Не выходите замуж на спор - Лисина Александра - Страница 60

• Предыдущая
• 60/70
• Следующая

— Даже касание Абсолютной Тьмы смертельно, — насмешливо заметил Асад, когда я вытянула дрожащую руку, пытаясь дотронуться до своего Князя. — Твоя бабка Шота так хотела узнать тайну этого заклятия, что не погнушалась даже залезть в мою постель.

Моя рука на миг замерла над алебастровой кожей.

— …Но она слишком поздно узнала, что это заклятие передается одним-единственным способом: от убийцы к убийце. И, к своему огромному сожалению, так и не сумела его изучить.

Я сжала зубы и, подтянувшись еще на волосок, приложила когтистую ладонь к изуродованной спине супруга, по которой начали расползаться фиолетовые разводы.

— Это заклинание придется изучить тебе, Княже, — прошептала я, когда мой демон вздрогнул и, не веря происходящему, вскинул голову. — Прости, муж мой, что я так поздно сообразила. Доверься мне и прости, пожалуйста. За все.

— Ри-и… — ощутимо напрягся супруг, когда я надавила на основание его крыльев. — Что ты делаешь?

— Светом тебя… проклинаю! — выдохнула я и крепко зажмурилась, чтобы раньше времени не ослепнуть.

Может ли Свет стать Тьмой?

Способна ли ненависть стать любовью?

Никогда над этим не задумывалась, но совершенно точно знаю одно: когда у тебя есть цель, выдержать можно многое. Точнее, выдержать можно абсолютно все, если, конечно, ты выбрал день своей смерти и твердо решил следовать этому выбору до конца.

Согласна, призывать Свет, пребывая в темной ипостаси, — весьма необычный и крайне болезненный способ самоубийства. Но, к сожалению, единственный подходящий для истинно светлого проклятия, накладываемого на высшего демона.

Я не зря читала маменькины старые книги. И не напрасно интересовалась именно проклятиями; об этом мало кто знал, но отцовский дар подарил мне не только красивые крылья. Благодаря ему я, как урожденная темная, могла стать совершенно особенным проклятийником. Тем самым. Редчайшим. Желанным для любого обитателя Преисподней. Ибо по-настоящему усилить высшего демона способен лишь носитель истинного Света. И только если как следует его проклянет.

К сожалению, ангелы не умеют проклинать. Проклясть для них означает потерять Свет, поэтому они, попав в ловушку, предпочитают умереть, но не отдать и крупицы своей благодати. Впрочем, как утверждают книги, даже если бы кто-то из них и рискнул, это неминуемо привело бы к развоплощению, поэтому настоящие светлые проклятия доступны лишь полукровкам. Таким, как я, — носителям одновременно и Света, и Тьмы. Считается, что Тьма должна уберечь нас от очищения, а Свет спасет от влияния Тьмы. Но это только на бумаге все складно написано, тогда как в действительности… Думаю, даже маменька не знала, что получится в результате ее авантюры.

Самое сложное, как она говорила, это проклинать любя, а не ненавидеть благословляя. Правда, я только сейчас поняла, что светлое проклятие — это совсем не то же самое, что темное благословение. На уровне каких-то глубинных чувств ощутила разницу, поэтому-то и не сменила ипостась.

Наверное, когда из меня хлынул Свет, мужу стало больно, вернее, очень больно заживо гореть, стоя под потоком моей силы. Но он не издал ни звука, когда его коснулось полноценное очищение. Не отшатнулся, хотя на его месте это было бы естественно. Только задышал совсем тяжело и зашатался, как в сильную бурю. А вот что больно стало Асаду, я прекрасно расслышала, поскольку, в отличие от супруга, не собиралась его беречь, поэтому далеко не весь живущий во мне Свет обратила во Тьму и влила огромными толчками в окаменевшего мужа.

Того, что разлетелось по камере, оказалось достаточно, чтобы спалить серокожему плоть почти до костей и заставить позабыть, для чего он заманил в это подземелье давнего врага.

Мне тоже было больно, несмотря на транс. Но, как и муж, я сдерживала рвущийся наружу крик и надеялась, что не погибну до того, как весь свой Свет передам ему.

Это не благородство. Отнюдь. И даже не геройская попытка сохранить свою шкуру. Это — моя месть убившему Шоту и едва не убившему меня демону. А также единственная и последняя благодарность трижды сохранившему мне жизнь мужчине, который, сам того не зная, именно сегодня — здесь, сейчас — заставил пересмотреть мое отношение к нему.

