Дракон Третьего Рейха - Угрюмов Олег - Страница 10
- Предыдущая
- 10/70
- Следующая
– А у партизан есть маскхалаты? – недоверчиво поинтересовался Генрих.
– Должны быть. Они же партизаны, а партизаны обязаны быть незаметными и неуловимыми. Как стать неуловимым и незаметным на снегу? В маскхалате.
– Так то где-нибудь в Европе, – не унимался Генрих. – А здесь все наоборот. Мне унтер успел рассказать, что их атаковала горстка советских автоматчиков цвета хаки, но на лыжах.
– Видимо, этот унтер тоже не пропускает заведений типа «Синей жирафы», – отрезал Дитрих. И уже менее уверенно добавил: – Я понимаю, господа, что мы в России, но всякой глупости есть пределы.
– Дай Бог, – вздохнул Вальтер.
– … Августин, Августин… – промурлыкал Дитрих, мотая головой, словно отгонял назойливую муху. – Где бинокль, я спрашиваю?!
– На месте, герр майор, – выпалил Генрих, различив в командирском голосе грозные нотки. – Разрешите напомнить, после того случая в полевом сортире вы сами приказали…
– Я прекрасно помню все случаи в полевых сортирах! – рявкнул Дитрих. – Откуда такая многословность, лейтенант? Вот уж действительно – воздух России действует разлагающе на нестойкие умы. Безалаберная страна, безалаберный народ: достаточно поглядеть, по каким дорогам они ездят и на чем они по ним ездят. – Дитрих покосился на ржавые развалины, в которых председатель колхоза «Светлый путь» без труда опознал бы свой лучший трактор. Но мы уже не впервые повторяем: куда там немецкому изобретателю до председателя колхоза! – И ты туда же, – продолжал ворчать он, правда скорее для проформы, – скоро будешь похож на типичного русского Ивана, которому не хватает мозгов даже на то, чтобы понять и исполнить приказ своего майора. Майн Готт! Я уже мечтаю убраться отсюда обратно в фатерлянд, увидеть нормальные дома, нормальные дороги, нормальные поля. Чтобы вот так, просто, увидел – и сразу понял, что это такое… Хватит мне зубы заговаривать! После того случая в сортире… я стал куда осмотрительнее. Давай сюда бинокль.
Некоторое время Дитрих недоверчиво всматривался в бинокль, после чего отнял его от глаз, тщательно протер линзы, подышал, еще раз протер ослепительно белым носовым платком, снова поднес к глазам.
– Августин… Августин, Августин… Один Бог знает, что там происходит в этом местечке. Что это, Вальтер? Посмотри по карте.
– Хутор Белохатки, герр майор.
– Какое забавное название – Белохатки! Страна чудес!
– Тихо-то как, – сказал Треттау. – Спокойно. Ни стрельбы, ни взрывов. Хотел бы я знать, repp майор: с кем так долго сражались наши войска? Там, по-моему, нет никого.
– И ничего, – подхватил Генрих. – Минных полей тоже нет, я уточнял. Судя по карте, прямо за холмиком – низина, начинается болото. Там ни войска, ни технику не спрячешь.
Дитрих хмурился. Что-то не связывалось у него, что-то не складывалось. Его подчиненные были абсолютно правы – с кем все-таки воевал здесь Топпенау? Что значит вся эта канитель? Сколько он ни всматривался, сколько ни пытался углядеть замаскированные противотанковые орудия – ничего не выходило. А местечко-то ведь крохотное, и если солдат противника не видно, то это может означать только одно из двух – либо они невидимки, либо их здесь и в помине нет. Дитрих по опыту знал, что любое воинское соединение занимает хоть сколько-то места на поверхности земли. А тут ни окопов, ни брустверов, ни дотов – словом, ничего, кроме нескольких ветхих, покосившихся от времени домишек, над которыми даже дымка не видно. Ситуация начинала его раздражать.
– Интересно, – заговорил он спустя минуту, – мы вышли на исходную позицию, а где поддержка? Где стремительно атакующая Вторая бригада, которая должна поливать противника шквальным огнем, чтобы он голову поднять не мог? Свяжитесь-ка и спросите, что они думают по этому поводу! Долго мы тут будем торчать, как мишень для начинающих?
– Сию секунду, герр майор!
