Пылающий мост - Угрюмова Виктория - Страница 101

• Предыдущая
• 101/157
• Следующая

Пустота затягивала, словно гигантский водоворот. Выкручивала мышцы, вытягивала жилы. Эльфы пятились прочь, не имея сил подойти к своему повелителю.

Где-то на краю крохотной, словно лепесток цветка, Вселенной, беззвучно кричал Манакор, пытаясь всем телом пробить стену льда, отделявшую его от короля. Но у него ничего не выходило.

Эльфийские белоснежные скакуны ржали и вставали на дыбы, но Рогмо этого уже не видел и не слышал. Он стоял, уперевшись ногами в землю, набычившись, словно все небо внезапно свалилось на его плечи, и не уступал. Ему было вдвойне тяжело и оттого, что король Гаронман как-то сник и ослабел. И человеку Рогмо приходилось вытягивать из этой мертвой бездны сразу двоих – себя и его. Он стоял, вонзив меч Аэдоны глубоко в землю, и твердил сквозь зубы:

– Каэтана, Каэ, услышь, пожалуйста! Придумай что-нибудь. Я ведь сейчас не выдержу!

И громко смеялся морлок, но глаза его при этом оставались черными, мертвыми. Потому что ему было совсем не смешно.

Между королем Гаронманом и его платой за совершенное зло не мог встать никто – ни боги, ни эльфы, ни прочие Древние существа, – но только полуэльф Рогмо. И Рогмо понимал, что его слабые силы угасают.

Внезапно помутневший взгляд его налитых кровью, полуслепых от боли и сверхъестественного напряжения глаз упал на клинок Аэдоны, который служил ему своеобразным посохом в эти минуты.

Когда-то в невероятно далеком теперь Сонандане, в той самой роще, где обитали тени погибших друзей Каэтаны, она учила его:

– Родители дают человеку, приходящему в этот мир, тело, боги – искру таланта, а судьбу и смерть человек выбирает сам.

И в этот момент внезапного просветления, когда все в мире стало ясным и четким, будто он сам создавал его, Рогмо Гаронман выбрал свою судьбу и свою смерть.

Никто из эльфов не успел вскрикнуть, морлок в отчаянии протянул к нему руки, но было уже поздно. Там, на самом пороге бездны, манящей его к себе, король эльфов крепко обхватил рукоять лунного клинка, размахнулся и вонзил его себе в грудь.

Лунный меч очень длинный, и потому Рогмо долго давил на рукоять, хотя конец лезвия уже вышел из спины, обагренный его светлой и чистой кровью. Он упал на траву лицом вперед, одной рукой все еще сжимая рукоять, а другой – цепляясь за шелковистые травинки, словно у них ища поддержки и спасения.

Он лежал как бы на границе между двумя мирами – ни морлок, ни эльфы не могли к нему подойти. И в эти секунды все должно было решиться. Умирающий Рогмо чувствовал, как бездна медленно, но неуклонно втягивает его в себя, и только несколько травинок все еще удерживали его на краю.

Несколько травинок, сумевших вместить в себя целый мир.

А больше Рогмо ничего не видел – было слишком темно.

И вдруг из тьмы и мрака выступили несколько фигур. Одна из них – исполин в черных доспехах – встала между телом Рогмо и краем уходящего в никуда тоннеля. И бездна, ворча, словно побитый пес, отступила перед ним. Бездна уже знала этого непреклонного гиганта и боялась его. Полуэльф почувствовал, как разжались ее костлявые, ледяные пальцы, державшие его за сердце.

Вторым Рогмо увидел га-Мавета. Желтоглазая Смерть подошел к нему, смущенно улыбаясь.

– Мне очень жаль, Рогмо, что нам довелось так встретиться, – сказал он печально. И положил руку на плечо эльфийского короля. – Пойдем, если ты можешь.

Рогмо поднялся и широко улыбнулся га-Мавету:

– Спасибо, что не оставил меня. Пойдем поскорее.

– Она ждет, – сказал бог. – Можно, я провожу тебя?

– Конечно, – откликнулся полуэльф.

Сейчас, когда черный исполин стоял между ним и пространством Мелькарта, у Рогмо было достаточно сил, чтобы не только отойти от края этой бездны, но и навсегда уйти от нее.

Светлая, словно сотканная из травы и лунных лучей, дорога уходила в бесконечную высь. Этой дорогой двигались сияющие души, и Рогмо в первый момент замешкался, не решаясь ступить на нее.

– Это путь в Царство Мертвых? – спросил он у га-Мавета.

– Конечно нет, Рогмо Гаронман. Поэтому я и прошу позволения сопровождать тебя по этому пути хотя бы немного.

Рогмо как ребенок вцепился в ладонь однорукого бога и сделал первый шаг. Дорога приняла его, подхватила и понесла на себе в какое-то бесконечно чистое пространство. Га-Мавет стоял и озирался.

Уходя, Рогмо обернулся и помахал рукой черному исполину.

Дорога вдруг разошлась в две стороны. И полуэльф остановился, раздумывая. Он не знал, в какую сторону ему пойти, потому что душа неясно ныла и рвалась на части.

– Я понимаю, – сказал полуэльф, обращаясь к тому, кто томился внутри него все это долгое время. – Я понимаю. Только что же мне делать?

– Отпусти его, – посоветовал га-Мавет.

И тогда наследник Энгурры, сын эльфа Аэдоны и смертной женщины, задорный и веселый меченосец Рогмо, обратился к легендарному и могущественному королю эльфов Гаронману.

– Ты свободен, – сказал он. – Мы расплатились по счету, и теперь ты волен идти куда захочешь.

А потом он испытал сильную, но мгновенную боль: будто лунный клинок обрушился на его душу и разделил ее на две половины. И вот уже светлый и сияющий эльф стоит рядом с Рогмо, глядя на него с любовью и нежностью. Когда эльф ступил на дорогу, она вытянулась дальше и стал виден ее конец, которым она упиралась в море. Лазурное, спокойное, рассветное море, где своих повелителей ждали их дети и подданные – и среди них князь Аэдона, Мердок ап-Фейдли и все прощенные морлоки, чьи души были отпущены на свободу королем Рогмо.

– Пойдем? – спросил Гаронман.

– Нет, – мотнул головой Рогмо. – Мне вон туда! – И указал в ту сторону, где утопал в зелени маленький храм с изогнутой изумрудной крышей и где веселый дельфин летел на вздыбленной волне. Там, в священной роще Салмакиды, было у него одно любимое местечко, и душа Рогмо стремилась туда со всей силой.

– Ты уверен? – сияющий эльф взял его за руку. – Тебя ведь ждут. Ты знаешь, как тебя ждут, и все равно отказываешься?

– Теперь да. Но ты скажи отцу, что я очень хочу быть вместе с ним, что я очень хочу быть с вами со всеми и, возможно, однажды приду. Но если это случится, то после, потом.

• Предыдущая
• 101/157
• Следующая