Я не хочу знать, что с ним будет дальше. И меня не заботит мысль о том, что, возможно, в Преисподней вскоре появится первый за много тысячелетий настоящий Повелитель. Тот, чью власть безоговорочно примут остальные Князья. Тот, кого будет бояться даже Темная Герцогиня. Действительно сильнейший. Могущественный настолько, что, даже объединившись, владельцам остальных доменов будет очень сложно его одолеть.

Мой Свет усилит его пропорционально уровню имеющейся у него силы. Его, второго по мощи — вернее, уже первого среди Темных Князей. Кем он после этого станет? И много ли крови прольется, когда он начнет захватывать княжества одно за другим?

Мне действительно все равно.

Для меня эта история закончилась, потому что моя темная ипостась беззащитна перед Светом. А его здесь так много, что она неминуемо погибнет, ведь полукровки с одной ипостасью не живут.

Прости меня, Княже, снова: я не сдержу своего обещания. И не увижу твоего триумфа, потому что отныне и навсегда ты станешь от меня свободным — мой муж, мой повелитель и господин, которого я никогда не признаю…

Я не стала открывать глаза, чтобы не видеть, как сморщивается кожа на моей левой руке, и как облетают с нее остатки плоти. Не пожелала смотреть, как струящийся с пальцев Свет за считаные мгновения превращается в черные клубы, без остатка впитывающиеся в тело демона. Мне было достаточно услышать тихий щелчок раскрывшихся на его запястьях браслетов, ощутить, как из-под скрюченных, обгоревших до костей пальцев исчезает невидимая опора, и различить сквозь шум в ушах долгий, медленно затихающий крик разрываемого на части серокожего, бальзамом пролившийся на мою израненную душу.

Возможно, если бы маменька не наложила на меня своего заклятия, у меня бы появились шансы уцелеть. Возможно даже, если бы это заклятие не было направлено на смерть, Князюшка нашел бы способ вернуть меня к жизни. Однако Темная Герцогиня всегда была предусмотрительна и осторожна. И она предпочла остаться без дочери, чем лишиться того, к чему так долго шла вся наша раса.

Что случилось потом, я не знаю и знать не хочу. Явившаяся на зов Тьма обняла меня так нежно, что мне не захотелось просыпаться. Такая уютная, теплая, родная… Как же мне ее не хватало, когда внутри горел этот проклятый Свет! К счастью, я вытравила его из себя до последней капли. Поняла, каково это — жить без боли и страха. А теперь устало улыбалась, охотно подставляя обезображенное лицо ее осторожным пальцам и радуясь, что еще целую вечность не смогу по-настоящему заплакать.

— Ри-и… — тихо позвала Тьма, целуя мои сожженные губы. — Будь со мной, Ри-и-и… останься…

Я хотела ответить, что больше никуда от нее не денусь, но не смогла — все-таки упала. И, кажется, наконец умерла, успев напоследок ощутить, как меня бережно подхватили чьи-то сильные руки.

Раньше я думала, что смерть — это покой, безмятежность и одиночество.

Однако Тьма почему-то лишила меня нормального посмертия и не захотела дарить долгожданное забвение. Вместо прохладного уюта вечной ночи вокруг меня бурлил холодный океан силы. Вместо дружеского приветствия в ушах стоял дикий гул, а откуда-то издалека то и дело доносился чей-то раздраженный рык, идущий, казалось, со всех сторон.

В довершение всего меня лишили одиночества. И почему-то не дали покоя, потому что какая-то тварь обжигающе горячим щупальцем вцепилась в мою талию, настойчиво утягивая на глубину, а кто-то другой еще более настойчиво тащил наверх, в буквальном смысле разрывая меня пополам.

Невидимый монстр, прячущийся в глубинах океана, недовольно ворчал и, кажется, оказался еще и ядовитым — кожу на животе разъедало, словно кислотой. И это было больно. Настолько, что я несколько раз порывалась закричать, проклиная все на свете, но вместо этого лишь наглоталась воды, закашлялась и непременно пошла бы на дно, если бы сильная рука не цапнула меня за шкирку, а чей-то злой и сорванный голос не рявкнул прямо в ухо:

• Предыдущая
• 60/70
• Следующая