Волшебники. Книга 1 (ЛП) - Гроссман Лев - Страница 43
- Предыдущая
- 43/59
- Следующая
Раз или два в день, а иногда и чаще, голубая расщелина в леднике появлялась у него под ногами, и он должен был пронестись рысью вокруг неё или через неё при помощи магии. Однажды он споткнулся прямо об одну из таких и упал вниз на сорок футов в синюю тьму. Заклинания вокруг его бледного, обнажённого тела были такими хилыми, что он их почти не замечал. Он просто опускался на землю для небольшой остановки, втискивался между двумя крепкими стенами льда, а затем снова поднимался, как Лоракс, и продолжал бежать.
Даже когда его физическая сила исчезла, он полагался на волшебную железную силу, которая была ему дана после временного пребывания под руководством Профессора Маяковского. Когда у него удачно получалось что-то наколдовать, это больше не казалось счастливой случайностью. Миры магической и физической реальности казались ему в одинаковой степени реальными и настоящими. Он вызывал простые заклинания без сознательной мысли. Он мог достичь магической силы внутри себя также естественно, как и дотянуться до солонки за обеденным столом. Он даже приобрёл способность к небольшой импровизации, мог угадывать магические Обстоятельства, в то время как не был на них наточен. Последствия всего этого были ошеломляющие: магия не была просто случайной, у неё была форма — фрактальная, хаотичная форма, но подсознательно его слепые, двигающиеся на ощупь, ментальные пальцы начали разбираться в ней.
Он помнил лекцию, которую Маяковский читал неделями ранее, которой в то время он не уделил должного внимания. Теперь, однако, стремясь бесконечно на юг по замёрзшим, разбитым равнинам, он вспомнил её практически слово в слово.
— Я вам не нравлюсь, — начал Маяковский. — Вы устали от одного моего вида, скраелинги, — так он их называл, скраелинги. — По всей видимости, слово на языке Викингов означало, грубо говоря, «мерзавцы».
— Но если вы послушаете меня ещё лишь один раз в жизни, то послушайте меня сейчас. Как только вы станете достаточно беглыми волшебниками, вы начнёте свободно манипулировать реальностью. Не все из вас — Дейл, я думаю, ты в частности вряд ли сможешь перейти этот Рубикон. Но некоторые из вас смогут однажды творить заклинания очень легко, почти машинально, лишь с небольшим сознательным усилием.
— Когда наступит это изменение, я прошу лишь, чтобы вы узнали его и осознали это. Для настоящего волшебника нет чёткой границы между тем, что находится внутри разума, а что за его пределами. Если вы пожелаете что-то, оно станет материальным. Если вы будете что-то презирать, то увидите, как оно будет разрушено. Волшебник-мастер не сильно отличается от ребёнка или сумасшедшего в этом отношении. Чистая голова и сильная воля требуются для того, чтобы действовать в таких условиях. И вы очень быстро узнаете, есть ли у вас эта точность и сила.
Маяковский смотрел на их лица на минуту больше с нескрываемым отвращением, затем сошёл с трибуны. — Возраст», - Квентин услышал его бормотание. — Он тратится впустую на молодых. Так же, как и молодость.
Когда наконец наступила ночь, звёзды ярко горели над его головой с невозможной силой и красотой. Квентин бежал, подняв голову вверх и высоко задирая колени, больше ничего не чувствуя ниже талии, он полностью абстрагировался и затерялся в этом зрелище. Он стал ничем, бегущим призраком, струйкой тёплой плоти в тихой вселенной полуночного мороза.
Однажды, на несколько минут, темнота была нарушена мерцанием на горизонте. Он понял, что это, должно быть, другой студент, другой скраелинг, так же, как и он, двигается параллельной дорогой, но далеко восточнее, по крайней мере, на двадцать или тридцать миль впереди него. Он подумал сменить курс, чтобы наладить контакт. Но, серьёзно, в чём смысл? Стоит ли ему рисковать быть пойманным на сотрудничестве, просто чтобы сказать «привет»? Что ему, призраку, струйке тёплой плоти, нужно от других?
Кто бы это ни был, хладнокровно подумал Квентин, он использовал другой набор заклинаний. Он не мог разобрать эту магию с такой дистанции, но она отбрасывала бледно-розовый свет.
Неэффективно, подумал он. Безвкусно.
Когда встало солнце, он потерял другого студента из виду.
