Частный капитал в СССР - Ларин Юрий - Страница 5

Другой пример, более раннего времени и также весьма типичный, — Лошинский. Он был нашим государственным служащим, уполномоченным нашей национализированной технической конторы, до революции принадлежавшей когда-то известному инженеру Бари. Лошинский был принят на службу Ташкентской железной дорогой, которая поручила ему заготовлять лесные материалы (а потом то же сделала Западная железная дорога). У него имелась доверенность, из которой видно, что он является совершенно самостоятельным лицом, существующим на проценты с получаемых работ, причём железная дорога уплачивает этому своему «агенту по заготовке лесных материалов» себестоимость заготовительных лесных материалов плюс 25 % к этой себестоимости. Лошинский имел право по доверенности самостоятельно увольнять и принимать служащих и т. д. — одним словом, он являлся в полной мере частным подрядчиком, а формально числился агентом железной дороги по заготовке различных шпал и т. п., государственным служащим. В качестве такового он «работал» без залога, без неустойки, без уплаты налогов и сборов, полагавшихся с частных лиц, на авансы дороги. Такая практика была в то время настолько общепринятой, что договор дороги с Лошинским беспрепятственно прошёл пять инстанций. Сначала его утвердило управление дороги, потом финансово-техническая комиссия, потом финансово-контрольный комитет, потом Коллегия НКПС, потом междуведомственная комиссия.

Лесозаготовки вообще были излюбленной областью выступления частного капитала в лжегосударственной форме. Нет ни одной железной дороги в нашей стране, где бы в лесозаготовительных отделах (они раньше назывались железкомами) не были обнаружены крупные злоупотребления. Дело хозяйственных заготовок леса для железных дорог фактически осуществлялось в широких размерах частными поставщиками. Они принимались на государственную службу, получали мандаты и ссуды в качестве уполномоченных по заготовкам, но действовали самостоятельно, с легализованной в различных формах прибылью в свою пользу (процентное начисление на себестоимость и т. п.).

Вот этот метод я называю работой частного капитала в лжегосударственной форме. Тут уже не кража путём прямого злоупотребления, но легализация кражи (и работы на наши средства) на почве использования нашего неразумия. Поскольку подобные случаи бывают ещё и теперь, необходимо воспретить всем государственным и кооперативным органам заключать договоры с какими бы то ни было государственными или кооперативными служащими, абсолютно воспретить иметь у себя таких служащих, которые работают на процентах, по особым договорам, являются «представителями» или «уполномоченными» указанного типа и т. п. Разумеется, для ручных продавцов-разносчиков, как моссель-промщицы, и для приказчиков в лавках, получающих небольшую премию с оборота, можно сделать изъятие, но общее правило надо провести в жизнь достаточно твёрдо.

Третий способ накопления частного капитала в первый период новой экономической политики — это так называемые контрагенты госорганов, но контрагенты злостные. Они уже не являются тайными агентами частного капитала внутри госаппарата и не являются уже вообще государственными служащими. Они уже вылупились из этой оболочки, уже открыто выступают в роли независимых частных контрагентов. Но они являются не контрагентами, производящими действительные коммерческие операции, а контрагентами, действующими исключительно в порядке злоупотреблений. Это та полоса контрагентов, которая особенно широко была развита приблизительно с 1921 по 1923 г. и только отчасти сохранилась в дальнейшем. Это такие контрагенты, которые в качестве основного капитала имели только связи и знакомства в советских учреждениях и при помощи их устраивали свои дела, а не путём затраты своих средств в сколько-нибудь эквивалентном соответствии с достигаемыми результатами.

Методы их действия можно свести к четырём основным типам. Они делали, например, заказ нашим государственным заводам, обеспечивая себе взяткой, во-первых, особо дешёвое выполнение заказа, во-вторых, особую быстроту выполнения заказа и, в-третьих, особенно хорошее качество выполнения заказа. Благодаря этому они получали с наших заводов изделия, которые были лучше тех изделий, какие попадали нашим госорганам и кооперации, а во-вторых — имели возможность эти изделия продавать дешевле на рынке и побивать нашу собственную торговлю. Отчасти такие методы и сейчас ещё имеют успех, но реже.

Второй тип таков. Они давали нам заказ под большую неустойку, в случае если наш завод не выполнит его к сроку. Причём было заранее условлено между такого рода частным заказчиком и соответственными коммерческими деятелями нашего завода, что заказ, конечно, не будет выполнен в срок.

Стало быть, этот частник получит большую неустойку, которой потом и поделится с кем следует.

Третий тип контрагентуры этого рода был такой, что они брали различные подряды для нас, поставки, заготовки, не давая никаких залогов. Раньше, до революции, при царизме, когда подрядчик брался что-нибудь поставить для казны, построить казарму или что-нибудь ещё, с него брали всегда залог, что он действительно в силах это сделать. Брали определённую сумму, он должен был внести в депозит казны определённый процент от суммы договора в качестве обеспечения, что он своё дело выполнит. У нас, по нашей неопытности, незнанию, по недобросовестности тех коммерческих служащих, которых мы получили из буржуазного аппарата и которые нам этого не говорили, система залогов не применялась. Мы сдавали частному предпринимателю подряды, заказы, поставки и никаких залогов не требовали. Наоборот, — и это четвёртый тип подобной контрагентуры, — сплошь и рядом мы ещё авансировали их, т. е. давали этому частнику средства: мы даём ему вперёд известную сумму, а он обязуется произвести для нас такие-то и такие-то вещи. Бывали, и нередко, такие случаи, что он деньги заберёт и ничего не сделает или вообще не вкладывает в дело никаких своих средств, все ведёт на наши авансы и наживает прибыль прямо за наш счёт.

