Пылающий мост - Угрюмова Виктория - Страница 97

• Предыдущая
• 97/157
• Следующая

Невидимый, он явился в Тур – столицу княжества ночью и стал прохаживаться по темным, едва освещенным улицам безо всякой определенной цели и смысла. Джоу Лахатал намеревался посмотреть, чем живет город.

Несколько часов прошли довольно заурядно, и Змеебог начал было скучать; а скучая, задумался, чем бы ему заняться. Стоило, наверное, вернуться к себе во дворец, успокоив Каэтану, что на сей раз ничего существенного в Тевере он не увидел и никакой опасности или явной угрозы не обнаружил. Что же касается обычного зла, то его с лихвой хватает в любых местах Арнемвенда; полностью искоренить тьму и мрак не только невозможно, но и не нужно, – Тевер ничем не отличается от остального мира, и, возможно, волновалась она зря. Но тут же сам себя строго одернул – прошли те времена, когда Джоу Лахатал сомневался в возможностях Богини Истины, и уж окончательно забылось то время, когда он осмеливался вставать у нее на пути.

Если Богиня Истины чувствует неладное, кто он такой, чтобы отрицать ее правоту?

За этими мыслями Лахатал и не заметил, как наступил рассвет. Он все еще слонялся по узеньким, кривым улочкам Тура, где иногда каменные дома настолько близко подходили друг к другу, что обычному человеку протиснуться в эту щель было просто невозможно. Видимо, граждане Тура считали, что такие внезапные тупики не противоречат логике градостроительства, однако в этом Лахатал был с ними совершенно не согласен.

Он как раз остановился в таком месте, с любопытством разглядывая два дома, которые, будто на бегу столкнувшись лбами, уперлись друг в друга полукруглыми балкончиками. Плющ, спускаясь по стене одного из них, оплетал балконную решетку соседнего дома, и это было красиво.

Внезапно серая, почти прозрачная тень перемахнула с одного балкончика на другой. Джоу Лахатал и обратил на нее внимание лишь потому, что она выглядела так же, как любой из его братьев, пожелай тот стать невидимым для любых других существ. Однако тень, которая теперь медленно просачивалась в щель между двумя домами, уходя из тупика, не была ни одним из Новых богов. Равно это не был и Древний бог, чье присутствие Джоу Лахатал мог определить безошибочно. У сущности Древних богов был какой-то особенный, ни с чем не сравнимый аромат, похожий на сладкий запах экзотических цветов.

От этой тени тянуло запахом смерти.

Смерти окончательной и бесповоротной.

Смерти бессмертных.

И Джоу Лахатал отшатнулся.

Наверное, именно это его и спасло, потому что как раз в тот момент тень, обернувшись, мерзко на него зашипела и, вытянув отросток серой мглы, похожий на руку, поманила Змеебога за собой. Он попытался вскрикнуть, но не смог издать ни единого звука. Всепоглощающая тьма потянулась за ним, открыв огромный тоннель, в котором не было ничего.

Абсолютное ничто.

Ледяной холод. Ледяная ярость.

Злоба беспричинная и тем более страшная, что не вызвана ничем, кроме собственной сущности.

Джоу Лахатал не предполагал, что пустота может быть такой страшной. Он на своем опыте испытал то, что чувствовал га-Мавет в тот страшный день, когда Новые боги впервые столкнулись с Мелькартом. Пространство Мелькарта – вот что это было такое.

Но, к счастью, в самый первый момент он не впустил эту поедающую все живое тьму внутрь себя. Одно-единственное мгновение решило все; Змеебог понимал, что ему необходимо бежать отсюда, но что-то еще, неуловимое, летучее, словно оттенок звука или запаха, то, что воспринималось не им самим, а его древнейшей частью, которая у людей называется подсознанием, кричало и умоляло.

Тень еще раз потянулась к нему, и вдруг Лахаталу показалось, что он обнаружил в ее чертах что-то знакомое. Черт никаких у тени этой не было, и потому ничего подобного и быть не могло; но потрясенный Змеебог стоял и смотрел.

Осколок мглы и пустоты словно испытывал внутреннюю борьбу; тень рвалась на две части – и одна часть стремилась вперед, пытаясь поглотить Змеебога, а вторая удерживала ее на месте. И это было страшное и жалкое зрелище.

А еще Змеебог думал, что его подводит зрение или пространство Мелькарта пытается сыграть с ним злую шутку, но в серых клочьях мглы он то и дело видел огненные пятна.

Обрывки алого плаща Шуллата.

Тень ушла.

Немного отдышавшись, Змеебог направился на центральную площадь столицы, где стояли торговые ряды, чтобы потолкаться среди разношерстной публики и послушать свежие сплетни и слухи.

Праздношатающиеся граждане Тура уже спешили туда, а Джоу Лахатал еще с полчаса блуждал по внезапно обрывающимся улицам, выдавая себя за странствующего воина. Наконец, когда никто не смотрел на него, Змеебог протиснулся в стену одного из домов, а вышел уже в нужном месте. Он очень уставал тогда, когда ему приходилось притворяться простым смертным, и то, что Каэтана постоянно находилась в этом почти человеческом состоянии, наполняло его одновременно и уважением к ней, и несказанным удивлением. Он просто представить себе не мог, каково это – все время иметь столь ограниченные возможности.

Утро выдалось ясное, солнечное. Несмотря на то что Тевер находился значительно южнее Сонандана, погода здесь отнюдь не способствовала хорошему настроению. В Тевере не было гор, и, находящийся между двумя водными бассейнами – морем Фамагата и Внутренним морем Хо, – он постоянно находился под воздействием потоков холодного и теплого воздуха, что приводило к вечным туманам, дождям и прочим проявлениям непогоды. Солнце было в Тевере редкостью, и горожане пользовались любой возможностью нарядиться и показаться на люди в обновах.

Рынок – по этой же причине – был переполнен. Правда, ни фрукты, ни зелень в строгом смысле слова не соответствовали своему предназначению. С точки зрения Змеебога, их проще было сразу скормить лошадям, но теверцы охотно закупали их целыми корзинами.

Высокий, стройный, могучий воин божественного телосложения и внешности сразу привлек внимание многих – особенно женщин. Поэтому Лахаталу без труда удалось разговориться с двумя полными и словоохотливыми кумушками средних лет. Скорее ему было сложнее отбиться от остальных желающих поучаствовать в беседе. Польщенные вниманием такого красавца, кумушки старались толково и обстоятельно отвечать на любые его вопросы. Вовсе не потому, что считали их жизненно важными, но затем, чтобы подольше задержать своего ослепительного собеседника.

• Предыдущая
• 97/157
• Следующая