Пылающий мост - Угрюмова Виктория - Страница 59

• Предыдущая
• 59/157
• Следующая

Скажу тебе сразу – дапаоны считали верхний Джемар небом. И когда наступали дни Взаимопроникновения миров, никто не выходил отсюда на поверхность – это было строжайше запрещено. А нарушавших запрет чаще всего убивали хорхуты. Некоторые возвращались израненными, покалеченными, уродами. И тогда жрецы объявляли, что это небо карает нарушивших священный закон. Да, чуть не забыл главное: дапаоны понятия не имели о том, что отсюда можно уйти по своей воле – о существовании Белой скалы тогда вообще никто не знал. А бессмертные по каким-то своим причинам не навещали нижний Джемар, даже раз в тысячу лет. Тысяча лет – огромный срок для слабого и жалкого человеческого существа: история отходит в область преданий, мифов и легенд. Короче, с этими днями Взаимопроникновения и россказнями об Арнемвенде вышла целая путаница. Возникла новая религия, велись войны, маги и ученые спорили с пеной у рта – и каждый из них ошибался... Грустная история, правда? И еще сразу скажу, что я не знаю, откуда вообще появились катхэксины. И не стану строить домыслов.

Просто, если ты заметила, дапаоны были настоящими крохами – тебе по пояс. Слабыми и беспомощными. Им даже хорхуты казались чудовищами. И жили они не больше чем сорок – пятьдесят лет – смехотворный срок... Вот почему, когда катхэксины стали разумными, человечки начали использовать их в качестве слуг. Сперва осторожно, потом все чаще и чаще. В конце концов мы постигли и их науку, и их магию, а дапаоны постепенно вырождались – кровь у них была слабая, нежизнеспособная.

Талисманы, найденные их магами, оказались этому народцу не по зубам. Дапаон, владеющий подобным талисманом, сгорал буквально в несколько дней, не успев толком ничего понять. Магические предметы переходили из рук в руки – среди наших бывших хозяев начался настоящий мор. И тут катхэксины восстали – момент был наиболее удобный, а мы уже давно не понимали, почему дела обстоят именно так, почему дапаонам дозволено вершить наши судьбы.

Войны, по сути, не было. Мы перебили почти всех, оставив лишь самых мудрых, самых знающих. В этом и была наша основная ошибка – какой-то из магов проклял катхэксинов за предательство. Он призвал на помощь страшные силы, поручив им вечно следить за исполнением этого заклинания. Он пожелал нам что-то вроде того, чтобы мы всегда владели этим дворцом и этими подземельями, чтобы мы однажды взвыли от тоски и прокляли ту власть, которой так добивались.

Самые старые из нас помнят этот день. Они говорят, маленький, окровавленный маг, такой жалкий, уже побежденный, стоял в этом самом зале над телом своего погибшего короля и призывал проклятие на наши головы. Он обрек нас на вечное пребывание в этом дворце и дворцовых лабиринтах.

Знаешь, – сказал Сокорро после длинной паузы, – я ведь хорошо представляю себе, как это было. Вот здесь, около этой колонны, дапаона разорвали на клочки. Видишь, у нас и когти, и клыки, и естественная броня – кто нам мог противостоять? Ему сперва не поверили, весь ужас своего положения наши предки осознали уже потом, когда выяснилось, что они действительно не могут выйти за пределы дворца. Все катхэксины, находящиеся за его стенами, в тот же час умерли злой смертью.

– Постой, а как же тот, которого я несколько часов тому назад видела на поверхности?

– Это отдельная история... Он выбрался туда еще во время Взаимопроникновения миров, которое предшествовало восстанию катхэксинов. Естественно, что сделал он это исключительно по приказу своего господина-дапаона, в мятеже не участвовал, а следовательно – проклятие на него не распространялось.

Хорхуты же считают нас прирожденными своими владыками: отчего – опять же не знаю, но это нам очень помогает. Мы общаемся с внешним миром только с их помощью.

– А Мелькарт может проникнуть сюда?

– Только как голос – бесплотный, бессильный что-либо изменить. Его онгоны приходили обычным способом, когда хотели заключить соглашение, я уже рассказывал тебе об этом... Зато над теми, кто находится на поверхности, он властен.

– Не понимаю, – Каэ пожала плечами, – зачем же мне так мешали, когда я хотела сюда попасть, если заведомо было известно, что ты на стороне Мелькарта? Я же была нужна ему здесь?

– Не совсем так, маленькая богиня. По-моему, он пробовал все варианты подряд: если тебя убьют хорхуты там, наверху, – прекрасно, если же нет, возможно, мне удастся с тобой совладать.

– Объясни мне еще вот что, Сокорро. Со мной справиться проще, чем с любым бессмертным, – я не владею никакой особенной силой. А по сравнению с Тиермесом я просто несмышленое дитя. Как же вышло, что ты смог одолеть их обоих – и Жнеца, и Траэтаону? Признаюсь тебе по секрету, что я их считала непобедимыми.

– Так оно и есть, дорогая Кахатанна, – сказал катхэксин.

Протянул руку, прикоснулся к ее волосам. И сделал это так ласково, что у нее что-то дрогнуло в душе. Она улыбнулась и невольно потянулась к нему всем телом, радуясь этому жесту, как радовалась вообще любому проявлению нежности.

– Ты прекрасна, – сказал Сокорро, откровенно ею любуясь. – Ты прекрасна, ты неповторима, ты не умеешь лгать и не приемлешь лжи. Ты отрицаешь ее самой своей сутью, правильно?

– Говорят, что это так, только вот я этой своей способности не ощущаю. Приходится верить на слово.

– Тогда поверь мне – тебя нельзя обмануть, и ты обмануть не в состоянии. Я вижу, что, несмотря на мой чудовищный вид, я тебе не неприятен, более того – ты испытываешь ко мне симпатию. А ведь этого не может быть, правда? Помимо того, что я монстр, я еще несколько часов тому назад собирался тебя уничтожить, заключить здесь, словно в темнице, собирался погубить весь верхний мир, не дав тебе возможности покинуть мое царство...

– Но ведь этого больше нет? – спросила она немного растерянно.

– Нет, конечно.

– А что касается твоего чудовищного вида, то лицо у тебя очень красивое. Правда, выглядишь ты необычно, но ведь это так естественно: ты не человек, следовательно, не по-человечески и сложен. Во всяком случае, ни ужаса, ни отвращения ты не вызываешь. А твоими глазами я просто любуюсь.

– Спасибо, милая богиня, – тихо прошептал катхэксин. – Давно я не слышал таких добрых и таких радостных моему сердцу слов. Так о чем мы говорили?

• Предыдущая
• 59/157
• Следующая