Вот те четыре метода, которые особенно широко были использованы так называемыми контрагентами госорганов в первый период нэпа (а в некоторой мере сохранились и сейчас). Есть список частных так называемых технических и транспортных контор, которые в большом количестве были учреждены в Москве и в Ленинграде в 1921 и 1922 гг. Их основным и единственным занятием была контрагентура с госорганами. Из этих контор не оказалось ни одной, которая не кончила бы судебным процессом. Поэтому дела этих технических и транспортных частных контор могут быть хорошо изучены. Среди контрагентов второго периода нэпа, т. е. 1924–1926 гг., появляются уже и реальные, но контрагенты первого периода, 1921–1923 гг., были сплошь лицами, которые под видом коммерческих договоров с госорганами организовали фактическое хищение государственных средств. Характерной чертой являлась длительность этих хищений. Например, в Ленинградском порту это продолжалось шесть лет, в Ленинградской таможне — пять лет, в Рауспирте — три года, в Главном военно-хозяйственном складе — три года и так далее. Каждый раз в дело вовлечены были некоторые частные конторы и большой круг служащих, бывало по 50 и 100 человек, с помощью которых все обделывалось.

Приведу только один пример — из Ленинграда. Имеется в Ленинграде спекулянт по имени Семён Пляцкий. Он проходит, как рассказывает тов. Кондурушкин, через целый ряд судебных процессов разных госорганов. Он миллионер, был миллионером и до революции — металлоторговец. Весь период военного коммунизма он был нашим государственным служащим. В 1921 г., когда началась новая экономическая политика, он стал частным предпринимателем, и вот с тех пор проходил уже по восемнадцати судебным хозяйственным процессам. По всем восемнадцати процессам он был осуждён. Процессы эти прошли в Ленинграде в последние годы в суде, а самые злоупотребления происходили в течение ряда предшествующих лет. Сюда относятся: процесс Франко-русского завода, дело Государственного машиностроительного треста, дело «Красного путиловца» дело Треста массового производства, дело Московского треста средней металлической промышленности, дело Ленинградской губинспекции мест заключения, дело завода «Большевик» и т. д. Тов. Кондурушкин пишет о нем: «По всем делам осуждён, но по всем делам жив и здоров. Два раза сидел в ЧК и оба раза возрождался, как феникс». Платил нам подоходный налог. Годовой оборот его составлял около 3 млн. рублей. Был связан более чем с тридцатью государственными учреждениями. В данный момент (апрель 1927 г.) опять в тюрьме. Так вот этот делец, например, заводу «Большевик» заказал прокатать 25 тыс. пудов стали из материалов завода. Цена Пляцкому была назначена ниже себестоимости. Заказ (валы) был выполнен из высокосортной стали, подходящей по составу к инструментальной. Заказ Пляцкому был выполнен на месяц раньше срока, между тем аналогичный заказ Сестрорецкому оружейному заводу был исполнен на месяц позднее, и задержаны были заказы Волховстрою. Заказы Пляцкому выполнялись из материалов завода, но тем не менее Пляцкий под них получил широкий кредит в нашем Госбанке. Этот банковский кредит он использовал для своих других оборотов. Далее, этот заказ был заклеймен буквой «Г» что является специальной ответственной маркой завода «Большевик» указывающей на особо высокое качество товара, т. е. этот товар особенно охотно должны были рвать с руками все наши нуждавшиеся в металлотоварах госорганы. Наконец, управляющий завода Серов выдал ещё Пляцкому мандат в том, что Пляцкий является «представителем завода». Само собой разумеется, что администрация завода в значительной части была на откупе у Пляцкого, как показал затем суд. Когда в 1924 г. стали подозревать злоупотребления и Севзапвоенпром ВСНХ написал на завод «Большевик» предложение прекратить исполнение дальнейших заказов Пляцкого, на это предложение заведующий отделом технических заказов Каптерев написал такой официальный доклад: «С Пляцким заключены договора по всем правилам юриспруденции. Безответственные лица Севзапвоенпрома считают, что в Советской России не существует никаких правил и законов, ограждающих права частных промышленных предприятий. Пляцкий — крупный и выгодный для завода заказчик, так как даёт заказы не микроскопические и не гомеопатические, которыми пичкает завод Севзапвоенпром. Я пишу в защиту моральных принципов, обязательных для завода по отношению к заказчику». Каптерев, который так защищал «моральные принципы тоже наш государственный служащий, как выяснилось на суде (это дело слушалось в Ленинградском губсуде в 1925 г.), получал от Пляцкого взятки систематически три года, с 1922 по 1924 г., и его моральные принципы стоили государству 100 тыс. руб.