Советские партизаны. Мифы и реальность - Пинчук Михаил Николаевич - Страница 69

• Предыдущая
• 69/96
• Следующая

Наш „генералиссимус“ Зуев приказал немедленно поднять со дна озера два ящика винтовок и привести их в боевую готовность. В местной крестьянской кузнице фабричные номера на оружии исчезали как по волшебству, а вместо них набивались новые. И — вот так чудо — что ни винтовка, все один и тот же номер, тот самый, который был обозначен в разрешении фельдскомендатуры. И так с каждым комплектом из пяти винтовок. На деревенском участке полоцкого фронта „жить стало лучше, жить стало веселей“, как говорил товарищ Сталин, (…) ведь 40 винтовок — это не шутка! (с. 228–229)

Вскоре /осенью 1942 г. — М.П./ на зуевскую цитадель напали партизаны. Тяжело пришлось бы крестьянам, если бы у них были только те восемь винтовок, на которые они получили разрешение от фельдскомендатуры. Партизаны явно не ожидали серьезного сопротивления. Послав на операцию несколько десятков хорошо вооруженных людей, они были уверены в легкой победе. Подводы, на которых приехали и на которых собирались везти назад пленных и награбленное имущество, они оставили за ближайшим лесом.

Благодаря письмам с угрозами и некоторым другим признакам, Зуев ждал нападения и хорошо подготовился к нему. Только незначительная часть его „вооруженных сил“, какие-то 7–8 человек оставались на ночь в деревне и держали оборону в окопах на ее окраине. Остальные составляли главный подвижный ударный отряд под командованием самого Зуева, эти последние после того, как темнело, уходили куда-нибудь в лес, в овраг или придорожный кустарник. Секреты были выставлены со всех сторон и в достаточном числе. Связь поддерживали через мальчишек 12–15 лет.

Оборонная деревня Курганы.

Когда отряд подвыпивших партизан, беззаботно продвигаясь во тьме, приблизился к деревне Гендики, Зуев со своим ударным отрядом пошел вслед за ними. На околице партизаны оказались между окопом „первой линии обороны“ спереди и ударным отрядом — сзади. Это был самый удачный момент для начала военных действий. Прежде чем партизаны успели о чем-то догадаться, несколько дружных залпов выкосили их ряды почти полностью. Те, кто остались живыми, бросились кто куда. Пленных не брали, все было кончено буквально за несколько минут. Винтовки, автоматы, ручные гранаты, пистолеты и один ручной пулемет стали добычей победителей. Зуев потерь не имел.

Эта операция показала немцам как серьезную опасность со стороны партизан, так и эффективность крестьянской самообороны. Она дала нам возможность вырвать у немцев разрешение еще на 50 винтовок, на несколько автоматов и пистолетов, а также на ручной пулемет» (с. 234)[54].

О принципиальных изменениях в немецкой тактике первым сообщил в Москву в июне 1943 года командир бригады А.Я. Марченко:

«За последнее время гитлеровцы изменили тактику борьбы с партизанами. Вместо обычных расстрелов на месте они захваченного или перешедшего на их сторону партизана зачисляют в полицейские, дают паек на семью, даже на 2–3 семьи дают корову. Вновь захваченных или перешедших помещают отдельно. Им даже не дают общаться с полицейскими, перешедшими на службу к гитлеровцам зимой. Из таких создают отдельные группы и посылают вылавливать мелкие группы партизан» (Соколов, с. 193).

Но «поезд уже ушел». Все это надо было начинать годом раньше.

Важнейшим фактором, способствовавшим относительно успешному существованию партизан в 1942 году было то, что в абсолютном большинстве деревень гарнизоны противника отсутствовали до конца войны. «Партийцы», воспользовавшись этим обстоятельством, установили свою власть в полном объеме.

