напоминают кучу жареного дерьма. Вряд ли кто-нибудь захочет на нее смотреть – дадут мне под зад коленом, а вдогонку это дерьмо и запустят.

Но, может, какого-нибудь вдумчивому биологу этих останков вполне достаточно? Так что это все-таки – дерьмо или образец?

Короче, я это образцовое дерьмо сгреб и в большой термос положил – в тот, в котором ужин себе ношу. Можно сказать, любимую вещь не пожалел.

Поставил его в холодильник, хотел было Нине массаж сделать, чтобы из оцепенения вышла, как звоночек в дверь случился.

Теперь у меня уже ступор случился. Может, это очередной червяга? Может, монстры научились уже в дверь звонить? Я на негнущихся ногах поковылял к двери. Но за ней был всего лишь старикашка сосед. Шумы ему послышались, козлику. Не послышались, успокоил я его, наверное, это ваша задница так постарались. Сосед отправился внимать дальше «задним устам», а я стал думать, не шпион ли приходил. Но тут Нина помешала, она вышла из столбняка и стала крыть матом мою, как она выражалась, чертову берлогу.

Ей было плевать на мою трагедию. Единственного ведь друга у меня не стало, аппарата «Секстиум-600» – самого дорогого, в прямом и переносном смысле.

Я даме в отместку предложил выпить рюмочку для упокоения да маршировать домой. Тут она не согласилась, стала берлогой обзывать свою хавиру, вцепилась в мою кушетку.

Я, зажав уши, пытался обмозговать все в целом. Похоже, матка явилась проведать своих личиночек и решила примерно наказать меня за отсутствие заботы. Надеюсь, что хоть папа этих червяков сюда не явится…

А Нина-то задержалась у меня. И, наверное, была права. Потому что, наверняка, у нее в квартире червяги, а то и целый биоценоз (вирусы, гады, личинки). Дамочка, слегка разрумянившись, призналась, что перед тем, как задать стрекача ко мне, харчи стравила. Этот неаппетитный факт мне кое о чем говорит.

Квартирка у меня однокомнатная, да еще разгромленная местами. Нине я предложил дрыхнуть на кушетке, сам расположился в кресле. Как породистый англичанин прикрылся пледом, заснул.

А во сне, ну что за напасть, очередной кошмар стал меня давить. Будто я в могиле, а сверху на меня плиту кладут. Из последних сил проснулся. И вижу, что дислокация изменилась.

Я по прежнему в кресле, а вот Нины на кушетке нет. Нина расположилась на мне. Ей так, наверное, спокойнее.

– Ты как-то на роль одеяла не годишься. Пуха мало, – говорю ей.

– Страшно там. – и челюсть дрожит.

– Я тебя сейчас тоже не защита, больно спать хочется. Кроме того, ты ж меня всего раздавила. Чай не кукла Барби. Сколько ты, кстати, весишь?

На этот вопрос Нина не дала ответ. Но, чтоб мне спать больше не хотелось, она кое-куда свою руку просунула, кое-что у меня схватила, сжала, дернула и….

Да, в целом Нина меня никогда не привлекала. Не дурнушка, конечно, все при всем, но какая-то жесткость и принципиальность в ней всегда чувствовалась. Дескать, если трахаться, так с перспективным ученым, со значительным человеком, с интересным собеседником. А я ни то, ни другое, ни третье. Поэтому и захотел ее с себя сейчас согнать.

Но не получилось. Нина всегда была хорошей лаборанткой, ассистенткой, секретаршей, все делала четко и правильно. Вот и нынче у нее это самое дело заладилось. В целом она меня не привлекала, а в частности вполне привлекла.

Разогрела меня, расстегнула, и давай орудовать. Сама попрыгала, меня скоренько разрядила и, и еще сказала ехидно:

– Ну ты совратитель, Сашка. Теперь я – твоя и ты должен мое тело охранять.

«Дешевое повидло, – подумал я. – Если бы тут батальон был, ты его тоже подобным манером поставила бы под свое командование. Зря я поддался».

Но утро наступает, весеннее солнышко сквозь немытые ставни подмазывает розовым фигуру дамочки, потягивающейся и поглаживающей свои «дыньки». Нет, не зря, не зря.

Я, как честный кавалер, обязан-таки некоторое время еще танцевать вокруг Нины. Первое па – доставка беглянки домой. Не на мерседесе, а на трамвае. Хоть это утешает. Потом отвезу остатки червяги в свой технопарк – чтобы наконец ученые их досмотрели и об этом деле растрезвонили по всему свету…

Дверь Нининой квартиры как будто и не запиралась, слегка даже приоткрыта. Еще, конечно, нет повода для мандража и напряженки. Просто Нина так торопилась вчера, поспешно уносила попку, что забыла повернуть ключ.

Входим мы в квартиру, а в гостиной встречаем тело, беспросветно лежачее.

На полу расположился крутой мужчина, мало похожий на живого. На зеленоватом его лице недельная щетина, в одной руке черенок ножа, а лезвие, отколотое неведомой силой, валяется неподалеку. Вдобавок на полу кое-что похожее на камушки, хотя я не побоялся бы это назвать осколками панцирных колец.

Нина тут же забилась в стенку и запищала. Я ее вытолкнул на лестничную площадку и, вернувшись, перекатил мужика на спину, после чего зажмурился. Как тут не зажмуриться. В груди дыра с обугленными краями – похоже, что ее проделал тысячевольтный электрический разряд.

А сейчас из дыра ползла обильная пена. Причем из лопающихся пузырьков появлялись на свет червячки; кстати, покороче и потоньше, чем те, которые барахтались в моей раковине. Вместо крючочков и иголочек – один хоботок-стилетик, причем на том же конце, что и сосательно-ротовое отверстие. Личинки выползали из человека, в котором устроили стол, дом и ванну с пеной.