Пылающий мост - Угрюмова Виктория - Страница 99

• Предыдущая
• 99/157
• Следующая

– Мы шагаем-маршируем, чтобы встретиться с тобой, мальчик Рогмо, – пропел скрипучим голоском один из филгья – самый старый, как определил Рогмо еще в прошлую встречу.

– Как же я рад, – пробормотал он, слезая со своего коня и опускаясь на колени.

К нему моментально подсеменил самый маленький пенек и крепко обнял за шею ручками в зеленых, только что распустившихся клейких листочках.

– Здравствуй, мальчик Рогмо, – проскрежетал ласково.

Эльфы благоговейно смотрели на существ, о которых на Арнемвенде уже очень давно не слышали. Но не успели они заговорить, как пенек-патриарх поднял плоскую твердую ладошку – сплошь в старческих сучках:

– Сегодня мы не будем ничего предсказывать, сегодня мы не вещаем; мы пришли сказать теплые слова мальчику Рогмо, а потом пойдем-помаршируем дальше, потому что еще очень много тропинок остались нехожеными.

– Я так ждал, что мы встретимся еще, – обратился Рогмо к маленькому филгья.

– Мы приходим ненадолго, мы уходим ненадолго, ты видел разноцветного толстяка – неужели теперь ты станешь бояться времени? – проскрипел малыш. – Нам надо идти, Рогмо. Просто мы были рядом и заглянули на минутку – исполнить обещанное в Аллефельде.

Рогмо заозирался, наконец вспомнил что-то и, подбежав к своему скакуну, вытащил из седельной сумки пакет с цукатами. Он не знал, любят ли филгья есть и едят ли они вообще, но ему захотелось что-нибудь подарить маленьким существам.

– Цукаты, цукаты! Сладкие цукаты! – запрыгали те на плоских ступнях и захлопали в ладошки. – Вкусные цукаты от Банбери Вентоттена!

– Они и это знают! – восхищенно обратился Рогмо к своим воинам.

Те скупо улыбнулись в ответ.

– А теперь нам и правда нужно прощаться, Рогмо! – проскрипел малыш. – И хоть мы и не предсказываем сегодня, я шепну тебе на ухо: ничего не бойся, все будет хорошо. Ты сильнее своего предсказания, ты сильнее своего предназначения, ты справишься. Поставь меня на землю, мальчик Рогмо, мне пора идти.

– Пора, пора, – зашелестели и остальные.

– Скажите мне что-нибудь на прощание, – попросил полуэльф. – Мы еще увидимся?

– Увидимся, – затопотал на месте маленький пенек, сверкая аквамариновыми глазками. – Конечно увидимся, потому что мы многое умеем...

И семейство филгья проследовало в противоположные заросли кустов, прокладывая в них крохотную просеку. Эльфы смотрели им вслед так, как только и можно смотреть вслед уходящему чуду.

Но когда филгья отошли от отряда на значительное расстояние, они остановились и затоптались на месте, издавая странные, тоскливые звуки, больше похожие на плач или стон.

– Вот мы и попрощались, – сказал маленький пенек, – как умели, так и попрощались. – Он крепко прижимал к себе пакетик с цукатами.

– Потому что мы многое умеем, и лгать во спасение – тоже, – сказал филгья-патриарх, вытирая аквамариновые глаза ладошкой.

Для Рогмо и само путешествие, и целый день, проведенный в Сетубале, в знаменитом дворце королей Эль-Хассасина, промелькнули словно сон – тяжелый, тягучий, туманный. Он смутно понимал, что с ним происходит, стараясь только не выказать своей неприязни к тем, кто был причастен к боли и страданиям его друзей и любимой госпожи.

Переговоры вел Манакор. Он же выяснил, где можно найти морлоков, куда они отправляются после захода солнца, где прячутся с рассветом. И Рогмо был вынужден признать, что в ордене Безумных хассасинов глупцов уж точно не держат. Лазутчики сумели добыть очень много полезных сведений, оставшись при этом в живых. Когда речь шла о морлоках, и это являлось небывалым достижением.

Все следы вели к Медовой горе Нда-Али.

Не то морлоки защищали Ишбаала, не то доставляли ему тела убитых, чтобы напоить его новой энергией. Не то, напротив, сами искали у него защиты и поддержки – этого никто доподлинно не знал. Однако это уже было неважно.

Незадолго до полуночи триста эльфийских меченосцев отправились к подножию Нда-Али, чтобы там принять бой со своими братьями по крови, проклятыми эльфами – своим стыдом и своей вечной болью.

Меджадай Кройден, Рорайма Ретимнон и Харманли Терджен вышли на террасу дворца, провожая гостей. Эльфы ехали не оборачиваясь. А если бы кто-то из них оглянулся, то заметил бы, как восхищенно сияют глаза правителей Эль-Хассасина.

– Они прекрасны, Харманли, – сказал Меджадай, когда эльфы скрылись из виду.

– Никогда не думал, что доживу до такого светлого дня в своей жизни, – согласился Ретимнон.

Подобные откровения были удивительны и даже немного неприличны, оттого двое мужчин, находящихся на террасе, сделали вид, что не слышали этой фразы, хотя в глубине души и сами что-то похожее чувствовали.

Около часу ночи эльфы прибыли на место.

– Что прикажешь, повелитель? – спросил Манакор, спешиваясь.

– Что можно приказать? – пожал плечами Рогмо. – Вы такие опытные воины. Будем ждать, пока не появятся морлоки. А когда увидите их – убивайте.

– Хорошо, повелитель, – откликнулись эльфы, словно лес прошелестел.

Ждать морлоков пришлось не слишком долго. Спустя час дозорный подал условленный сигнал – по тропинке, ведущей от пещеры к подножию горы, спускалась длинная вереница темных силуэтов. И когда они вышли из леса на открытое пространство, триста эльфов окружили их со всех сторон. Между братьями по крови завязалась жестокая битва, в которой раненых или побежденных быть не могло. Должны были остаться лишь выжившие и убитые.

Рогмо поразило, как хороши были морлоки. Ему-то по наивности казалось, что проклятые эльфы и выглядеть должны соответственно. Но не знай он, кто стоит перед ним, никогда бы не отличил морлока от истинного эльфа, если бы не заглянул одному из них в глаза.

Глаза морлока были абсолютно черные: ни белков, ни зрачков – одна сплошная поверхность, словно стекло, в котором тускло отражался звездный свет. Ни жалости, ни сострадания, ни боли, ни муки.

Они умирали молча. И убивали тоже молча. И это было ужасно. Рогмо видел, как оживились проклятые эльфы, когда почувствовали, с кем имеют дело. Видимо, жизненная энергия его воинов была им нужнее, чем кровь людей или гномов. Морлоки стаскивали его подданных с коней, припадали к их телам в страстном смертельном объятии, похожем на поцелуй. Это было отвратительное зрелище, и полуэльф рубил направо и налево. Меч Аэдоны был по рукоять в крови морлоков – и была эта кровь такая же черная, как их души и глаза.

• Предыдущая
• 99/157
• Следующая