Имя богини - Угрюмова Виктория - Страница 28

• Предыдущая
• 28/121
• Следующая

Каэтана с радостью почувствовала, что голова ее только слегка побаливает, а ноги развязаны. Она обернулась и обнаружила, что лежит на зеленой сочной траве рядом с альвом и Джангараем, а огромное тело Бордонкая высится чуть дальше отдельным холмом.

Один из лесных разбойников приблизился к пленным и довольно бесцеремонно, хотя и не слишком грубо, поднял их на ноги.

Обменявшись ободряющими взглядами, они молча двинулись в направлении селения. На стенах «крепости» уже стояли трикстеры и глазели на группу столь разных и не похожих друг на друга людей, которые со связанными руками, соединенные одной веревкой, двигались по направлению к ним.

Каэтана с горечью думала, что путешествие в ал-Ахкаф с самого начала натолкнулось на непреодолимые трудности. Альв что-то тихо бормотал себе под нос у нее за спиной, словно молился своим богам, и Каэ почувствовала угрызения совести из-за того, что потащила с собой этого кроху, который вполне мог бы сейчас читать книги в какой-нибудь университетской библиотеке. Она, обернувшись, поймала взгляд Воршуда и сказала только одно:

– Прости, пожалуйста.

И альв неожиданно лихо подмигнул ей в ответ.

Ободренная этим Каэ двинулась вперед. За альвом шел Джангарай, следом Бордонкай, который был готов хоть сейчас вступить в бой, но не понимал, отчего друзья молчат и не говорят даже между собою. Однако он настолько им доверял, что послушно двигался к селению, не делая никаких попыток взбунтоваться. Воины окружали их тесным полукольцом.

Селение трикстеров не было похоже ни на что виденное до сих пор Каэтаной в этом мире. Дома, сложенные из массивных бревен, стояли на высоких сваях, и к дверям нужно было подниматься по крутой и грубо сколоченной лестнице. Окна были маленькие и узкие, а вместо стекол их закрывали мутные бычьи пузыри, как пояснил ей со знанием дела Бордонкай. В центре стоял дом вождя, а остальные здания располагались вокруг него концентрическими кругами. Ближе всего находились большие дома военачальников, а по мере удаления к краю жил люд победнее. Поселение было обнесено двойным частоколом из самых мощных бревен с заостренным верхом. Кроме того, с наружной стороны перед частоколом был вырыт глубокий ров. Все вместе это напоминало грубо сработанную копию небольшого города Аллаэллы, с тем лишь исключением, что трикстеры вместо камня использовали дерево.

– Эх, не воевали мы с ними по-настоящему, – вдруг промолвил Бордонкай.

– Это точно, – согласился ингевон, – как бы здесь все хорошо горело.

Репликами они. обменивались вполголоса, стараясь, чтобы охранники не услышали. Впрочем, те или плохо понимали их язык, или с трудом разбирали человеческую речь вообще – на тупых звероподобных лицах не отражалось ничего.

Когда пленников подвели ко рву, огромный деревянный мост стал рывками опускаться навстречу отряду, а затем ворота с диким скрежетом отворились. После того как копыта последнего лесного скакуна процокали по брусьям моста, процедура с таким же душераздирающим звуком повторилась в обратном порядке.

– Да, – прошептал Джангарай, оказавшись рядом с Каэтаной, – разграбить и разорить такой город – сплошное удовольствие. И если мы останемся живы, то я его себе когда-нибудь доставлю.

– А я к тебе присоединюсь при любых обстоятельствах, – пообещала Каэ. После того как большую часть пути ее везли, перекинув через седло, мышцы живота и ног у нее нестерпимо болели, зато спина просто не разгибалась, что доводило ее до настоящего бешенства. – Ради такого праздника души я сбегу даже из Царства Мертвых. Вот уж точно древообразный народ. Пни с рожами...

Дальнейшие эпитеты она бормотала уже про себя, справедливо рассудив, что лучше ее спутникам не знать, до какой стадии языковых извращений можно дойти, вдоволь налюбовавшись на трикстеров и нанюхавшись их сапог.

Между прибывшим отрядом и охранниками поселения тем временем завязалась оживленная беседа, состоящая в основном из рыка, громких выкриков и ударов себя в грудь. Время от времени кто-нибудь из трикстеров тыкал пальцем в пленников, так что если Каэ правильно уловила смысл этой пантомимы, то каждого пленника в неравном бою захватывали как минимум восемь раз.

