Король газовых баллончиков - Конн Вилли - Страница 2

• Предыдущая
• 2/5
• Следующая

— Не вполне понимаю, сэр, какое отношение имеет мое ремесло сыщика к вашим проблемам? — Майк обвел взглядом напряженные лица присутствующих, замерших в ожидании момента, когда председатель накинет свое лассо на норовистого жеребца.

— Все достаточно просто, мистер Норман, — невозмутимо продолжал председатель, — если в муравейник брошена горящая головня, муравьи разбегаются. Выньте головню и бегство прекратится.

— Что же это за головня, сэр?

— Преступность, мистер Норман. Любой русский, начавший собственное дело немедленно становится жертвой рэкетиров и жадных государственных чиновников. Поэтому люди бегут в Америку. Уберите эту проклятую головню — преступность — и они останутся в России.

— Уж не хотите ли вы, сэр, чтобы я в одиночку расправился с преступным миром России?

— Именно этого мы ждем от вас мистер Норман.

— Сэр, может быть я не плохой сыщик, но уж точно не волшебник и не сумасшедший, — пошутил Майк. Ухмыльнуться в глаза могущественному председателю клуба мог лишь человек твердо решивший сказать ему «нет».

Понимая это, председатель сделал величественный жест, словно выбрасывая на стол беспроигрышную козырную карту, и пораженный Майк увидел входящую в зал девушку редкой, изумительной красоты. Он попытался отвести от нее взгляд и не смог. Самовлюбленные политики и чванливые бизнесмены, забыв о своей обычной невозмутимости, повскакивали с мест, сопровождая ее появление робким восторженным ропотом.

— Мистер Норман, это Соня Кмет, ваша напарница, — донесся словно откуда-то издалека голос председателя.

— Сэр, кажется я был не прав, кажется — я все-таки волшебник и сумасшедший, — пробормотал Норман, словно облизывая широко открытыми глазами очаровательное личико, стройные ножки и безукоризненную грудь девушки. — С ней я готов отправиться хоть к черту на рога.

Русский спекулянт Степа Задов, в недавнем прошлом замдиректора овощной лавки, а ныне преуспевающий американский бизнесмен, лузгал семечки в своей шестикомнатной нью-йоркской квартире. Семечки, черная икра и «Столичная» водка должны были создать иллюзию его пребывания в России, однако иллюзия не создавалась. Так, фотография любимой не может заменить ее саму.

Степа ненавидел Америку и нежно грустил по России. Там его новейший «Мерседес» мгновенно обступала толпа. Упитанный, краснощекий и широкозадый, Степа Задов прекрасно выглядел на фоне голодных соотечественников. В сопровождении дюжих телохранителей Степа Задов величественно выходил из машины, направляясь к дверям ресторана, мимо услужливого швейцара и подобострастного музыканта, исполнявшего в его честь туш.

В России к его услугам были девочки из хороших семей, знаменитые артисты и ученые жаждали его спонсорства. Все было хорошо, пока за него не взялась банда вымогателей. Телохранители разбежались, бросив его на произвол судьбы, а самому Степе пришлось спасаться бегством.

— Проклятая Америка! — Степа Задов зло выплюнул семечную шелуху.

Здесь всем было на него наплевать. Никто не интересовал его «Мерседес», а толпа пялила глаза не на него, а на тех самых артистов и ученых, которым он подавал на кусок хлеба.

В приличное общество он — банальный спекулянт, нажившийся на махинациях с металлоломом, допущен не был, а американские девчонки видели в нем лишь обыкновенного толстяка с семилетним образованием.

В Америке Степа чувствовал себя генералом, разжалованным в рядовые. Горькое чувство обиды на «страну равных возможностей» было чертовски похоже на то, что он пережил в детстве получая от учителей неудовлетворительные оценки. Тогда, вымещая свою злость на других, он прокалывал колеса чужих автомобилей. Вид машины, огромной черепахой прильнувшей к дороге на своих проколотых шинах, странным образом возвышал его в собственных глазах.

