Убийство по-домашнему - Барретт Мэри - Страница 34

Три женщины, которым только три недели назад удалось эмансипироваться и избавиться от невероятной викторианской тирании главы семьи.

— А почему после смерти отца жизнь показалась тебе такой же невыносимой, Марни? — спросил я.

Она бросила на меня быстрый взгляд.

— Из-за мамы и Селены, — сказала она.

— Из-за мамы и Селены? — удивленно повторил я.

— Ты слышал когда-нибудь слово «подавить»? Попробуй быть женщиной в одном доме с мамой и Селеной! — Она покачивала ногой. — Мне кажется, с отцом было лучше. Он по крайней мере не был так страшен.

— Страшен? А разве они страшны?

— Ох, они, конечно, не отдают себе в этом отчета, — сказала она.

Подтянула ноги на кровать, скрестила их и положила ладони на щиколотки. — Видишь ли, у них обеих дьявольски сильные характеры, которые всегда подавлялись отцом. Теперь, когда его нет, они развились, как те ужасные южноамериканские растения, пожирающие людей. Они поглощают все, не исключая меня.

Они проглотят любого… буквально любого. Не остановятся ни перед чем, подслащая все это красивыми словами и улыбками; будут делать вид, что они такие ласковые, такие очаровательные!

Она в упор смотрела на меня; её блестящие волосы волнами рассыпались по плечам. У меня было странное впечатление, что таким способом Марни хочет предостеречь меня.

— Скажи мне, — внезапно спросила она, — почему ты согласился на этот план? Ведь лично тебе он не сулит никакой выгоды?

— Но я ведь ничего и не теряю, верно?

— Думаю, что да.

— Разве я не мог сделать это из бескорыстной дружбы?

— Нет… Ты не делаешь это ради дружбы, — сказала она, покачав головой. — Ты делаешь это просто ради Селены!

Я невольно пришел в замешательство.

— Ведь это ясно, как на ладони. Ты такой же, как все другие… позволил себя поймать. Она уже поймала Горди, в любом случае, ту жалкую развалину, в которую он превратился. И Нэйта, а сейчас… — Она горько рассмеялась. — Помнишь, я сказала тебе, что три недели назад у меня впервые в жизни было свидание с мужчиной? Этим мужчиной был Нэйт. Я познакомилась с ним у подруги и привела его домой. Все считали его моим парнем… А теперь? Никто об этом даже и не вспоминает. Селена только один раз посмотрела на него… и он уже был готов. А ты…

— Думаю, что я как-нибудь справлюсь.

— Ты? — Марни снова рассмеялась. — Подожди немножко. Скоро Селена войдет в эту комнату. Она будет чарующей и ангельской — в связи с завтрашним днем. Это первая стадия. Потом ты увидишь боль у неё в глазах и она скажет тебе, как это ужасно — иметь мужа-пьяницу. И наконец, что Нэйт, конечно, ужасно мил и что она ему очень предана, но зато какие у тебя прекрасные мускулы! — Её горечь обжигала. — А ты говоришь, что справишься! Ты? Ты даже оглянуться не успеешь, как уже будет поздно.

Моя реакция на слова Марни была довольно сложной. Какой-то внутренний голос говорил мне: «Она права! Будь осторожен!». Другой, напротив, был на стороне Селены, приглушенный, однако, ироническим взглядом Марни.

— Ты, наверное, думаешь, что это во мне говорит зависть, потому что Селена так красива? — Её лицо внезапно стало серьезным. — Я говорю это ради твоего собственного блага, поверь мне! Селена действует, как яд. Она дрянь. Дрянь в принципе. Дело не только в Горди или Нэйте. Такая судьба ожидает каждого мужчину, который приблизится к ней. — Она сделала маленькую паузу и жестко закончила: — Даже Йена.

— Йена?

— Да, даже Йена! Я видела Селену с Йеном незадолго до смерти отца. И я… ах! Я должна была уже давно сказать тебе об этом! Это скандал, ну и пусть, если мне удастся открыть тебе глаза…

Я неожиданно вспомнил огромную полуобнаженную фигуру Йена. Его взрыв смеха, когда я спросил, почему мистер Френд уволил его. А потом — очаровательную загорелую Селену, барахтающуюся с ним в бассейне. Внезапно меня охватил гнев, настолько сильный, что я не мог себе этого объяснить. Марни не спускала с меня взгляда.

