Башня - Уилсон Колин Генри - Страница 29

• Предыдущая
• 29/54
• Следующая

Там угадывалось невнятное, слабое шевеление; Найл на секунду подумал, что смотрит на маленькую тысяченожку. Пропуская дневной свет, чтобы лучше видеть, он осторожно сместил бочонок пороха.

Там ничего не было, кроме зеленого грибовидного выроста, растущего на стене.

Найл вынул раздвижную трубку и ткнул вырост, судя по всему, очень твердый. Может статься, гриб служит жильем какому-нибудь созданию?

Найл колупнул гриб пальцем. Едва он это сделал, как над поверхностью гриба обозначилась крохотная, напоминающая влажный палец ложноножка и коснулась кожи.

Найл инстинктивно отдернул руку. Затем, поскольку ложноножка казалась не опаснее червяка, снова вытянул палец и дал существу его коснуться.

Удивительно: ложноножка тут же сделалась тоньше и длиннее, и молниеносно обвилась вокруг пальца в колечко.

Найл потянулся другой рукой пощупать, какова она на ощупь; из гриба выпросталась другая ложноножка и тоже схватилась за палец.

Он тихонько потянул руку на себя; ложноножки упорствовали. Они силились втянуть его руку к себе в гриб. Резким движением Найл высвободил пальцы. На каждом пальце там, где хватались щупальца, виднелись красные венчики.

Судя по всему, это был какой-нибудь меньший собрат той нечисти, что он повстречал прошлой ночью: то же вкрадчивое, поначалу еле неуверенное прощупывание ложноножками, похожими на рожки улитки, та же неуловимо скользкая хватка, выдающая недюжинную силу.

Найл просунул под основание гриба трубку и. действуя ею как рычагом, отвалил тварь от стены.

Гриб, похоже, крепился центральным корнем, на основании коего располагались кольцом крохотные присоски, напоминающие маленькие разинутые рты.

Стоило к одному из таких ртов подставить кончик мизинца, как тот, раскрывшись шире, немедленно присосался; одновременно с тем наружу выявились с полдесятка ложноножек и попытались ухватиться за руку.

Похоже, они вылезали из слизистой поверхности гриба, словно он состоял из той же вязкой жидкости. Когда Найл, потянув, высвободил руку, кончик пальца у него был покрыт едкой слизью. Юноша тщательно вытер руку о рубаху.

Пристально глядя на гриб, он намеренно расслабился и полностью настроил ум на восприятие.

Любопытно было выяснить, что это – животное или растение. На какой-то миг мозг Найла превратился в подобие зеркала, отражающего скудное, обуреваемое голодом хищненькое создание, но вот его собственный разум раскрылся и поглотил этот мелкий очажок жизни.

Юноша начал сознавать нежно пульсирующую энергию, словно он глядел на существо сверху, через расходящиеся на глади пруда круги.

– Что ты здесь делаешь? Голос хлестнул резко, словно удар. Найл так был поглощен наблюдением за грибом, что совершенно не заметил, как к нему неслышно (потому что босиком) подошла Одина.

– Что ты здесь делаешь? – повторила она.

– Прячусь, – ответил Найл, обретя дыхание.

– Я это как-нибудь вижу. От кого?

Тревога сменилась облегчением и отчасти неловкостью.

Облегчение от проблеска догадки, что женщина рада его видеть. Неловкость от того, что он внезапно, сам того не сознавая, вторгся в ее сознание.

Он уже сошелся с Одиной так близко, что даже в потаенную область ее мыслей мог внедряться совершенно естественно, но тем не менее чувствовал себя при этом как вор, пробирающийся в спальню.

Найл подвинулся, освобождая Одине место на ящике для запалов, и она села возле него. Непонятно, от кого из них изошел влекущий порыв. Секунду Найл близко смотрел Одине в глаза, затем, подчиняясь все тому же безотчетному порыву, обнял ее и припал губами к ее губам.

Руки женщины ласково легли ему на шею. Их тела сблизились…

Случилось это совершенно естественно, и оба почувствовали восторг и облегчение, что это наконец произошло. Сознавал Найл и то, что Одина ждала от него этого; она же видела, как он ласкался с той, темноволосой, в женском квартале.

Одина отстранилась первой, дисциплинированная служительница вновь одержала в ней верх.

– От кого ты скрываешься?

– Мне пришлось уйти из города.

– Но зачем? – На лице Одины читалось полное недоумение. Пауки казались ей строгими, но благодетельными хозяевами, служить которым приятно и почетно.

– Они убили моего отца.

– Я знаю. Это печально. Но он пытался напасть на одного из них.

– Понимаю. И все равно мне трудно простить.

– Тебе надо простить. Они хозяева. Мы не имеем права роптать на то, что они считают нужным.

Странно было общаться с ней таким образом.

Найл успевал считать рождающиеся у нее в уме слова еще до того, как она их произносила; получалось эдакое странноватое эхо. На секунду у Найла возник соблазн выложить Одине то, что он узнал от Каззака, но он сдержался.

Было бы жестоко по отношению к ней раскрывать всю правду. Ее ум был не готов к такому страшному откровению.

– Ты должен возвратиться со мной в город, – сказала она ласково. – Они поймут, почему ты сбежал, и простят. – Она прижала его лицо к себе, так что он не видел, а только чувствовал. – А потом, я позволю тебе стать моим мужем.

Найлу странно было слышать такое предложение.

С таким же успехом принцесса могла предлагать руку простолюдину.

– Разве может служительница брать себе в мужья беглого раба?

Нежно стиснув голову Найла ладонями, она посмотрела ему в глаза.

– Служительница может брать в мужья кого захочет, в этом ее привилегия.

Их губы слились в упоительном, долгом поцелуе.

Словно светлая, чистая аура живительной энергии облекла их.

В этот миг Найл понял, что Одина лишила его выбора.

В самом деле, он легко бы мог убедить ее уйти и сделать вид, что они никогда не встречались; из любви к нему она пошла бы на все, о чем бы он ни попросил. Но, поступив так, Найл превратил бы Одину в изменницу, обрекая ее на мучения. Поэтому и знал наперед, что этому не бывать; чувствовал, что теперь в ответе за эту женщину.

– Очень хорошо. Все будет по-твоему. На этот раз прикосновение было решительным, требующим, губы впились жадно. Они самозабвенно предались ласке, ощущая мягкое тепло друг друга.

Между делом Найл почувствовал у себя в волосах холодную щекотку и содрогнулся от отвращения: на шее хозяйничали ложноножки гриба.

• Предыдущая
• 29/54
• Следующая