Философский камень гомеопатии - Симеонова Наталья Константиновна - Страница 29

В конце жизни Ганеман пришел уже к возможности получать эффект от гомеопатического препарата путем нюханья. Это было за пределами любого понимания, и Ганемана готовы были объявить сумасшедшим.

Методы приготовления лекарственных средств по Ганеману были трудными для фармацевтов того времени, поэтому большинство лекарств Ганеман готовил сам, не доверяя к тому же аптекарям. Он настоятельно рекомендовал врачам- гомеопатам самостоятельно готовить и отпускать больным лекарственные средства. В конце концов немецкие фармацевты обвинили его в покушении на их привилегии и передали спорный вопрос в суд.

При подготовке заявления для своей защиты в суде Ганеман писал: «Метод лечения, который я использую, совершенно отличается от метода других врачей и, следовательно, совсем не похож на их метод, связанный с работой фармацевта и зависящий от них. Привилегии аптекарей ограничены приготовлением сложных лекарственных средств, в отношении которых существует вес, цена и т. д. Я тоже использую лекарственные вещества из природы, но только простые. Поэтому я должен отвергнуть обвинение относительно моего посягательства на привилегии фармацевтов. Кроме того, я использую мои лекарства только для моих пациентов, а не для продажи».

Решение суда, однако, было принято в пользу фармацевтов, и Ганеману больше не разрешалось готовить и отпускать какие-либо лекарственные средства. Ганеман вынужден был поменять место жительства: сначала переехал в провинцию герцога Анхалткетенского, где ему разрешили изготавливать и продавать свои лекарства, а потом навсегда покинул Германию и переехал в Париж.

Многие современники указывают, что Ганеман был сложной личностью. Мне тоже бросаются в глаза свидетельства сложного противоречивого характера Ганемана. Взять, например, его взаимоотношения с Гуфеландом, который, как известно, поддерживал Ганемана, опубликовал его первую работу. Я уже цитировала письмо Ганемана Гуфеланду. Считается, что эти два человека и врача были в большой дружбе. А теперь почитаем то, как писал Ганеман о Гуфеланде в разных местах Органона: «Гуфеланд, вождь старой школы…(ирония), бедный Гуфеланд… Гуфеланд пытается приспособить… к своему старому псевдоискусству… Гуфеланд, будучи пристыженным…» Тот, в свою очередь, одной из своих фраз тоже посыпал Ганеману соль на рану. «Гомеопатия может устранить симптомы, но заболевание остается».

Ганеман не ссылался на прошлые авторитеты, за исключением тех случаев, когда он подвергал кого-нибудь критике. Иногда он упоминал в сносках какого-нибудь современника, похвалив его работу. А между тем он много лет занимался переводами медицинских текстов с разных языков и, конечно, хорошо был осведомлен о состоянии практической медицины и медицинских идей до него.

Это качество неважно характеризует Ганемана. Самую тесную связь открытий Ганемана с трудами Парацельса можно обнаружить даже на поверхностный взгляд. Даже нам, спустя столетия, известна деятельность некоторых выдающихся врачей, которые задолго до Ганемана использовали в своей медицинской практике и закон подобия, и использование ядов и металлов, и преимущество малых доз, и значение симптоматологии. Однако Ганеман не вспоминает о них. Что касается эффекта потенцирования, то к отделению квинтэссенции лекарственного вещества стремился не он один, и не он один достиг положительных результатов.

Следует признать, что заслуга Ганемана состоит в том, что он настаивал на использовании потенцирования не в отдельных случаях и с отдельными лекарствами, а во всех случаях и со всеми лекарствами. Несомненно, что с именем Ганемана связано открытие более простого способа потенцирования лекарств, отделения тонкой субстанции лекарственного вещества с помощью последовательных растираний и дилюций. До него алхимики отделяли тонкое вещество лекарства, его «квинтэссенцию» от материального носителя более сложными методами с участием личного магнетизма.