— Проклятая Америка! Проклятые америкосы! — Степа залпом выпил стакан водки. И тут ему на глаза попался складной нож, сунув его в карман, Задов вышел на улицу. У ближайшего перекрестка он приметил голубой спортивный «Феррари». Подкравшись к нему, как к спящему крокодилу он ткнул нож в боковину покрышки, теплую и упругую словно брюхо аллигатора…

Усевшись за стойкой соседнего бара, Степа с наслаждением наблюдал как машина подобно тонущему броненосцу медленно опускается на асфальт.

В этот день он проколол колеса восемнадцати автомобилей, выпив восемнадцать банок любимого шведского пива. Домой он вернулся за полночь усталый, хмельной и чрезвычайно довольный тем, что «поимел» Америку.

На следующий день Степа в полном восторге отплясывал «казачок» вокруг телевизора — в программе утренних новостей показывали продырявленные им автомобили.

Воодушевленный успехом, Степа возомнил себя знаменитостью — о нем заговорили! Подогретое очередной бутылкой водки воображение услужливо, как оплаченная проститутка, рисовало соблазнительные картины: обложки его, Степы Задова мемуаров, таинственные интервью, которые он будет давать журналистам в маске и черном плаще.

Завернувшись в темное покрывало, Степа повернулся к шкафу, исполнявшему роль воображаемого журналиста: «Ну что, парень, оробел? Спрашивай, — чванливо пробасил Степан, — да не наложи в штаны, знаю я вашу журналистскую братию! Ну!?»

— Это ты, паршивец, проколол мои колеса? — произнес вдруг шкаф на чистейшем русском языке.

— Ты что, ты что?! — попятился от шкафа Степан: «Может спьяну померещилось?»

— Не смей со мной разговаривать, — сказал, собравшись с духом, Степан. Оглянулся. И тут увидел говорившего. Это была огромная волчья морда.

— Может это… по стаканчику… а, образина? — предложил, мгновенно трезвея Степан.

Он часто-часто заморгал глазами, пытаясь отогнать наваждение. Но оно не исчезло, напротив, стало угрожающе приближаться.

— Может это… по стаканчику? — Повторил дрожащим голосом Степа, вцепившись в бутылку как в спасательный круг. Но чудище продолжало двигаться на него: «Выпить хочет или сожрать?»

— Стой, тебе говорят! — Степан замахнулся бутылкой. В ту же секунду пасть раскрылась; и что-то, похожее на ядреный плевок, угодило Степану в левый глаз. Его полное тело беззвучно, как пакет с йогуртом, сползло на пол.

— Какая удача, Майк! — начальник полиции забегал по кабинету рысцой волка, заметившего дрессировщика с куском мяса.

— Мы задержали человека, сумевшего хорошо разглядеть Баллончика! Это тот самый психопат, которого показывали в утренних новостях.

— Поздравляю, сэр, я уже ознакомился с его показаниями, и у меня есть предложение.

— Заранее его принимаю, действуйте, действуйте, Майк, черт вас побери!

Вместо рукопожатия возбужденный Морли шлепнул Майка по загривку, как это делают, подавая собаке команду «взять».

Немного раздосадованный фамильярностью шефа, Норман покинул здание полицейского управления. «Все-таки есть разница между сыщиком и ищейкой, и начальству следовало бы об этом помнить», — подумал детектив.

В самом деле, шефу не стоило торопить Нормана. Образ очаровательной Сони Кмет, как вспышка электросварки, врезался в самую глубину глаз. Это волнующее ослепление торопило Майка больше, чем все понукания начальства. Ведь путь к ее сердцу лежал… через поимку Баллончика. В России Майк мог достигнуть успеха только с его помощью. О! Как это восхитительно — превратить служебную командировку в свадебное путешествие! — Майк облизнулся как кот, пригревшийся на мартовском солнышке.

Утро следующего дня Норман встретил у телевизора в квартире Степы Задова, лузгая на русский манер его семечки. Только что в утренних новостях прошла информация о том, что пойманный Баллончиком хулиган, протыкавший шины автомобилей, бежал из полиции. Автолюбителям рекомендовалось внимательнее следить за своими машинами.

— О’кей! — Майк удовлетворенно выключил телевизор.

По его расчетам Баллончик должен был явиться на квартиру Задова, чтобы повторно захватить его.

• Предыдущая
• 2/5
• Следующая