Золото Маккены - Уилл Генри "Генри Уилсон Аллен" - Страница 12

• Предыдущая
• 12/52
• Следующая

Старуха запрокинула назад костистую головенку и разразилась квохтаньем, словно гагара на закате.

– Хешке! – фыркнула она. – Вот еще! Очередная пелонская дребедень. Собачье имя этой девки – Салли. Дада, не удивляйся, обыкновенное белое имя. Просто ее маманя делила свою подстилку с каждым вонючим койотом, забегавшим в ранчерию. Один из этих постельных захватчиков оказался белым. Имени называть не буду, потому что он занимает высокое положение в Аризоне Ну, а так как эта сучья матерь была полной дурой, то, чтобы ее выблядку перепали милости от муниципалитета, она заявила, что, мол, белое ничтожество и является отцом девочки. Но ты же по роже этой дряни видишь, каким белым был ее жеребчикпроизводитель. Ха! У меня самой шкура, что твоя седельная кожа, и всетаки я раз в шесть светлее, чем эта сучка. Ну, что ты – белый отец! Диос Мио!

Маккенна, почувствовав, что старуха наконецто добралась до сути, никак не отреагировал на это восклицание, и индианка продолжала:

– Ты, конечно, можешь считать, что во мне сошлись лучи многих добродетелей, но – увы! – только обманешься. Слабостей у меня хоть отбавляй, и главной из них является невозможность противостоять ударной силе тулапай.

«Тулапай»– это кукурузная апачская самогонка, крепостью раза в два превышающая самодельное приграничное виски. Маккенна, пробовавший ее во время своих долгих странствий не на одной ранчерии, прекрасно понял, почему Мальипай так горестно вздыхала. Эта жидкость была незаменимой во многих случаях. Например, ею можно было заправлять лампы. Прижигать раны. Отбеливать одежду. Дезинфицировать «йакаль» после оспы или туберкулеза, а еще лучше железистой эпизоотии. Ею было хорошо сводить ржавчину со старых ружей. На ее основе можно было готовить мазь для втирания в больные конечности хромых лошадей, или коровью микстуру для выведения ленточных червей. Но пить ее было нельзя ни в коем случае. Разве только позарез понадобится хорошая дыра в желудке или кишечнике.

– Мои соболезнования, мамаша, – кивнул бородач. – Я сам едва выжил после ее приема.

– Вальенте! – закричала старуха. – Я знала, что ты настоящий мужчина! И как долго ты болел?

– После приема тулапай? Неделю или около того. И то лишь потому, что выпил в один присест одну небольшую чашку. И, разумеется, это было несколько лет назад.

– Айе! – Вновь старая леди вздохнула с раздирающим сердце хрипом. – Когда мы молоды, нас ничто не страшит, даже тулапай. Но ято, Маккенна, давно не девочка! Так вот: когда Пелон добрался до ранчерии и вынюхал, что Эн передал тайну каньона мне, ему припомнилась эта моя слабость. Потратив полчаса на то, чтобы перелить тулапай из горшочка в мое брюхо, он узнал о Снотаэй все, что было известно мне. Эй, Мария!

Маккенна нахмурился.

– Чтото не понимаю я, мамаша – сказал он. – Если Пелон узнал о тайне золотого каньона от тебя, тогда зачем он охотился за Эном? И зачем, пор Диос, держит меня здесь?

– Все очень просто, – пожала плечами старуха. – Я так напилась, что начисто забыла дорогу к каньону. Помнила только то, что Эн рисовал мне те же карты, что и тебе. Мне казалось, что я смотрю в зеркало и никак не могу сообразить, что к чему. Этот проклятый тулапай выбелил мне мозги лучше самого гремучего отбеливателя. Эх!

– Вот уж точно – эх! – сказал Маккенна. – А дальше?

– Осталось немного. Буквально крохи. Например, что Пелон, выйдя на охоту за Эном, взял с собой меня, надеясь, что я все вспомню. Он ведь прекрасно знает, что пытать меня бесполезно. Я из племени апачей.

– Еще бы, – отозвался Маккенна.

– Потом надо было както пристроить Салли! Но и тут все обошлось: дело в том, что Пелону приходится ублажать Манки, потому что этой обезьяне женщина нужна ежедневно. Поэтому Пелон прихватил с ранчерии свою полусестру, а заодно приволок девку из племени пима, которая была рабыней в одном клане мескалерских апачей, и за которую он отдал три пояса патронов для винчестера и, насколько мне помнится, хромую лошаденку. Он не крадет вещи у родственников, этот Пелон. Хороший мальчик.