Используя свой метод, Ганеман добился большого успеха как врач. В Германии его плодотворная деятельность возбудила ревность коллег. Через несколько лет после смерти своей первой жены Ганеман женился на тридцатипятилетней Мелани д'Эрвилль Гойе (Melanie de Hervilly-Gohier), красивой женщине из хорошей семьи. Вскоре после женитьбы они переехали в Париж, где Ганеман сразу получил выгодную практику. Гомеопатия к тому времени уже была признана в Париже, и его радушно приняли. Есть сведения, что его приглашали к королю. Ему было уже 89 лет. Жена помогала ему в работе, училась и сама стала практикующим врачом.

В биографиях многих выдающихся людей встречаются упоминания об их лечении гомеопатами. Так, Фредерик Шопен жил Париже в одни годы с Ганеманом. Биографы Шопена говорят о том что он лечился у знаменитых врачей, но не называют фамилий. В одной работе можно прочитать ироническое замечание биографа по поводу того, что Шопен нюхал гомеопатические флакончики. Такой совет мог дать ему только Ганеман. Как известно, у Шопена была открытая форма туберкулеза легких. Виртуоз вел в Париже беспорядочную жизнь, но прожил для своего диагноза довольно долго.

Расскажу историю еще одного виртуоза и гениального композитора.

Юный Сергей Рахманинов в 24 года пережил серьезную форму депрессии. Ранней весной юноша испытал двойное потрясение. Материально необеспеченный музыкант оказался неподходящей партией для Веры Скалон, генеральской дочери. Несмотря на взаимную симпатию, девушка предпочла для брака другого. Тогда же провалилась в Петербурге Первая симфония Рахманинова. В зале присутствовали Римский-Корсаков, Стасов, Кюи, Танеев и много других представителей музыкальной общественности. Дирижировал оркестром Глазунов, который флегматично провел симфонию. Стасов неодобрительно оглядывался, Кюи все время пожимал плечами. Все это наблюдал молодой композитор, находившийся на хорах. Беспощадный Цезарь Кюи расписал это событие в прессе: «Если бы в аду была консерватория, если бы одному из ее даровитых музыкантов было задано написать программную симфонию вроде симфонии господина Рахманинова, то он привел бы в восторг обитателей ада».

Отчаянию Рахманинова не было предела. Он был близок к самоубийству. Не дни, не месяцы — три года продолжалось депрессивное состояние. Он постоянно жаловался на боль в спине, ногах, руках, во всех костях, крайнюю усталость, бессонницу, головную боль. За три года Рахманинов не написал ни одной строчки.

Не вернула душевное равновесие и организованная встреча со Львом Толстым. Известный московский терапевт А. А. Остроумов предупредил родных юноши, что есть основания опасаться за его рассудок и посоветовал обратиться к психиатру. Им оказался доктор Н. В. Даль, у которого Рахманинов лечился в течение полугода.

Доктор Рахманинова оказался на редкость культурным и музыкальным человеком и к тому же хорошим виолончелистом. Биографы Рахманинова упоминают их беседы и совместное музицирование. Целительной для измученного Рахманинова считали виолончельную музыку Мендельсона. Рахманинов не раз говорил, что врач не просто вылечил его, а спас. Биографы Рахманинова отмечают, что прадедом Н. В. Даля был знаменитый доктор В. И. Даль — друг Пушкина, этнограф, филолог и автор известного словаря. Но по незнанию, они не упоминают, что он был поборником гомеопатии и способствовал распространению ее в России. Я уверена, что доктор Рахманинова унаследовал доверие к гомеопатии и применил для лечения музыканта ацидум фосфорикум.

Выздоровление было полным. Первым произведением, которое Рахманинов после этого написал, был знаменитый Второй концерт для фортепиано с оркестром, одно из самых мужественных и солнечных произведений русской музыки. На титульном листе партитуры Рахманинов написал посвящение Н. В. Далю. «Это не мой концерт, это Ваш концерт», — сказал композитор своему доктору.

Известен факт дружбы Ганемана и Гете. Вот восторженные слова Гете: «Ганеман — это редкое сочетание философии, эрудиции, чья система должна в конечном счете привести к поражению ординарных, наполненных рецептами голов, но все еще редко признаваемый практикующими врачами, которые скорее его избегают, чем исследуют».