Обвиняется терроризм - Устинов Владимир Васильевич - Страница 17

Для пресечения, а также предупреждения, для сдерживания терроризма основной метод государства — сила закона. Впрочем, закону в правовом обществе должны подчиняться и все остальные методы контроля терроризма — и политико-экономический, и превентивный, и тем более репрессивно-функциональный. В последнем случае это тем более актуально, что репрессия, наказание остается основной силой государства и функцией соответствующих его институтов. Но в обычной жизни (не связанной с широкомасштабной кампанией насилия, требующей адекватно жестких мер) общественность «озабочена не тем, как и почему правительства решают бороться с терроризмом при помощи силы, но больше теми усилиями, которые они предпринимают для улучшения процедур по обеспечению уголовного преследования подозреваемых в терроризме».

Репрессивно-правовой метод заключается в том, что законодательная и правоприменительная функции, направленные на правовое регулирование определенных общественных отношений, служат не только целям наказания преступников, но и восстановления нарушенных прав граждан и интересов государства, индивидуализируют степень ответственности каждого в зависимости от конкретных обстоятельств. Одновременно система санкций регламентирует поведение лиц, вовлеченных в террористическую деятельность (они вынуждаются в той или иной степени действовать в рамках системы), а также значительно затрудняет само функционирование террористов. Их действия становятся более предсказуемыми, контролируемыми, значительно увеличиваются затраты и риск проведения терактов.

Эти санкции могут включать ограничения стандартного набора прав и свобод граждан и соответственного расширения полномочий компетентных государственных органов, установление жестких стандартов для финансовой, политической или идеологической деятельности различных организаций, криминализацию определенных видов поведения (например, участие в террористической организации, сбор средств для ее нужд и т. д.), перевод функции доказывания на подозреваемое лицо. Это может насторожить многих либералов, но без таких действий пока никак нельзя.

Кроме того, «в контексте внутренней репрессии» некоторые юристы усматривают «более специфические способы, такие как сдерживающий эффект смертного приговора (включая публичные повешения и обезглавливания, использовавшиеся на Ближнем Востоке для уничтожения террористов); эффективное законодательство по контролю за огнестрельным оружием, сокращающее доступ террористов к оружию; эффективность более жестких иммиграционных и визовых требований для ограничения и контроля движения террористов через границы и т. д.

Наибольшую озабоченность у правозащитников, как правило, вызывает введение любых специальных полномочий для борьбы с терроризмом. Есть элемент, существенно важный для законодательства о специальных полномочиях во время любой длительной террористической кампании, — это принятие адекватных мер по защите общественного порядка. Когда вопрос касается пределов вторжения в частную жизнь (при проведении оперативно-розыскных мероприятий по конкретному уголовному делу или сборе иной оперативной разведывательной информации), возникает страх перед возможностью тотального контроля со стороны государства за частной жизнью отдельного человека, особенно учитывая грандиозные возможности, предоставляемые в данном отношении государству современными технологиями: кодовой информацией, идентификационными номерами, отслеживанием любой подозрительной информации при помощи провайдерских служб, камерами слежения. Возникает дилемма: с одной стороны, органы безопасности должны находить террористические организации и арестовывать преступников; с другой — существует соблазн покрыть всю страну сетью слежения, напоминающую «1984» Джорджа Оруэлла.

Ключевым моментом для понимания страхов перед внутренней разведкой является отсутствие грани между восприятием разведки в интересах предварительного следствия и разведки как помощи для формирования политики. Информация, полученная в ходе разведки, может послужить основой или подтверждением проводимому следствию. Но в разведывательной работе судебное слушание часто служит симптомом провала — раскрытием агента, действующего против врага, или неудачной манипуляции информацией о враждебной группе.

Теоретически разведка имеет собственные цели и значима вне зависимости от того, привлечен ли кто-либо к уголовной ответственности за совершенный теракт или нет. Но не всегда эта аксиома воспринимается общественностью, политиками. Нередко общество в поисках виноватых в случившемся, в целях «контроля» за законностью и эффективностью действий разведки, а чаще для получения наглядных результатов ее работы требует публичных отчетов, что не только отвлекает значительные силы, но и может грозить утечкой информации. Тем самым нарушается один из главных принципов действия разведки — режим секретности и конфиденциальности.

Только при наличии в обществе консенсуса относительно важности разведывательных функций отдельно от правоприменительных функций для борьбы с терроризмом возможно предусмотреть, чтобы правительство изучало размеры, интенсивность и эффективность методов по борьбе с угрозой, не привлекая к этому службы осуществления уголовного преследования. Так, например, считает юрист К. Дж. Робертсон, и его мысли в юридических кругах расцениваются как передовые.

Перед жестокой опасностью, которую несет с собой терроризм, существует ряд крайних правовых мер. Их может использовать государство для защиты себя и своих граждан. По замечанию Пола Уилкинсона, «обсуждая специальные полномочия, любой либерал будет говорить о них с сильным отвращением и неохотой. Известный афоризм Эктона можно отнести и к специальным полномочиям: «Все власти порочны, и специальная власть — особенно порочна…» Слишком много случаев приходит на ум амбициозных политиков во всем мире, кто использовал такие меры для своих собственных целей или кто желал поступить так. Во многом из-за этих злоупотреблений и реальной опасности периодического возникновения диктаторства либералы правы, настаивая на том, что специальные полномочия могут использоваться лишь в случаях, если есть фундаментальная угроза политической или экономической системе». Но такую угрозу при желании можно найти всегда.

Достаточно вспомнить приводимое Нейл Левинстон высказывание гватемальского бизнесмена о том, что «ты больше не либерален после того, как тебя попытались убить террористы». Не случайно после похищения и убийства Альдо Моро, несмотря на негодующие протесты либералов, 76,9 % из проголосовавших на итальянском референдуме 2 июня 1978 года высказались в поддержку закона от 1975 года, который давал полиции неограниченные полномочия по применению огнестрельного оружия. В результате возможности итальянской полиции по борьбе с терроризмом были еще более расширены. Итальянское правительство даже рассматривало вероятность восстановления смертной казни (что так и не было сделано) за некоторые преступления террористической направленности. Это было бы актом в качестве дополнительной контртеррористической меры.

Шок от терроризма в Мюнхене побудил немцев к оказанию воздействия на своих законодателей в целях ревизии конституции для расширения полномочий федерального центра в борьбе с терроризмом, а также другими преступлениями, включающими международный аспект.

Сентябрьские события в Нью-Йорке привели к тому, что подавляющее большинство населения США поддержало намерения президента и парламента ввести значительные ограничения гражданских свобод.

Хотя, конечно, возможно, такие дополнительные полномочия и неприятны, но их использование — наименьшее зло по сравнению с тотальным коллапсом демократии, который может случиться в противном случае. Чрезвычайные меры должны быть конкретно сформулированы и законодательно закреплены, опубликованы так широко, как только возможно, и исполнялись бы беспристрастно и пунктуально гражданами и государством.

Возникает и проблема взаимоотношений между правоприменительными агентствами и службами безопасности. Существуют три ключевых вопроса: взаимоотношения между полицейскими институтами и службой безопасности; степень, до которой уголовное преследование и суд решают основные задачи службы безопасности, и, наконец, допустимость доказательств, полученных тайными методами.