Карл фон Топпенау, получив последнее донесение, немного успокоился. Похоже, что хутор Белохатки был оставлен солдатами противника, и теперь ничто не могло помешать наступлению. 2-я танковая бригада бодро двигалась по направлению к мосту, а пресловутый экспериментальный танк уже пересек реку на два километра ниже по течению, воспользовавшись наведенной только что переправой. Надо отдать ему должное – скорость у «Белого дракона» была просто ошеломляющей.
Похоже, что все складывалось как нельзя лучше. Если позволить майору с его танком захватить опустевшую высоту 6, то это, с одной стороны, будет своеобразным реверансом в сторону командования, с другой – позволит представить экипаж танка к наградам и тут же избавиться от него, отправив обратно. С наилучшими характеристиками, разумеется. Остается только надеяться, что и сами танкисты не горят желанием задержаться на фронте подольше и согласятся с доводами генерала. Ему без них будет спокойнее, да и им – как ни кинь – почет и прямая выгода.
Генерал только сейчас заметил, что его бритая голова вся в испарине, несмотря на то что в помещении довольно холодно. Он промокнул пот платком, вызвал адъютанта и приказал ему следить за всеми переговорами, которые будет вести по рации майор фон Морунген, однако же ни во что не вмешиваться. Бывает ведь, что связь внезапно прерывается и какое-то время не восстанавливается, поэтому если что-то непредвиденное и непоправимое все же может случиться, то как раз в этот печальный момент – когда рация не работала.
Со своей стороны, командир 2-й танковой бригады – некто капитан Пауль Херлингхауз – был от души рад происходящему. На эту должность он был назначен всего два дня назад, вместо убитого майора Эгеля, и как раз сейчас ожидал соответствующего повышения в звании. Однако на момент описываемых нами событий он все еще оставался капитаном, что давало ему возможность официально подчиняться приказам старшего по званию – в данном случае майора фон Морунгена, которого, кстати, он знал очень давно, еще в Берлине, и даже какое-то время водил с ним дружбу, пока судьба не разнесла их в разные стороны. Что касается форсированной атаки, то о ней Херлингхауз мечтал уже давно и, невзирая на строгую дисциплину, которой полагалось бы царить в германской армии, полностью поддержал предложенную Дитрихом авантюру. Он очень рассчитывал на полнейший успех задуманной операции, и потому представившееся его глазам зрелище застигло Пауля Херлингхауза врасплох…
– «Латник – четыреста пять»! «Латник – четыреста пять»! Вызывает «Белый дракон»!?
Дитрих еще раз осмотрел окружающее пространство в бинокль. Лес. Покрытая льдом река.
Сверкающий на солнце снег, похожий на горы сахарной ваты. Возвышенность. Покосившиеся маленькие избушки. И дом – довольно-таки большой, надо сказать, настоящий дом по сравнению с остальными строениями. Конечно, и он был смехотворно мал и примитивно построен, но разница все же очевидна. К тому же именно этот дом стоял довольно далеко от всех прочих, на самой границе с лесом – на отшибе.
– Клаус! – скомандовал Морунген.
– Да, герр майор.
– Двигайся потихоньку к тому домику, который стоит отдельно от других.
– Слушаюсь.
– «Латник – четыреста пять»! «Латник – четыреста пять»! – продолжал бубнить Вальтер. – Вызывает «Белый дракон»!
Он поморщился, когда в наушниках раздалось жуткое шипение – рация иногда вела себя немногим приличнее потревоженной гадюки, – и доложил:
– Есть связь.
– Соедини, – скомандовал Морунген. – «Латник – четыреста пять»! Как слышите?
– Ужасно, – произнес голос, до невозможности искаженный помехами. – Ну, как там у вас, Дитрих?
– Довольно тихо. Пару взрывов – и благодать. Наверное, саперы развлекались. А у вас что? Рождественские каникулы начались или забыли, как пользоваться компасом? Мы тут уже успели по второй кружке пива выпить за взятие Белохаток, а вы еще сзади топчетесь.
– Ну уж не знаю, Дитрих, что ты там успел выпить, только мы тут хлебаем воду из реки. Единственный на пятьдесят километров в округе мост и тот взорвали под самым носом. СС сели на хвост подрывникам из засады, а мы ждем, пока наведут переправу. Лед слишком тонкий для «Тигров». «Пантеры» бы здесь прошли, но нам без переправы никак.
- Предыдущая
- 10/70
- Следующая