— Селене уже надоел Горди, — продолжила она. — Цинично, даже не шевеля пальцем, она позволяла ему напиваться до смерти. Она начала флиртовать с Нэйтом, чтобы получить возможность позже использовать его. Вскоре, однако, ей с ним тоже станет скучно и она вышвырнет его как мусор. А ты — следующий в списке. Я даже допускаю, что в этом нет вины Селены. Такая уж она есть! Она уничтожает людей, даже не отдавая себе отчета.

Не зная, против кого, собственно, мне следует направить свой гнев, я обратил его против Марни.

— Ты не пересаливаешь чуточку с этой заботой обо мне? — спросил я. — Какое тебе дело до того, оставит меня Селена с носом или нет?

— Какое мне дело? — Она слегка пожала плечами. — Не имею понятия. Я просто уже не могу смотреть на то, что Селена вытворяет. Но в одном я уверена: у неё имеется какой-то план относительно тебя. Я убеждена в этом.

— План? — Я снова ощутил прежнее беспокойство. — Какой план?

Марни немного помолчала, а потом в задумчивости покачала головой и сказала:

— Не знаю. Но что-то есть. Я читаю это по её глазам.

Она подалась вперед и коснулась пальцами моей ладони с серьезностью, которая показалась мне почти детской.

— Не верь ей, — сказала она. — Умоляю тебя! Обещай мне, что ты не будешь ей верить!

Это был особенный момент. Я почти ожидал такого предостережения, и это должно было меня обеспокоить, так же как образ Селены — чудесной и одновременно циничной, — возникший в моем воображении. Однако… я вовсе не ощущал беспокойства. Единственное, что смущало меня в эту минуту, — что Марни выглядит так молодо и вместе с тем она измучена и как-то подавлена. Я прижал её к себе и поцеловал.

— Я очень благодарен тебе за предостережение!

— Ты не слишком принял его к сердцу!

— Ну, заранее никогда ничего неизвестно…

— Ну что ж, ты сам убедишься в этом. Раньше или позже её намерения станут явными, и тогда ты плача придешь ко мне и скажешь, что я была права.

— Хорошо. Знаешь что, давай заключим договор: если Селена меня отравит, я приползу к тебе из последних сил и попрошу противоядие!

Я еще раз поцеловал её. Сначала её губы поддались, но уже через секунду враждебно сжались. Она освободилась из моих объятий.

— Ради Бога, хватит! Прекрати меня целовать!

— Но почему, Марни?

— Потому что… — Она посмотрела на меня широко открытыми глазами. Её губы подрагивали. Внезапно она вскочила с кровати и закричала: — О Боже! Меня тошнит от тебя! Меня тошнит от всех мужчин! — Она неестественно рассмеялась. — До меня, случайно, никто тебе это уже не говорил?

— Но, Марни! Девочка!

— А, к черту все это! Сейчас я пришлю Йена, чтобы он помог тебе лечь. И кроме того, я считаю, что вы все, мужчины, должны держаться вместе и основать какой-то клуб!

Когда она бежала к двери, я увидел ее лицо. Оно было бледным, полным нервного напряжения Внезапно я почувствовал себя мерзавцем.

Вскоре явился Йен. Он был в пижаме. По его растрепанным волосам и закрывающимся глазам я сделал вывод, что Марни, очевидно, разбудила его. Однако несмотря на это, он было услужлив, как всегда. Он почти механически исполнял ежедневный ритуал укладывания меня спать. Мне никогда не нравились его прикосновения. А в этот вечер, когда у меня перед глазами все еще стояли образы его и Селены в воде, я с трудом сдерживался чтобы не ударить его кулаком в загорелое лицо. Он отнес меня в кровать, как ребенка, укутал одеялом, дружелюбно и ласково улыбаясь, и наконец ушел.

Только после его ухода я понял всю правду, о которой должен был догадаться с самого начала. Марни была совершенно права, говоря о моем восхищении Селеной. Я не любил её. Здесь не было ничего романтического. Это было кое-что похуже. Несмотря на то, что она с самого начала обманывала меня, она была у меня в крови. Вот как выглядела правда. Плохо это или хорошо, но я не мог от этого освободиться.

С первых же минут моей борьбы с самыми разными чувствами по отношению к семье Френдов на первое место всегда выдвигалась Селена. Это стало для меня сейчас так же ясно, как ясно я видел перед собой её темно-голубые глаза. Я ненавидел Френдов, когда считал их своими врагами, потому что мне была ненавистна мысль, что Селена мой враг. А сегодня вечером я присоединился к их заговору вопреки инстинкту самосохранения, просто для того, чтобы найти в Селене союзника. Даже в эту минуту, когда меня охватывало еще более ясное предчувствие грозящей опасности, я ощущал необыкновенное возбуждение при мысли, что она вот-вот окажется здесь.