Двойник для шута - Угрюмова Виктория - Страница 45
- Предыдущая
- 45/107
- Следующая
— Обрати внимание, какого желтого цвета у нее кожа и белки, а румянец до сих пор не сходит.
— Краска?
— Вот именно, и если ее вытереть, то получится, что ее лицо и глаза полностью соответствуют вот этому описанию, — и Аббон указал рыжему на огромный фолиант, стоящий перед ним на подставке.
Книга была замечательная — окованная железом и взятая на цепь, словно дикое животное. Ее листы были плотными и исписаны совершенно непонятными значками.
— Что это еще за памятник литературы? — поморщился одноглазый.
— Кстати, ты прав. Именно памятник, именно литературы. Я заплатил за него три веса золота и уверен, что купил за полцены.
— Ничего себе, — Сивард даже остановился перед книгой и осторожно потрогал ее пальцем. — Как это называется?
— «Бестиарий». Только не сказочный, в котором помещают по большей части описания вымышленных тварей и чудовищ, чтобы позабавить публику. Это единственное в своем роде произведение: описание редчайших монстров, действительно населяющих Лунггар, сделанное — угадай кем?
— Ну, — фыркнул Сивард. — Скажем, Браганом Агилольфингом. А почему бы и нет?
Если начальник Тайной службы думал, что удачно пошутил, то мысль его была неверна.
— Правильно, — протянул Аббон Флерийский. — А ты это откуда знаешь?
— Ничего я не знаю.
— Тогда не мешай.
— Пожалуйста!
Перепалка закончилась так же мгновенно, как и началась. Аббон не стал объяснять Сиварду, что «Бестиарий» действительно был написан самим Браганом еще в ту пору, когда великий саргонский чародей и не помышлял о том, чтобы стать императором.
— Так, так, — сказал он после долгой паузы. — Зрачки сузились до точки, кожа желтая, белки желтые, ногти голубовато-сиреневые. Внутри ушных раковин множество мелких красных точек — следы лопнувших сосудов. Ну, что тебе сказать… Это существо давно уже перестало быть Эфрой.
— Оживший мертвец? — спросил рыжий.
— Если бы… хотя, между нами, в оживших мертвецов я с детства не верю. Это живое тело с мертвым мозгом. Она была живой с точки зрения любого врача, но ее личность умерла задолго до того, как она переступила порог покоев императрицы. Она была такой же живой, как летящая стрела, рубящий меч. Ей сказали убить, и она шла, чтобы убить, вот и все. Кинжал, который пришел к жертве своими ногами. Ф-фу, жуть какая. Вот послушай, что здесь написано:
«Дандо — люди, с помощью колдовства лишенные души и превращенные тем самым в безвольных рабов. О таких людях еще говорят, что их „пожрали“. Иными словами, дандо — живые мертвецы. Они беспрекословно подчиняются тем, кто их „пожрал“, выполняют любые поручения, без тени смущения совершают самые тяжкие преступления». Вот так. Живой мертвец, а не оживший…
— Кто ее послал?
— Боюсь, что этого мы никогда не узнаем. Ее мозг мертв, и она сама ничего не подозревала о своей судьбе. Другое дело, что и при жизни она должна была плохо относиться к государыне — но это ничего нам не дает для поисков настоящего злоумышленника.
— Неужели при всем нашем могуществе мы настолько беспомощны? — разъярился Сивард.
— Конечно. Вот если бы противник наш был магом невероятного могущества — таким, как Браган или Морон, — о, тогда мы бы быстро его отыскали. А с теми, кто действует, как обычный преступник, скорее сможешь справиться ты. Я же чувствую себя бессильным. И это меня пугает.
— Ничего, я его из-под земли достану, — прорычал Сивард.
До Великого Роана путь был неблизкий, и у обычных людей на него уходило довольно много времени. Конечно, все зависело от времени года, от капризов ветра — попутного либо встречного, — от скорости течений, от погоды… Любой путешественник может перечислить еще от десятка до полусотни причин и обстоятельств, которые могут повлиять на то, какой долгой будет дорога.
Йеттам эти обстоятельства были неизвестны.
