Убийство по-домашнему - Барретт Мэри - Страница 5

— Странно, — сказал я, стараясь изо всех сил полностью доверять ему. — Мне почему-то кажется, что все было совсем по-другому. Но Сан-Диего все же о чем-то напоминает мне. В том числе и о военно-морском флоте. У меня такое впечатление, что я довольно долго служил в военно-морском флоте. С ума сойти можно!

— Но ведь это совершенно естественно! Подсознательные желания, превратившиеся вследствие контузии в конкретные образы. Ты ведь сам знаешь, как страстно хотел поступить на службу в военно-морской флот. Теперь это желание исполнилось — в твоем подсознании. Ну, впрочем, хватит этой болтовни. — Он похлопал меня по плечу. Его ладонь была смуглой и теплой. — Мы еще вернемся к твоим воспоминаниям. Сомневаюсь, чтобы ты помнил о том, что у меня здесь в горах небольшая частная больница. Какие-то туристы, проезжающие мимо в автомобиле, обнаружили тебя, лежащего у дороги. Они выяснили, где находится ближайшая больница, и привезли тебя ко мне. По счастливому стечению обстоятельств, они попали именно к твоему лучшему другу.

— И я был без сознания? — спросил я, слушая его рассказ, как какое-то приключение, которое произошло с кем-то совершенно посторонним.

— Ты пришел в сознание почти сразу же после того, как тебя доставили в больницу, но был не в самом лучшем состоянии. Нам пришлось тут же оперировать тебе ногу и руку. К счастью, еще было не очень поздно и мы избежали опасных осложнений. Однако больше всего, Горди, меня беспокоило сотрясение мозга. Рука и нога — это мелочь, они не причинят тебе ни малейших забот, ни боли. Однако когда я закончил накладывать гипс и ты проснулся после наркоза, твоя память оказалась отнюдь не в полном порядке. Ты совершенно не понимал, что с тобой происходит, и не ориентировался в ситуации. Я довольно долго держал тебя под воздействием успокаивающих средств, поскольку хотел дать возможность мозгу отдохнуть после всего того, что произошло. Ты потом даже несколько раз приходил в сознание, однако по-прежнему не мог сопоставить все, что с тобой случилось. Я сделал вывод, что ты страдаешь временной амнезией, или потерей памяти. Успокаивающее лечение я проводил в течение полных двух недель, пока наконец не подумал, что лучшим лечением будет твое возвращение домой, где вид знакомых лиц и окружения быстрее вернет тебе память. Однако похоже на то, что я оказался слишком большим оптимистом. — Он смущенно улыбнулся.

Его темная рука вторично мягко притронулась к моему плечу. — Но пусть тебя все это не огорчает, старина, — закончил он. — Сотрясение мозга быстро не проходит, кроме того нельзя также предвидеть, как долго продлится потеря памяти. Однако, вероятнее всего, постепенно твое здоровье все же начнет приходить в норму. Возможно, уже через несколько дней или часов…

— Или… лет? — угрюмо продолжил я.

— Нет, нет! Ничего подобного! Ты не должен поддаваться депрессии, Горди!

Его глаза, похожие на глаза одалиски, наблюдали за мной из-за шелковистой занавески ресниц.

— Нет! Я совершенно искренне говорю тебе, что продолжаю оставаться оптимистом! Что касается ноги и руки, тут ты можешь быть совершенно спокоен. Я даже допускаю, что уже завтра разрешу тебе немного передвигаться по дому, в кресле на колесиках. Ты увидишь старых знакомых, навестишь хорошо знакомые тебе места. Да, я в самом деле оптимист!

Хотя я знал, что все то, что он говорит, это обычная тактика врача, но тем не менее почувствовал себя гораздо спокойнее. Меня охватило глубокое расслабление и абсолютная пассивность. Со мной здесь мать и благожелательный друг — врач. Оба делают для меня все, что в их силах. Стало быть, о чем мне беспокоиться? Я лежу в красивой комнате, за мной ухаживают, обо мне заботятся. Все очень добры ко мне, я Горди Френд, Гордон Рентон Френд Третий. Вскоре я узнаю, что следует из того факта, что я Гордон Френд, и начну вести прежний нормальный образ жизни.

Я огляделся в залитой солнцем золотисто-серой комнате.

— Значит, это мой собственный дом? — с большим удовольствием спросил я доктора Крофта.

— Конечно, Горди. После смерти отца этот дом является твоей собственностью.

— Отца? Моего отца?

