Здравствуй, Марс - Моисеев Владимир - Страница 36

• Предыдущая
• 36/39
• Следующая

               — Но все не так.

               — Может быть. Я и не утверждал, что рассказываю о реальной ситуации. Но у меня возникли ассоциации, с которыми мне захотелось поделиться с вами. Понимаешь, эмоциональное восприятие окружающего мира — очень важная составляющая установления истины. Обостренное чутье художника еще никто не отменял. Ты привираешь, когда говоришь: «Все не так». Не все не так.

               — В чем ты меня обвиняешь? — спросила Марта. — Ты лучше других знаешь, что я желаю тебе и Логову только добра. Мои чувства к вам слишком сильны, чтобы можно было подозревать меня в чем-то недостойном.

               — Твои чувства сильны, но открыты ли они?

               — В большей части.

               — Да ладно! Я все про тебя знаю!

               — Ты не можешь!

               — Хорошо, не знаю, но догадываюсь.

               — Обостренное чутье художника?

               — Бог дал мне это умение.

               — И о чем ты догадываешься?

               — Ты, Марта, проводишь над нами некий эксперимент. Какой? Это ты расскажи. Но если бы я писал про тебя книгу, то обязательно упомянул о белых халатах и клетках с дрессированными зверями, к которым ты относишься с истинной любовью, бережешь и заботишься о нас. О, ты любишь нас, несчастных, но, увы, только как подопытных животных.

               — Я люблю вас по-настоящему.

               К своему удивлению, Вик понял, что победил.

               — Расскажи мне все. Я пойму, а потом мы решим, что можно будет рассказать Логову. Вы с ним, как два голубка, было бы подло разбивать такую пару.

               — Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Марта.

               — Если ты расскажешь мне правду, эксперимент будет сорван? Но он и так провалился, то, что я догадываюсь о его существовании, делает его бессмысленным.

               — Если я скажу, что нет никакого эксперимента, а твои домыслы — проявление начинающегося психического расстройства, ты поверишь? Сам знаешь, на Марсе так легко сойти с ума.

               — Нет, — твердо сказал Вик.

               — Значит, мы зашли в тупик. Каких либо убедительных доказательств, подтверждающих твои безумные выдумки, нет. Мне остается сделать вид, что нашего разговора не было. И мы продолжим жить своей размеренной жизнью. Займись работой, Вик, выброси из головы ерунду.

               — А вот тут ты заблуждаешься. Способ проверить мои, как ты говоришь, выдумки существует.

               — Ты о чем? — удивилась Марта.

               — Я говорю вот об этом ящике, нам так и не сказали, для чего он предназначен. «Не вашего ума дело»! — вот и все объяснение. Что-то мне подсказывает, что это способ покинуть эксперимент, не удивлюсь, если ты уже им пользовалась, чтобы оказаться на Земле.

               — Ты бредишь!

               — А вот мы это сейчас и проверим! — сказал Вик.

               — Не смей! Не имеешь права!

               Но было поздно. Вик забрался в ящик и закрыл за собой крышку.

               Вроде бы ничего не произошло, но стало тихо. Логов, который застрял в соседнем отсеке и, затаив дыхание, ловил каждое слово странного диалога, был потрясен и готов к самому ужасному. Выждав минуту, он подошел к Марте.

               — Что случилось? — спросил он строго.

               — Почему ты не в оранжерее?

               — Не успел уйти, вы так кричали, что мне захотелось узнать, что стряслось. Зачем Вик залез в ящик?

               — Я не знаю, — ответила Марта.

               — А он знал?

               — Не думаю.

               — Ты знаешь, что это за ящик?

               — Говорили, что это кабина нуль-транспортировки, но это не правда.

               — Почему Вик не вылезает?

               На глазах у Логова появились слезы. Это было что-то новое. В последний раз он плакал давно, в первом классе. Причину он позабыл, однако, как катилась слеза по щеке, он оказывается, помнил. На миг вернулось ощущение былой катастрофы, и он вспомнил, что все дело было в том, что в тот день он навсегда потерял надежду навеки остаться ребенком. Нынешняя причина свалившейся на него печали ничем не отличалась от той, случившейся более двадцати лет тому назад — его жизнь опять круто изменилась вопреки его воле. Без предупреждения, даже не спросив у него разрешения.

               Покоритель Марса из него явно не получился. Логов подошел к секретному ящику, поднял крышку. Но как он и предполагал, Вика там не оказалось.

               — Куда подевался Вик?

               — Я не знаю.

               — С ним все в порядке?

               — Насколько мне известно, да.

               — Что тебе известно?

               — Что с Виком все в порядке.

               — Я слышал ваш разговор.

               — Ты ничего не понял.

               — Надеюсь. Но ты должна объяснить, что произошло. Так, чтобы на этот раз я понял.

               — Иногда мы вкладываем в знакомые слова неверный смысл и обманываем себя. Придумываем то, чего нет. Не всегда можно верить своим глазам и ушам.

               — Где Вик?

               — Не знаю, — ответила Марта.

               Он мог, несмотря на слова Марты, посчитать, что Вик воспользовался таинственной нуль-транспортировкой. Но проще было признать, что тело мертвого Вика отправили на переработку в оранжерею для подкормки растений и водорослей. Важный биологический материал должен быть сохранен. В этом действии заключался смысл их жизни, высшее предназначение. Каждый переселенец знал, что это и есть главная цель их полета — оставить на мертвой планете свою органику.

               Все стало понятно, они останутся на Марсе и помогут будущим переселенцам выжить. Разве не для этого он отправился в свой полет? И про них с Виком обязательно скажут: «Они были теми самыми первыми»! Сбудется его мечта. Он станет частью биосферы обновленного Марса.

               А вот Вик хотел добиться совсем другого. Ему было важно дописать свой текст. Интересно, удалось ли ему? Логов был уверен, что Вик справился. Ему стало завидно, захотелось обязательно прочитать эту книгу. Сделать это будет непросто. По закону, после смерти человека его записи автоматически стираются. Наверное, погиб и текст Вика. Но он, надо полагать, подсуетился и успел запустить готовый файл в Облако. Его обязательно нужно будет отыскать. Логов подумал о том, что будет правильно, если он допишет и отредактирует текст. На первый взгляд это могло показаться кощунством, но Логов знал, что должен это сделать, потому что он так понимал свой долг перед другом, он был обязан продолжить его дело.

               Логов с трудом сдерживал свои чувства, приступ ярости был слишком силен.

               — Ты знаешь, но не говоришь.

               — И что? Привыкай жить в мире, где некоторые люди знают больше, чем ты.

               — Ты знаешь и не говоришь мне.

               — До сих пор тебя это устраивало. Иногда ты о чем-то спрашивал, иногда предпочитал оставаться в неведении. Это было очень разумно. В этом нет ничего странного или предосудительного. Действительно есть вещи, о которых лучше не знать.

               — Об этом пишут в своих книгах писатели, такие как Вик, — сказал Логов с грустью.

               — Молодец, хорошо подметил.

               Логов нахмурился.

               — Только теперь я начинаю понимать, почему Вик так часто повторял, что его жизнь потеряет смысл, если он не сможет писать свои книги. Вика больше нет, но я — есть, я еще живой. Получается, что я должен продолжить его дело. Как только отыщется файл, я начну писать вместо него.

               — Про Вика постарайся забыть, он тебе больше не поможет, придется все делать самому.

• Предыдущая
• 36/39
• Следующая