– Куда уж лучше, – кивнул Маккенна. – За все твои рассказы, мамаша, я у тебя в неоплатном долгу. Ты ведь знаешь, что мужчинам больше всего не по себе, когда они не знают о делах и замыслах противников.

Старая женщина блеснула змеиными глазками.

– На мой взгляд, ты не слишком беспокоишься о своих врагах, Маккенна. Меня не проведешь. Я видела, как ты прошлой ночью зырил на эту костлявую девку. Вот, о ком ты понастоящему беспокоишься.

Маккенна не знал, что сказать, но всетаки решил не сворачивать с прямого курса, считая его наилучшим.

– Похоже, – сказал он, – не наступит то утро, когда мне, матушка, удастся тебя обмануть. Признаю: стройная девушка меня действительно интересует.

– Ха! Интересует, говоришь? Айе де ми! Если бы ты не был связан, и рядом не было ее родителей и здоровенного старшего брата, ты бы в секунду затащил ее в ближайший каньон и завалил на травку даже быстрее этого чертова Манки!

– Боже мой, мамаша, – запротестовал Маккенна, – да что ж ты такое говоришь?!

– Да все то же, – откликнулась старуха. – Валялся бы с ней в травке целый день и вопил от счастья.

– Не собираюсь я слушать эту гнусную болтовню, – огрызнулся Маккенна. – Этого бедная, славная девушка не заслужила, и тебе это известно.

– Сражена твоим возмущением, – фыркнула Мальипай. – Будем надеяться на то, что вернувшись сегодня, она все еще будет оставаться славной.

Этогото Маккенна и дожидался; именно для этого он затеял поедание каши. Где девушка? Куда все уехали? Что собираются делать?

– Мамаша, – начал старатель, пытаясь изобразить придурка, – куда подевались мужчины? Куда они могли поехать, если прихватили Салли, женщинупима и белую девушку? Тут чтото не так. Я чувствую, что не так…

– Лучше тебе заменить чувствовальник! – гаркнула Мальипай.

– О? Даже так?

– Естественно. Потому что ничего страшного не произошло. Пелон с Хачитой и Санчесом уехал наблюдать за тропами, пока Беш, Манки и Лагуна не вернутся из ДжилаСити, с твоими белыми приятелями. Еще с первым лучом солнца. Что до женщин, то Пелон решил держать их в поле зрения. Видишь ли, Салли очень понравилась твоя рыжая борода и голубые глазки. К тому же она страшно устала от Манки. Их! Кто бы не устал, скажите на милость! Что за мерзкое животное. В общем Салли положила на тебя глаз.

– Черт побери! – рявкнул Маккенна. – Не смей так говорить!

– Вот поэтому, – продолжала собеседница, игнорируя последнее замечание, – Пелон, который отвечает за все, происходящее в этом лагере, решил прихватить Салли с собой, чтобы она не смогла до тебя добраться и не помогла ненароком убежать. – Старуха замолчала, пристально вглядываясь в белого. – Ты знаешь, что Салли это настоящий Манки в женском обличье – те же привычки, ухватки, та же дикость… Понимаешь?

– Еще бы, – простонал Маккенна. – Но белая девушка, маманя, с нейто что? Пойми, что все мои помыслы о ней одной…

– И какие же это интересно помыслы? – спросила старуха с хитрецой. – Может, тебя волнует, правда ли, что эти маленькие груди так крепки, как кажутся издалека? Или тебя волнует то, что для худощавой девицы юбка чересчур плотно облегает ягодицы во время ходьбы? Не смущайся, Маккенна, я легко читаю в мужских сердцах. Они расположены не в груди, как у женщин, а несколько ниже… А, ладно, хватит… Только не вздумай раздражать меня болтовней о «высоких» чувствах, чико. Мужчина всегда остается мужчиной.

Маккенна, ничего не ответив, вспыхнул. Он обладал редчайшей способностью не говорить ничего, когда говорить нечего. Старуха, увидев, как изменился цвет его лица, выразила искреннее изумление.

– Валъграм! – возопила она. – Неужто ты действительно хотел сказать то, что сказал? Ты смущен? Боже, может у тебя и впрямь к ней искреннее чувство… Черт! Это не по правилам, Маккенна. Ты же знаешь, что при виде настоящей любви любая женщина моментально глупеет. Поэтому сейчас ты обладаешь преимуществом.

• Предыдущая
• 12/52
• Следующая