— Как, ты не помнишь отца? — Доктор Крофт явно удивился. — Мне кажется попросту невозможным, чтобы кто-то мог не помнить старого Гордона Рентона Френда Второго.

— Он был известным человеком?

— Известным? В определенном смысле, наверняка. Он переселился сюда из Сэйнт-Пола всего лишь за несколько лет до смерти. Но даже за столь короткое время сумел остаться у всех в памяти.

— Чем?

— Своим характером и… ну, в общем, тебе об этом лучше расскажет твоя семья.

— Но вы сказали, что он умер.

— Да. Он умер месяц назад.

— Ах, так значит, это по нему моя мать носит траур!

Я лежал неподвижно, обдумывая все это, стараясь представить себе Гордона Рентона Френда Второго, который сумел остаться в памяти у людей. Однако мне это не удавалось. Через минуту я спросил с растущим чувством удовлетворения:

— Это должно означать, что я богатый человек?

— Ах, несомненно, — ответил доктор Крофт. — Я бы даже сказал, очень, очень богатый!

В этот момент в комнату вернулась мать. Проходя мимо доктора Крофта, она по-дружески похлопала его по спине, а потом села у моей кровати, возле роз.

— Ну? Как наши дела, дорогой доктор?

Нэйт Крофт пожал плечами.

— Пока что ничего особенного, дорогая миссис Френд, — ответил он.

— Мой любимый мальчик, — сказала мать, кладя себе на колени мою руку. — Тебе уже немного лучше?

— По крайней мере я знаю, кто был моим отцом, — ответил я.

— Я рассказал ему кое-что, — объяснил доктор Крофт.

— Надеюсь, только кое-что. Бедный Горди… Я убеждена, он еще слишком слаб, чтобы думать об отце.

— Почему? — спросил я. — Разве с ним было что-то не в порядке? Какое-то постыдное дело? Паршивая овца?

Мать рассмеялась своим глубоким мягким смехом.

— Ну что ты, ничего подобного, любимый! Это скорее мы были не в порядке. Перестань, однако, ломать себе над этим голову. Полежи спокойно, а я тем временем задам доктору несколько умных вопросов и узнаю, что мы должны делать с тобой дальше.

— Я могу сказать немного, дорогая миссис Френд. — Доктор Крофт бросил тактичный взгляд на часы. — Пока что прошу делать все то, что и раньше. Что же касается этой несчастной временной потери памяти, то здесь лучшей методикой лечения будет постоянный контакт со знакомыми людьми и предметами. Мы постепенно приведем его в нормальное состояние.

Мать посмотрела на меня, потом перевела взгляд на доктора и понимающе подмигнула ему.

— Если уж речь зашла об известных ему людях и предметах, то как по-вашему, доктор, стоило бы, чтобы он встретился с Селеной?

Доктор Крофт быстро взглянул на выпуклость под одеялом, в том месте, где находилась моя загипсованная нога.

— Да… Именно это я и намеревался предложить.

— Селена, — повторил я. — Вы все время говорите о Селене! Кто такая Селена?

Моя рука по-прежнему покоилась на коленях у матери, которая ласково ее гладила.

— Сынок, — сказала она. — Ты в самом деле очарователен! Может быть, ты даже больше нравишься мне таким, как сейчас… утратившим память.

Она показала рукой на другую кровать.

— В этой кровати, собственно, спит Селена. Селена — это твоя жена.

Белое дамское белье… Атмосфера в комнате, насыщенная присутствием женщины… Моя жена…

— Селена где-нибудь поблизости, миссис Френд? — спросил доктор Крофт.

— По-моему, она с Йеном во дворе.

— В таком случае я пришлю ее сюда. А теперь мне уже действительно пора уходить.

Доктор Крофт снова похлопал меня по плечу.

— Я буду здесь завтра и попрошу доставить кресло на колесиках. Выше голову, Горди! Не успеешь оглянуться, как снова будешь среди нас, старина! До свидания, дорогая миссис Френд!

После его ухода мать встала со стула.

— Ну, а теперь, любимый, поскольку сюда должна прийти Селена, будет лучше всего, если я оставлю вас одних. — Она откинула непокорную прядь со лба и продолжила: — Если существует на свете что-то или кто-то, кто способен вернуть тебе память, так это только Селена. — Она сделала несколько шагов к двери и остановилась. — Нет, нет, в самом деле здесь слишком много цветов! А ведь я говорила Селене, что нет смысла ставить здесь такую массу цветов. Здесь пахнет, как в часовне при отпевании!