Наконец пленников отвели на площадь, куда явился сам вождь с многочисленной свитой и где собралась шумная толпа женщин и детей.

Вождь оказался рослым и рыжебородым, с бычьей шеей и крепкими мускулами. Походка у него была утиная – вразвалку, а волосы и борода были заплетены в косы, что, очевидно, считалось последним криком моды среди трикстеров. На доспехи предводителя лесных людей, которого, как оказалось звали Маннагартом, пошли шкуры как минимум двух ящеров. Огромные шипы торчали у него на наплечниках и на браслетах, охватывавших запястья. Меч в кожаных ножнах висел на поясе и был длинным и широким. Голову венчало подобие кожаной шапки с меховой опушкой, с которой свисала масса побрякушек. Одним словом, Маннагарт, очевидно, был завидным мужчиной и имел большой успех среди женщин своего племени. Каэтана краем глаза заметила, какие красноречиво-призывные взгляды бросали на него лесные девы.

Свита Маннагарта была довольно разношерстной. Военачальники трикстеров не уступали красавицам Ак-карона в любви к украшениям и старались ни в чем не отставать от своего вождя. Их одежда, даже сапоги и меховые плащи, была украшена кое-как пришитыми кольцами, браслетами, цепями и аграфами, отчего приближенные Маннагарта имели вид нарядных новогодних елочек. Впрочем, у каждого свой вкус.

Детей больше всего заинтересовал Воршуд. Они осторожно прикасались к его плотному блестящему меху и тут же с визгом и криками отскакивали в сторону.

Мужчины оценивающе оглядели Бордонкая и теперь обсуждали Каэтану. Ее внешний вид вызвал у них мучительные раздумья и последовавшие за этим жаркие споры. Самым весомым аргументом при этом оказался увесистый кулак рыжебородого вождя, которым тот сшиб с ног нескольких оппонентов. Шум тут же стих, и на площади воцарилась тишина. Очевидно, все поняли, что вождь принял решение и сейчас намерен его огласить.

– Как ты думаешь, мы поймем что-нибудь из его пламенного бормотания? – спросила Каэ у нахохлившегося и поникшего альва.

– А что тут понимать, дорогая госпожа, – меня они сразу прикончат. Я ведь говорил вам, что маленький народ они на дух не выносят, даром что в лесу живут. А вас, знаете ли, по-моему... – Он замялся. – Похоже, вы у них имеете успех, да хранят вас боги.

Бордонкай пребывал в нерешительности. Он напрягал мышцы, чтобы порвать слабенькие веревки, которыми его связали впопыхах. Тогда он мог бы сразу схватить вождя, к которому стоял ближе всех остальных, и сломать ему шею, – Бордонкаю вождь представлялся слабым и хилым. Но что делать с лучниками, которые стоят на стенах и держат под прицелом пленников? К тому же если он убьет вождя, то, возможно, охрана тут же прикончит его друзей, а это было бы несправедливо. И Бордонкай расслаблял мускулы.

Кажется, трикстерам удалось довести до сознания своего вождя, что приглянувшаяся ему женщина не просто обряжена в мужской костюм, но еще и сражалась с ними, укокошив немалую часть отряда. Каэтану поражало, с каким спокойствием здешние женщины воспринимают смерть своих близких. Пленники стали главной сенсацией дня, а над мертвыми не плакал никто. Их аккуратно сложили у самых стен поселения и уделяли им внимание только тогда, когда требовалось упомянуть в рассказе кого-нибудь из павших.

Вождь величественно приблизился к пленникам и заговорил. Слова часто были исковерканы до неузнаваемости, конструкции фраз – примитивны, но общий смысл можно было уловить без особого труда.

– Сегодня великий день, потому что мы захватили Необычных пленников!

Вождь приосанился и обвел глазами своих соплеменников. Каэтана не сомневалась, что в битве он по-настоящему опасен и страшен, но сейчас своим хвастовством он напоминал большого ребенка.

– Мы будем много праздновать, – возвестил он. – Отец наш Муруган придет из леса к своим детям, чтобы принять участие в пиршестве. Ему мы скормим вот этого. – Палец рыжебородого уперся в печального альва.

• Предыдущая
• 28/121
• Следующая