Погода благоприятствовала им на протяжении всего пути от Бангалора до побережья Роана. Корабль не останавливаясь миновал Анамур и Ойтал и пристал у подножия Хоангского хребта на день раньше установленного срока. Возможно, этому обстоятельству способствовало и нежелание матросов долго находиться на одном судне (с которого, как известно, посреди океана никуда не денешься) с двумя кошмарными существами. Убийцы Терея наводили ужас на любых нормальных людей не только своим внешним видом, но и непривычным поведением.
Матросы были напуганы тем, что пассажиры спали по одному-два часа в сутки, ели так мало, что, казалось, не ели вообще, и довольствовались половиной стакана воды, едва скрашенной несколькими каплями красного вина — и это при такой-то жаре да при том, что они ни минуты не сидели на месте, изнуряя себя сложнейшими физическими упражнениями. Силищи они были преогромной: никто из моряков не понимал, как в этих тощих телах хватает энергии по семь-восемь часов подряд грести веслом, на которое обычно сажают пять гребцов. Правда, с их помощью да при постоянном попутном ветре корабль несся по Бангалорскому океану как на крыльях.
Высадив странных пассажиров, корабль отправился в Окавангу за пресной водой и провизией, договорившись десять дней спустя прибыть на условленное место и встать там на якорь, дожидаясь их возвращения. Капитану и самому претили подобные чудеса на его судне, да только с Орденом Черной Змеи не враждуют: приказано ждать, и станешь ждать как проклятый, иначе не миновать жестокой расправы. Да и заплачено слишком щедро, чтобы терять таких нанимателей.
Йетты покинули корабль на рассвете. Они сменили темные свободные одежды на более удобные для странствий пешком костюмы и несли за спинами небольшие мешки со всем необходимым. Моряки какое-то время наблюдали за тем, как два уродливых тощих человека с легкостью горных коз прыгают с камня на камень, поднимаясь все выше и выше в горы, потом сплюнули и отчалили от неприветливого берега — в любую минуту ветер мог выбросить корабль на скалы, и тогда гибель была бы неизбежной.
Убийцы Терея чувствовали себя счастливыми, насколько им вообще было знакомо подобное состояние. Они вернулись в горы, и пусть Хоанг совсем не походил на их родные места — все же это были скалы. Правда, считавшийся неприступным горный хребет поразил йеттов своей доступностью. На севере Ходевена, где исковерканная земля, покрытая застывшей лавой, была пустынной и безжизненной, ходить по горам было и впрямь опасно. Случалось, что ни трещины, ни выступа не могли нашарить пальцы на гладком, как стекло, отвесном склоне. Здесь же горы были значительно старше, и время, ветра и многочисленные ручьи как следует потрудились над ними. Скалы, сплошь поросшие кустарниками и деревьями, прорезанные шрамами трещин и расколов, покрытые сетью ручьев и горных быстрых речушек, изобиловали живностью. С точки зрения йеттов, здесь было просторно, уютно, а также невероятно легко жить, ибо пищи и воды было достаточно для множества племен.
Двое убийц поднимались на вершину хребта с такой скоростью, с какой пересекает равнину всадник верхом на породистом скакуне. Они не останавливались, чтобы отдохнуть или поесть: прямо на ходу срывали спелые, сочные ягоды или глотали сладкую воду горных ручьев, то и дело попадавшихся на пути. Они дышали полной грудью и, конечно, не ощущали никакого холода, привычные к лютым зимним стужам Черных гор.
Спуск и вовсе не составил для них труда. Несколько суток спустя они стояли по колено в пронизанных солнцем бирюзовых волнах моря Луан и смотрели, как несется к ним небольшая ладья под красным парусом.
Капитан Джой Красная Борода был контрабандистом. Не то чтобы он сильно не любил императора или был чрезмерно обижен правящим домом — вовсе нет. Просто младший отпрыск знатного княжеского рода ан-Ноэллин, прибывший в Роан из Эмдена, не желал поступать на сударственную службу. Его манили авантюры, опасности, приключения — и никакой зависимости, никакой ответственности. Он хотел быть свободным.
Семнадцати лет от роду молодой князь пристал к шайке морских разбойников, грабивших альворанское побережье моря Луан. Поднимался он вместе с дикими тетумами по Саргону до самого Аммелорда, насмотрелся всякого, поучаствовал в сражениях и пришел к выводу, что убийства — это не его призвание. Слишком уж грязное и кровавое дело. А ему, Джою, по душе что-то иное.
- Предыдущая
- 45/107
- Следующая