Вдобавок к тому, партизаны вовсе не рвались в бой. В основном они занимались самообеспечением (грабили население), расправами с представителями новой администрации и мелким вредительством. А при малейшем намеке на карательную операцию разбегались в разные стороны.

«В 1941 году немцы контролировали сельские районы, даже не оккупируя их, тогда как партизаны проводили только отдельные вылазки.

В 1942 году партизаны и существовавшие у них политические штабы установили контроль и осуществляли управление сельскими районами, куда немецкие войска и полицейские формирования вторгались лишь время от времени для реквизиций продовольствия и набора рабочей силы. Партизаны частично восстановили советскую власть…» (Армстронг, с. 174–175).

«Мелкие операции против партизан, проведенные весной и летом 1942 года немецкой 201-й дивизией, просто заставили партизан искать временное убежище в других местах» (Армстронг, с. 172).

К ноябрю 1942 года на территории Полоцкой низменности, в регионе Витебск — Полоцк — Лепель, под полным контролем немцев находились только 108 административных участков, тогда как под контролем партизан — 150 (плюс к ним еще 71 участок, где немецкая администрация появлялась исключительно под защитой военных).

Вплоть до лета 1943 года группы советских диверсантов пешим порядком проходили от Брянских до Пинских лесов, нигде не встречая оккупантов.

«Одна партизанка по имени Нина писала своей сестре Тане в октябре 1942 года из белорусского Полесья: „Ну вот, наконец мы и на месте. Прошли ИЗО км… У немцев в тылу совершенно нет войск, а это видно из того, что мы прошли такой путь и не встретили ни одного немца“» (Соколов, с. 206).

Но партизаны чувствовали себя вольготно лишь до тех пор, пока не появились подразделения самообороны (БСА) и полицейские батальоны. С другой стороны, если бы не партизаны, то никто не стал бы создавать отряды самообороны, ведь изначально оккупационные власти никакой «самообороны» не планировали. А в 1944 году, в связи с отступлением Вермахта, кончилось счастливое для партизан время, когда на много километров вокруг не было даже духа оккупантов.

«Парадокс заключался в том, что по мере успешного продвижения Красной армии на Запад положение партизан не улучшалось, а, наоборот ухудшалось. Партизанские края теперь попадали в оперативную зону, а позднее и в прифронтовую полосу Вермахта. Партизанам все чаще приходилось вступать в бой с регулярными армейскими частями, которые превосходили их и по вооружению, и по боевой подготовке» (Соколов, с. 203).

Советские историки подсчитали, что на территории БССР за время с апреля 1942 по июнь 1944 года были проведены 115 антипартизанских операций. В том числе 62 в 1942 году, 45 — в 1943 году, 8 — в 1944 году[55].

Поверить в эту статистику трудно. Как мы уже знаем, до поздней осени 1942 года партизаны на территории Беларуси ограничивались «булавочными уколами». Откуда историки взяли 62 операции, в среднем больше чем по одной в неделю?! Это загадка.

Все, что нам известно о борьбе германского командования с партизанами, убеждает в противоположной тенденции: количество и размах антипартизанских операций со временем возрастали, а не сокращались.

Тем более не соответствует действительности «типовая схема» карательной операции, изображенная Б.В. Соколовым (и многими другими авторами):

«Для очистки прифронтовой полосы и тыловых коммуникаций немцы, как правило, выделяли одну-две армейские дивизии, которые при поддержке коллаборационистских формирований проводили крупномасштабные карательные операции, нанося партизанским соединениям большие потери. Партизан загоняли в труднодоступные районы, откуда те не могли угрожать коммуникациям и оказывать сколько-нибудь существенное влияние на ход событий на фронте» (Соколов Б.В., с. 6).

Если бы немцы каждый раз снимали для антипартизанских акций одну-две армейские дивизии с фронта (от 12 до 28 тысяч человек), то проблема партизан очень скоро перестала бы их беспокоить вообще.

• Предыдущая
• 69/96
• Следующая