Спустя некоторое время Квентин моргнул. Он отвык закрывать защищённые магией глаза, но что-то его беспокоило. Повод для беспокойства был, хотя он не мог нормально его сформулировать. Перед глазами было чёрное пятно.
Пейзаж стал более однообразным. Дальше некогда тёмный шифер покрывал белый снег. Когда Квентин прошёл мимо чего-то чёрного, словно кусок угля, он понял, что это метеорит, застрявший во льду.
Он был сам не свой. Он нормально не спал несколько дней, и мозг парня стал только машиной для заклинаний и переставления ног, вот и всё. Но пока он осматривал аномалии, с его компасом происходило что-то странное. Стрелка хаотично болталась и искажала показания. «С» раздулась, а другие показатели почти исчезли. «Ю», в направлении которого Квентин должен был следовать, едва ли можно было теперь рассмотреть под микроскопом.
Чёрное пятно стало выше, потом расширилось и начало подпрыгивать, как бы сделал внешний предмет. Так что дело не в поврежденной роговице. Он рос и рос. Перед ним, держа одеяло, стоял Маяковский. Он должен быть на полюсе. Квентин напрочь забыл о том, куда и зачем шёл.
Когда он подошёл ближе, Маяковский его заметил. Высокий мужчина хмыкнул, сильнее обмотавшись колючим одеялом, и повалил Квентина на снег. Его ноги ещё несколько секунд двигались, затем он замер, тяжело дыша и подёргиваясь, как рыба в сетке. Впервые за девять дней он перестал бежать. Небо развернулось. Его вырвало.
Маяковский встал над ним.
— Молодеец, Квентин. Молодец. Молодец. Ты сделал это. Ты поедешь домой.
В голосе Маяковского было что-то странное. Насмешка исчезла, её сменило волнение. На небритом лице появилась кривая усмешка, и Квентин увидел жёлтые зубы старого волшебника. Он одной рукой поднял парня на ноги, затем взмахнул другой, и в воздухе появился портал. Маяковский бесцеремонно толкнул в него Квентина.
Квентин пошатнулся и упал на что-то зелёное, в чём не сразу признал заднюю террасу Брейкбиллс в жаркий летний день. После пустоты полярных льдов кампус казался вихрем звуков, цветов и тепла. Квентин сжал глаза. Он был дома.
Парень перевернулся на спину на гладком камне. Птицы оглушительно пели. Он открыл глаза и увидел кое-что более странное, чем деревья и трава: через портал он видел высокого мага на фоне Антарктики. Вокруг него лежал снег. Мимо проплывали и исчезали несколько ледяных глыб. Выглядело всё так, словно это была картина в овальной рамке, повисшая в воздухе. Но магическое окно уже закрывалось. Квентин подумал, что он должен подготовиться к путешествию назад в пустой полярный особняк. Он помахал рукой, но Маяковский на него не смотрел. Он глядел на лабиринт и остальную часть кампуса Брейкбиллс. Тоска на его лице причиняла такие страдания, что Квентину пришлось отвернуться.
А потом портал закрылся. Всё закончилось. Был поздний май, в воздухе летала цветочная пыльца. После чистого воздуха Антарктиды, местный был на вкус жарким и густым как суп. У Квентина было ощущение, похожее на первый день, когда он попал в Брейкбиллс из ледяного полуденного Бруклина. Солнце валило с ног. Квентин чихнул.
Все уже его ждали, или почти все: по крайней мере, Элиот, Джош и Джэнет, одетые в школьную форму, выглядящие толстыми, счастливыми и отдохнувшими. Как будто бы последние полгода они только и делали, что ели горячие бутерброды и сидели на месте.
— С возвращением, — сказал Элиот. Он грыз желтую грушу. — Нам сказали, что ты появишься, буквально десять минут назад.
— Вау, — глаза Джоша были круглыми от удивления. — Чувак, ну ты и скелет. Волшебнику срочно надо поесть. И, возможно, помыться.
Квентин понимал, что у него есть только одна или две минуты до того, как он расплачется и отключится. На нём все еще было колючее шерстяное одеяло Маяковского. Парень посмотрел на свои бледные, замерзшие ноги. Обмороженными они не выглядели, хотя один из больших пальцев был вывернут под неправильным углом. Он пока что не болел.
- Предыдущая
- 43/59
- Следующая
